Он был практически бесспорен в период 1871-1918 гг. Как Соединенные Штаты Америки, так и Российская империя оказывали в целом опосредованное влияние, при том, что Великобритании и Франции удалось вовлечь Россию, а затем и США в Первую мировую войну как ресурсные базы – людскую и экономическую. Ни утратившая свои колонии и одряхлевшая Испания, ни молодая, слабая и неопытная Италия не играли особой роли в европейской политике того периода. В какой-то степени ситуация продолжалась и после 1918 г., когда советская Россия – СССР – оказалась в положении изгоя, а США самоустранились от Старого света.

Разумеется, после 1945 г. положение кардинально изменилось. Фактически Европа оказалась поделена на сферы влияния – советскую и американскую в некотором соответствии с предсказаниями А. де Токвиля о двух неевропейских «гигантах», которые поделят Европу. При этом две великие державы – Великобритания и Франция – полностью, а Германия своей большей частью оказались в блоке, возглавляемом США.

Данное положение сохранялось до конца 1960-х гг., когда появились первые признаки распада прежне монолитных блоков – выход Франции из военной организации НАТО, события в Чехословакии в 1968 г., политика Румынии, по сути дела провозгласившей наподобие Франции «оборону по всем азимутам», греко-турецкий вооруженный конфликт 1974 г. и т.д.

В этот же период все более уверенно стало заявлять о себе западноевропейское интеграционное объединение. Тогда его самостоятельность проявлялась почти исключительно в экономической сфере, но то, что объем внешней торговли Европейского экономического сообщества уже в начале 1970-х гг. превзошел соответствующий американский показатель, говорило о многом. Европа – тогда еще только Западная - стала позиционировать себя в качестве самостоятельного центра силы, что отмечалось и в американских официальных документах – с сожалением, и в материалах съездов КПСС – с надеждой.

Данный факт сыграл далеко не последнюю роль во вступлении Великобритании в ЕС в 1973 г. Британская правящая элита пришла к выводу, что нецелесообразно и далее полагаться на «особые отношения» с США, а следует активно включаться в европейские процессы с тем, чтобы воздействовать на них в желательном для Великобритании направлении. Конечно, отношения этой державы с партнерами по ЕС складывались непросто. Особенно ярко это выразилось с приходом к власти кабинета консерваторов во главе с М.Тэтчер. На определенном этапе из Лондона даже послышались требования к Брюсселю, которые можно кратко сформулировать как "Верните наши деньги!" Согласно опросу общественного мнения, в 1980 г. примерно 80% британцев полагали, что их стране следует выйти из ЕС.

В политической сфере возникли свои проблемы. Сохраняя свои «особые отношения» с США, Великобритания на рубеже 1970-х - 1980-х гг. в большей степени, чем континентальная Европа, поддержала линию сначала демократической администрации Дж.Картера, а затем и республиканской администрации Р.Рейгана на сворачивание процесса разрядки в отношениях с Советским Союзом. США оценили это и в ответ, в отличие от европейцев, занявших отстраненную позицию в британско-аргентинском вооруженном конфликте 1981 г. из-за Фолклендских (Мальвинских) островов, в целом поддержали Великобританию.

Характеризуя в целом внешнюю политику Великобритании в 1980-е гг. - и в отношении СССР, где в 1986 г. началась горбачевская «перестройка», и по другим направлениям, следует признать, что она оставалась сложносоставной, своего рода компромиссом между подходами Франции, Германии и других европейских государств, с одной стороны, и американскими подходами - с другой. Так, приветствуя меры по снижению напряженности между СССР и США и ограничению гонки вооружений между ними, Великобритания настороженно отнеслась к объединению, а точнее - поглощению ФРГ Германской Демократической Республики. Великобритания проявила наибольшую среди стран-членов ЕС активность и солидарность с США в осуждении руководства Китайской Народной Республики в связи с событиями 1989 г. на площади Тяньаньмынь в Пекине и принятии соответствующих санкций. Она же стала наиболее активным участником предпринятой США операции "Буря в пустыне" по преодолению последствий агрессии Ирака против Кувейта в 1991 г.

В определенном смысле проевропейский и проамериканский компоненты британской внешней политики в наибольшей степени сблизились в период проведения операций НАТО на территории бывшей Югославии в 1990 г., где континентальные европейские страны-члены ЕС - теперь уже Европейского Союза - и они же члены НАТО - прежде всего Италия, Франция и Германия - действовали согласованно и без явный трений с США. Герхард Шрёдер впервые с 1945 г. добился направления почти 3 тысяч немецких солдат для участия в фактической оккупации иностранного государства, а ведь ещё совсем недавно, в 1995 г., германские военные отказывались участвовать даже в полётах натовских самолётов-разведчиков "АВАКС" над Боснией. Схожая ситуация сложилась и применительно к операции в Афганистане, последовавшей в ответ на теракты 11 сентября 2001 г. в США.

Следует отметить, что именно в период правления лейбористской партии при премьере Т.Блэре Великобритания начала особо тесно сотрудничать с Францией и Германией. Эти страны образовали фактически европейскую «Большую тройку»(Лондон-Париж-Берлин), которая имела значимое положение в рамках принятия внешнеполитических и иных решений. Так, после событий 11 сентября 2001 года Тони Блэр провел саммит с Жаком Шираком и Герхардом Шредером перед официальной встречей ЕС в Генте. 4 ноября была организована встреча лидеров тройки на Даунинг-стрит. В течение 2002-2004 гг. такие саммиты стали носить регулярный характер для политической жизни Европейского Союза. «Кроме того, европейская тройка пытается играть независимую роль в урегулировании дипломатических конфликтов». Прежде всего, следует отметить, что формирование данного политического союза связано с привилегированным положением социал-демократических партий в Европе, которое совпало с победой на всеобщих парламентских выборах британских лейбористов и французских социалистов в мае 1997 года, а также германских социал-демократов в сентябре 1998 года. В результате чего появилось как схожесть внешнеполитических взглядов между странами, так и определенных разногласий и споров, которые, в свою очередь, повлияли на внешнеполитическую обстановку в Европе.

В феврале 2000 года во время подготовки пересмотра положений Европейского Союза были предложены модели институциональной реформы странами-членами ЕС – Германией и Великобританией. Однако летом того же года президент Франции Жак Ширак и министр иностранных дел Германии Йошка Фишер разработали новый проект реформы. При этом только к октябрю 2000 года лейбористы предложили свою концепцию. Так, основная идея немецкой реформы заключалась в акцентировании внимания на федеральный уровень Европейского Союза. Британская концепция была противоположной: – все вопросы должны обсуждаться национальными правительствами. То есть основная реформа лейбористов сводилась к тому, чтобы не допустить преобразование Европейского Союза в «сверхгосударство». Этими приоритетам и следовал Тони Блэр на протяжении всего своего правления.

Следует отметить, что эти процессы происходили не без сложностей, объясняемых, прежде всего, стремлением Великобритании как-то гармонизировать свои европейские и атлантические подходы. Так, весной 2003 г. британскому руководству пришлось выбирать между установкой США на вооруженное свержение режима С.Хуссейна в Ираке и позицией Франции и Германии, которые сочли неубедительными американские «доказательства» его стремления к созданию ядерного оружия и связей с международным терроризмом. Премьер-министр Т.Блэр оказался в этом вопросе на стороне Дж.Буша-младшего и в оппозиции к президенту Ж.Шираку и канцлеру Г.Шредеру.

Однако уже в октябре того же года «большая тройка» провела переговоры с Ираном, в результате чего тегеранское правительство подписало дополнительный протокол МАГАТЭ о гарантиях и дало обязательство прекратить действия по переработки урана. В конце 2003 года состоялись переговоры с Северной Кореей, целью которых являлось вовлечение правительства Ким Чен Ира в продолжение диалога в рамках Шестисторонних переговоров – США, Япония, Китай, Россия, Северная и Южная Корея – для разрешения северокорейской ядерной проблемы.

Особую дискуссию у лидеров «Большой тройки» или, как еще называют его – «триумвирата» - вызвал вопрос о европейской политике в области безопасности и обороны (ЕПБО). Великобритания стремились привязать данный проект к структурам безопасности НАТО и, тем самым, США, в то время как правительство Франции ориентировалась исключительно на рассмотрении данный программы с точки зрения выгодности для Европы. Основной целью политики в области ЕПБО Жак Ширак видел в том, чтобы не зависеть от американского влияния. И если сначала на протяжении нескольких лет странам удавалось найти компромисс, то в апреле 2003 году ситуация изменилась.

Это было вызвано тем, что Франция и Германия (вместе с Люксембургом и Бельгией) приняли участие в саммите в Тервунере в Бельгии, где обсуждался вопрос о создании военного штаба, независимого от НАТО. Это вызвало недовольство не только у США, но и у лейбористов Великобритании. Так, «по словам Чарльза Гранта, эксперта, оказавшего большое влияние на формирование позиции Тони Блэра в отношении ОВППБ, данная инициатива была направлена на подрыв НАТО и исключение Великобритании из числа лидеров европейской интеграции. Более того, было продемонстрировано стремление создать европейское ядро, состоящее только из тех государств, которые готовы поставить ЕС на первое место».

В итоге основным поводом, хотя, как правило, чрезвычайно редко формулируемым открыто, для претензий к Великобритании со стороны двух других членом «триумвирата» являлось и остается сохранение сильного проатлантического направления в ее внешней политике, что, соответственно, вызывало недовольства у европейски ориентированных стран-членов ЕС и, более того, напрямую противоречило статье 17 Маастрихтского договора 1992 года, где говорилось, что политика Европейского Союза, проводимая в области европейской интеграции и безопасности «…не должна наносить ущерб особому характеру политики в области безопасности и обороны, проводимой отдельными государствами-членами, и должна уважать обязательства отдельных государств-членов, которые обеспечивают их общую оборону путем участия в Организации Североатлантического договора (НАТО), в соответствии с Североатлантическим договором, и рассматривают ее как совместимую с общей политикой безопасности и обороны, учрежденной в этих рамках».

Чтобы не потерять свое влияние в Европейском Союзе, Великобритании приходилось порой идти на компромисс с европейскими странами. В сентябре 2003 года на саммите в Берлине между Великобританией, Францией и Германией была принята договоренность о создании центра стратегического планирования в Брюсселе. В конце 2003 г., наконец, увидела свет Европейская стратегия безопасности. Под эгидой ЕПБО был проведен ряд операций, в том числе военных.

Тем не менее, представляется, что главной сферой интересов Великобритания в Европе остается экономика, и в случае сложностей в этой сфере военно-политическая тематика стремительно уходит на второй и даже третий план. События последних двух лет убедительно показали это.

Так, летом 2010 г., полгода спустя после того, как вступил в силу Лиссабонский договор, сделавший ЕС правосубъектным, британский министр по европейским делам Д.Лидингтон высказывался весьма положительно о валютной системе ЕС: «Мы желаем успешного функционирования зоны евро. Ее участники – одни из наших самых близких друзей и союзников… Для наших национальных интересов важно, чтобы зона евро была сильной и успешной. 40% нашего экспорта поступает в страны, использующие евро».

Но уже в сентябре 2011 г. министр иностранных дел Великобритании У.Хейг высказался за большую независимость страны от ЕС. По его мнению, создание зоны евро без согласованной политики, регулирующей государственные расходы и налоговые поступления, стало «большой ошибкой», и в Лондон из Евросоюза должно вернуться больше полномочий.

Это подкрепляется конкретными действиями британских банков, уже выведших миллиарды из некоторых стран зоны евро. Лондон явно дистанцируется от взятия каких-то серьезных обязательств по спасению евро, уступая его главным творцам – Германии и Франции – право играть весьма затратную и имеющую туманные перспективы роль «спасателей» Греции и других стран Южной Европы. Отстраненность Великобритании уже неоднократно получала весьма резкие, в том числе публичные оценки со стороны других ведущих членов ЕС, особенно Франции. На саммите ЕС в Брюсселе в октябре 2011 г., посвященном конкретно спасению евро, французский президент Николя Саркози, крайне раздраженный британской позицией, недипломатично посоветовал британскому премьеру Дэвиду Кэмерону «заткнуться» («shut up»), а на следующей встрече в конце года по той же проблеме выразился следующим образом: «Мы сказали "нет" англичанам. Кэмерон вел себя как упрямый ребенок, у которого навязчивая идея: защитить лондонский Сити, оставить за ним звание офшорного центра».

Подводя итог, можно констатировать, что применительно к европейской интеграции – как, впрочем, и в целом во внешнеполитической сфере - Великобритания верна своей многовековой традиции проявления осторожности, сохранения альтернатив и путей отхода от структур, перестающий удовлетворять ее интересы, в том числе, не исключено, и от ЕС. Она достаточно активно участвует в европейский делах, но здесь важно подчеркнуть именно слово «достаточно», а не чрезмерно, сохраняя баланс между политикой на этом направлении, с одной стороны, и «особыми отношениями» с США, а также соответствующими связями с другими странами, включая свои бывшие колонии. В условиях, когда мировой ВВП ежегодно вырастает на сумму, равную ВВП Германии, и этот прирост обеспечивается в основном за пределами Европы, в частности Индией, это вполне можно понять. В непростой конфигурации современной системы международных отношений данная политика Великобритании представляется с точки ее национальных интересов обоснованной, рациональной и, насколько это возможно в современной глобализирующемся мире, дальновидной.