Разрешение этого вопроса в целом зависит от возможности преодолеть упомянутые разногласия: Япония настаивает о возвращении их себе, а РФ не согласна вернуть эту часть Курил со вступлением в силу двухстороннего мирного договора.

Важным обстоятельством в выработке общей точки зрения на этот вопрос является, на наш взгляд, правильная оценка соответствующих статей Сан-Францисского мирного договора с Японией 1951 г., в особенности ст. 2 о ее отказе от всех прав, правооснований и претензий от Южного Сахалина с прилегающими островами и Курильских островов (без указаний, однако, их нового суверена). Это не может быть проигнорировано прежде всего РФ и Японией, если они хотят построить свои отношения в новую эпоху на действительно прочной международной правовой базе.

Изучение данного вопроса свидетельствует о том, что в отношении восстановления прав нашей страны на южную часть Сахалина и Курильские острова союзниками были приняты решения, с которыми, за исключением той части, которая казалась Малой Курильской гряды, затем фактически согласилась и Япония. Из этих решений, принятых союзниками, вытекает, что стремление СССР и его правопреемника Российской Федерации утвердить права на указанные территории, то есть предоставить ей полный правовой титул на владение упомянутыми островами, кроме Хабомаи и Шикотана, не лишены оснований с точки зрения международного права.

При рассмотрении проблемы территориального размежевания СССР и Российской Федерацией как его правопреемника с Японией целесообразно учитывать то обстоятельство, что не Советский Союз решил в одностороннем порядке изъять у Японии в свою пользу южную часть Сахалина с прилегающими островами и все Курильские острова, которые являлись плацдармом для нападения на США и СССР, по окончании Второй войны, а что решение ограничить ее территорию метрополией – четырьмя главными островами и некоторыми менее крупными островами, по определению союзников, изгнав ее с территорий, которые она «захватила при помощи силы и в результате своей алчности» (то есть даже в том случае, если эти действия в прошлом и допускались международным правом), было принято США, Англией и Китаем без участия СССР (Каирская декларация 1943 г., Потсдамская декларация, Сан-Францисский договор 1951 г.). Необходимо иметь в виду, что эти территории перешли с согласия союзных держав в его владение с учетом вклада Советского Союза в победу над Японией (Ялтинское соглашение 1945 г.) в результате ее наказания за агрессию (Каирская декларация) и обеспечения гарантий от ее повторения с использованием выгодных стратегических рубежей. Правда, при этом необходимо учитывать, что принятие и соблюдение Конституции Японии, запрещающей ей прибегать к войне как средству национальной политики и конец «холодной войны» с учетом того, что Япония выполняет свои обязательства по Уставу ООН, снижает эффективность применения этих принципов на практике. Всоответствии с Потсдамской декларацией от Японии получено обязательство безоговорочно согласиться с любым решением союзников в отношении менее крупных островов, чем четыре ее главных острова: оно реализовано в директивах главнокомандующего войсками союзных держав в Японии № 677 от 29 января 1945 г., № 1033 от 26 июня 1946 г. и № 1421 от 29 декабря 1946 г. К тому же раньше, 22ноября 1945 года, в императорских рескриптах № 651 и № 652 о создании управления по оказанию помощи репатриантам Южный Сахалин и Курильские острова исключились из состава территории Японии в соответствии с Потсдамской декларацией.

Территориальные права, предоставленные СССР по Ялтинскому соглашению, Каирской и Потсдамской декларациям и Акту о капитуляции вооруженных сил Японии, не могут быть изъяты у него без его согласия. И в то же время отказ Японии от правового титула (совокупности правооснований) в пользу РФ может быть окончательным только в итоге двустороннего или многостороннегомирного договора с участием РФ и Японии или соглашения, как, например, о границах ФРГ с соседними государствами.

Позиция же Великобритании в отношении того, что Ялтинское соглашение не должно рассматриваться в связи с решениями союзников, о которых говорится в ст. 8 Потсдамской декларации, противоречит заявлению представителя МИД Великобритании от 6 июня 1947 года, что она считает передачу СССР Курильских островов окончательной и не подлежащей подтверждению в мирном договоре, а также той части выступления английского представителя при подписании Сан-Францисского мирного договора с Японией 5 сентября 1951 г., где говорится «о полном отказе Японии от суверенитета над Курильскими островами…, которые в настоящее время занимает Советский Союз».

Вместе с тем нельзя игнорировать тот факт, что, хотя Потсдамская декларация в отношении Японии 1945 г. ограничивала ее суверенитет четырьмя главными островами и некоторыми другими менее крупными островами, которые указываются союзными державами, в то же время не была указана передача Южного Сахалина и Курильских островов под суверенитет Советского Союза по Ялтинскому соглашению, и она не была обусловлена в Акте о капитуляции от 2 сентября 1945 г., в котором она приняла лишь условия Потсдамской декларации.

Общий приказ № 1 президента США Верховному Командующему, представлявшему союзные державы, в августе 1945 г., предусматривал не передачу южной части Сахалина с прилегающими островами и всех Курильских островов под суверенитет СССР, а только принятие главнокомандующим советскими вооруженными силами на Дальнем Востоке капитуляции японских войск в этих районах. Последующие директивы же Верховного Командующего, представлявшего союзные державы, предписывали правительству Японии исключить упомянутые территории из-под своей юрисдикции, не предрешая окончательно вопроса о суверенитете над ними того или иного государства в соответствии с указаниями союзников, упомянутыми в ст. 8 Потсдамской декларации.

Советская сторона допустила, на наш взгляд, ошибку, не опубликовав Ялтинское соглашение с согласия союзников или вопреки ему с уточнением пределов Курильских островов в их южной части. Быть может, это связано с попыткой И.В. Сталина превысить пределы этого соглашения, предложив президенту США Г. Трумену осуществить оккупацию советскими войсками северной части о-ва Хоккайдо от г. Румоэ до г. Кусиро, что этим соглашением предусмотрено не было. Но через полгода после капитуляции в феврале 1946 г., когда Ялтинское соглашение было опубликовано, японская сторона не только не могла пренебречь им, но и фактически стала учитывать его при издании актов внутреннего законодательства о репатриации и готова была подписать мартовский проект Сан-Францисского мирного договора, который предусматривал переход Южного Сахалина и Курил Советскому Союзу. Последнее подтверждается ответом заместителя министра иностранных дел Садао Иногути от имени правительства Японии от 16 марта 1951 г. на запрос США по данному вопросу.

Хотя Сан-Францисский мирный договор был ратифицирован японским парламентом на условиях отказа, помимо Южного Сахалина с прилегающими островами не только от северной, но и южной части Курильских островов, СССР не присоединился к этому договору, так как в нем отсутствовали статьи, гарантирующие развитие Японии как миролюбивого, независимого и демократического государства и не признавалось восстановление прав СССР на Южный Сахалин и Курильские острова. Однако подписание Советским Союзом этого договора, несомненно, укрепило бы его правовые позиции в этом вопросе как одной из сторон, принявшей ее отказ от данных островов. Но для этого СССР должен был бы фактически признать Тайвань как участника переговоров о мире с Токио, что осложнило бы его отношения с КНР.

После заключения в 1951 г. Сан-Францисского мирного договора Япония, как известно, отказалась от всех прав на Южный Сахалин и Курильские острова. Юридическим основанием для включения этого положения в упомянутый документ явились межсоюзнические соглашения периода Второй войны, направленные на применение по их настоятельной просьбе санкций против милитаристской Японии, которая входила вместе с Германией и Италией в агрессивный блок держав «оси Берлин-Рим-Токио». Причиной, по которой в своем совместном проекте договора США и Англия пошли на изъятие этих территорий у Японии, несмотря на развязанную ими «холодную войну» против СССР, явилось, по вполне обоснованному мнению австралийского японоведа проф. Г.Кларка, их опасение, что в противном случае у Советского Союза появятся основания для наблюдения союзнических соглашений, касающихся стран Европы, в частности, Германии и Австрии.

Советский Союз занимал в отношении территориальных претензий Японии позицию, которая исходила из того, что в отношениях между СССР и Японией «территориальная проблема» была создана Токио после того, как вопрос о ее границах в принципе (делимитация) был решен Сан-Францисским мирным договором: она утратила право вмешиваться в эту проблему и оставался лишь вопрос о линии прохождения ее границы (демаркация) в районе, прилегающем с севера к о. Хоккайдо.

Официальные документы показывают, что претензия Токио на южную часть Курильских островов и поддержка этих претензий со стороны правительств Соединенных Штатов и некоторых других государств являются юридически необоснованными, но моральная сторона этих претензий заключается в том, что до окончания Второй войны о-ва Кунашир, Итуруп, Хабомаи и Шикотан входили в состав японской метрополии, в период их формальной принадлежности России в конце ХVIII века на них отсутствовала постоянная русская администрация и русские населенные пункты, уплата податей России носила эпизодический характер и, несмотря на первоначальные настояния главы русской миссии Е.В. Путятина на переговорах о заключении первого русско-японского договора о дружбе и торговле в Симоде в 1855 году о признании самого северного из этих островов Итурупа за Россией, они оказались по этому договору к югу от линии русско-японской границы, хотя и не были, за исключением Итурупа конкретно поименованы в его тексте. С другой стороны, японские торговцы стали активно внедряться в экономику айнов с. Кунашира, начиная с 1754 года, с 1800 года – о. Итурупа, а позднее и Шикотана, и для охраны на островах южной части Курил после этого были размещены в течение многих лет японские военные отряды.

Отказавшись от этих островов, Япония в то же время не признает завершенности правового титула на южную часть Курил, пользуясь тем, что ни в Каирской декларации, ни в Ялтинском соглашении, ни в Потсдамской декларации, ни в Сан-Францисском мирном договоре не были точно указаны координаты Курильских островов. Так же как имеющую юридическое значение надо оценить и оговорку СССР о том, что он будет руководствоваться во Второй войне принципами Атлантической хартии США и Великобритании 1941 г. об отказе от территориальных приобретений с учетом исторических особенностей каждой страны, то есть в том числе вхождении Курил в состав России, хотя эта оговорка СССР не конкретизирована применительно к данным территориям и ничем, конечно, не обязывает ее, в отличие от Потсдамской и Каирской деклараций и Сан-Францисского мирного договора, имеющих для Японии обязательную силу.

С другой стороны, отказ Японии от Южного Сахалина с прилегающими островами и Курил не означает автоматического признания Японией правового титула СССР на эти территории. Как известно, в Сан-Францисском мирном договоре это признание отсутствует, российско-японский мирный договор до сих пор не заключен, и японская сторона его не собирается подписывать с признанием упомянутого правового титула России до тех пор, пока не будут удовлетворены претензии Токио в отношении о-вов Кунашир, Итуруп, Хабомаи и Шикотан.

Проблема осложняется тем, что в 1956 г. по Совместной декларации СССР и Японии 1956 года советская сторона дала обещание включить в состав островов, подлежащих возвращению после заключения двустороннего мирного договора, о. Шикотанбудто бы не входящий как часть Малой Курильской гряды, «прилежащей к Хоккайдо», в состав Курильских островов.

Дело в том, что, с географической и геологической точки зрения, о.Шикотан действительно входит в Малую Курильскую гряду, но утверждать на этом основании, как это делает японская сторона, что он не входил в 1945 году в состав Курильских островов (Тисима) было бы неправильно, ибо это соответствовало внутреннему законодательству Японии об административном давлении только до 1885 года, когда этот остров был включен в провинцию Тисима (Курилы). Но это значение пределов Курил не было использовано советской стороной, хотя на картах Японии, изданных после вступления в силу Сан-Францисского мирного договора с пометой «одобрено министерством просвещения» северная граница Японии нередко на упомянутом выше основании обозначалась к югу от о. Шикотан и к северу от о-ва Хабомаи.

Вопрос о полном правовом титуле СССР на эти острова осложняется также тем, что по смыслу ст. 26 Сан-Францисского мирного договора предоставление ею в мирном договоре с СССР каких-либо преимуществ, больших, чем предоставлены другим его участникам, например, суверенитета над Южным Сахалином или хотя бы северной и средней частями Курил автоматически ведет к тому, что эти преимущества (права) распространяются и на всех остальных 48 участников этого договора, и эти районы с точки зрения международного права превращаются в их «кондоминиум» (совпадение лишь с участием СССР и он не становится их единотитульным сувереном.

Вместе с тем, не лишена погрешностей и интерпретация Ялтинского соглашения с позиции Токио, опубликованной накануне визита Президента СССР М.С. Горбачева в Японию, в соответствии с которой по этому соглашению «предусматривался возврат Советскому Союзу прежних российских владений – южной части Сахалина, всех близлежащих островов, а также Курильских островов, которые подпали под суверенитет Японии в силу договоров от 1875 и 1905 годов. В действительности в «меморандуме Дж. Блейксли» президенту США Ф.Рузвельту перед Ялтинской конференцией в состав Курил включалась вся цепь островов от Северо-Восточного Хоккайдо до Камчатки. Но еще важнее для определения пределов Курил то обстоятельство, что в Сан-Францисском мирном договоре 1951 года, в отличие от директив Верховного Командующего союзных держав в Японии в период ее послевоенной оккупации, Кунашир, Итуруп, Хабомаи и Шикотан не были выделены из состава территорий, от которых Япония по этому договору отказалась, а в заявлении полномочного представителя президента США Дж. Даллеса в связи с подготовкой этого договора из их состава выделялись, как уже упоминалось, только о-ва Хабомаи.

Вот почему по меньшей мере три острова южной части Курил – Шикотан, Кунашир и Итуруп в результате вступления в силу 28 апреля 1952 года Сан-Францисского мирного договора с Японией 1951 года были по ее внутреннему законодательству исключены из под ее суверенитета в соответствии со ст. 98 своей Конституции, которая гласит: «Заключенные Японией международные договора и установленные нормы международного права должны добросовестно соблюдаться». И в данном случае – именно таким образом, как изложено выше, что видно, например, из упомянутого уведомления № 438 от 19 апреля 1952 года департамента по гражданским делам министерства юстиции Японии «О жителях Южного Сахалина и Курильских островов», где говорится, что «лица, имевшие ранее первичную прописку в этих районах должны были пройти в метрополии процедуру новой постоянной прописки в связи с ткем, что территории, на которых они проживали ранее, оказались за пределами Японии». Это положение применительно к жителям южной части Курильских островов (не считая о-вов Хабомаи) действовали без каких бы то ни было изъятий до середины ноября 1961 года, когда появилось циркулярное письмо-уведомление №2559-1 директора департамента по гражданским делам министерства юстиции Японии директорам местных управлений юстиции и директору департамента по делам местных судебных органов (исходящий департамента по гражданским делам № А-2756 от 14 ноября 1961 г.) «Об оформлении изменений в прописке по постоянному месту жительства жителям Кунашира, Итурупа и Шикотана посредством направления заявления об изменении в некоторых пунктах прежней прописки на основе соответствующего Уведомления» (исходящий департамента по гражданским делам министерства юстиции № А-1583 от 18 июня 1949 г.).

В связи с указом японского правительства № 112 от 28 мая 1957 года о введении в действие закона о денежных пособиях по репатриации было опубликовано также уведомление директора департамента по оказанию помощи репатриантам министерства здравоохранения в адрес губернаторов Японии № 604 от 29 июля 1957 года. «Об удостоверениях с места прописки в связи с исками в отношении пособий по репатриации бывшим постоянным жителям Южного Сахалина и Курильских островов (Тисима), прописанным в Японии после вступления в силу мирного договора»

Из такого правового поведения Японии следует заключать, что она молчаливо согласилась с включением в понятие «Курильские острова», от титула на которые она отказалась по мирному договору, упомянутых выше островов южной части Курил. Согласно ст. 45 Венской конвенции права международных договоров 1969 года, в которой были кодифицированы, а не впервые установлены действующие после второй мировой войны нормы международного права (в силу чего по ст. 4 этой конвенции, возражение о недействительности ее в отношении Сан-Францисского мирного договора 1951 года как заключенного ранее являются несостоятельными), государство невправе ссылаться на основание прекращения или приостановления или недействительности международного договора, если оно после того, как ему стало известно о фактах, на которые оно ссылается, в силу своего поведения должно считаться молчаливо согласившихся с тем, что договор сохраняет свою силу в соответствии с его объектом и целями.

В связи с этим отмечается, что в Совместной декларации СССР и Японии 1956 года не содержится претензий последней к Советскому Союзу о передаче ей средней и северной части Курил, от требований которых японская сторона отказалась в ходе переговоров о положении этого документа, в отличие от устных претензий на о-ва Кунашир и Итуруп, которые, правда, не имели своей фиксации в письменной форме в самой упомянутой декларации. Данные обстоятельства позволяют считать, что в силу молчаливого согласия с владением Советским Союзом средней и северной частью Курил и Южным Сахалином с прилежащими островами к ее правовому поведению в отношении этих территорий применим принцип эстоппеля и в связи с подписанием этого документа.

Хотя по Совместной декларации СССР и Японии советская сторона «соглашается на передачу Японии островов Хабомаи и острова Шикотан, ее фактическим соглашением после заключения мирного договора, если следовать ее внутреннему законодательству о включении в 1885 году последнего из этих островов в состав Курил (Тисима) и Сан-Францисскому мирному договору 1951 года об отказе Японии от прав, правооснований и претензий на все Курилы, то данное положение Совместной декларации 1956 года в отношении Шикотана лишено международно-правовой силы по меньшей мере в части, касающейся участников упомянутого договора. Но так как СССР не подписал его, для советско-японских отношений сохраняет силу Потсдамская декларация 1945 года, принятая Японией, по которой ее суверенитет был ограничен четырьмя главными островами, ибо острова Хабомаи совместно союзниками находящимися под суверенитетом Японии ни в одном международно-правовом документе названы не были.

Поэтому утверждение, что, раз по упомянутой Совместной декларации Хабомаи и Шикотан признаются СССР территорией Японии, они должны обозначаться на советских картах как часть Японии, находящаяся под управлением Советского Союза до заключения с нею мирного договора, когда, в соответствии с этой декларацией, должна быть произведена их фактическая передача Японии, противоречит упомянутым международно-правовым документам о территориальном урегулировании с Японией после Второй мировой войны.

Итак, автор приходит к следующим выводам:

1.  Хотя СССР и его правопреемник Российская Федерация по Совместной декларации СССР и Японии 1956 г. обязались передать последней острова Малой Курильской гряды (о. Шикотан и о-ва Хабомаи), из условий Потсдамской декларации 1945 г., принятой Японией, вытекает, что ее суверенитет на эти острова распространяться не может до тех пор, пока этот международно-правовой документ сохраняет силу в ее отношениях с Российской Федерацией.


2.  Из условий Сан-Францисского мирного договора с Японией 1951г. и их реализации в силу этого договора во внутреннем законодательстве Японии вытекает, что до тех пор, пока сохраняет силу ст. 2 этого договора об отказе ее от Южного Сахалина с прилежащими островами и Курил, Япония не сможет без нарушения международного права получить ни остров Шикотан, даже если она заключит с Российской Федерацией мирный договор на условиях Совместной декларации 1956 г., ни тем более Кунашир и Итуруп, если даже условия этого договора будут для нее более благоприятными.

Согласие СССР обсуждать территориальные претензии Японии к нему в целом после восстановления дипломатических отношений, осуществленного на основе этой декларации, по просьбе японской стороны было заменено согласием СССР на передачу ей после заключения двустороннего мирного договора только Малой Курильской гряды (Хабомаи и Шикотан), а упоминание о том, что территориальный вопрос предстоит обсуждать и в будущем, японская сторона согласилась из своего проекта этой декларации изъять.

Что касается статуса остальных Курильских островов и Южного Сахалина с прилегающими островами, то, если в двустороннем мирном договоре Япония признает их принадлежащими Российской Федерации, то, согласно ст. 26 Сан-Францисского мирного договора с Японией 1951 г., такие преимущества автоматически приобретут все 48 государств-участников этого договора. И это обстоятельство также является, по нашему мнению, серьезным препятствием для заключения Российской Федерацией мирного договора с Японией.

В связи с рассмотрением данной проблемы территориального урегулирования естественно встает вопрос: не может ли Россия сегодня присоединиться к Сан-Францисскому мирному договору с Японией?

Как известно, в соответствии с международным правом государство, возникшее в результате распада другого государства, часть которого оно составляло, может объявить себя как правопреемником с частичным взятием на себя ответственности за договоры и соглашения предшественника, так и его продолжателем, РФ сделала последнее.

На наш взгляд, это решение об объявлении РФ не правопреемником, а продолжателем СССР носило опрометчивый характер, так как не позволяет РФ в полной мере использовать предоставлению ей международным правом возможность не брать на себя ответственность за некоторые действия своего предшественника – СССР.

В частности, пересмотрев это решение в Государственной думе РФ, Россия могла бы заявить, что она готова придерживаться в отношениях с другими государствами Сан-Францисского мирного договора с Японией 1951 года, ибо считает отказ СССР от его подписания ошибкой.

Утверждение, что вопрос о праве государства-преемника на участие в договорах, которые не были подписаны государством-предшественником (как впрочем и в целом вопрос правопреемстве в отношении договоров), международным правом не урегулирован, является хотя в общем и правильным, но неточным, делающим акцент на трудностях в решении поставленной задачи, а не на поисках путей в ее решении.

С этой точки зрения, точнее было бы сказать, что в первом случае в отношении договоров, не подписанных государством-предшественником, вопрос, хотя и не урегулирован и не кодифицирован международным правом договоров, его постановка отнюдь не противоречит нормам обычного международного права, а во втором случае правопреемства в отношении договоров в целом, хотя и не урегулирован, но конвенция по этому вопросу была принята более чем 100 государствами 23 августа 1978г., т.е. этот вопрос, хотя и не окончательно разрешен, но кодифицирован, не говоря уже о том, что находится в полном соответствии с нормами обычного международного права.

Из этого следует, что с утверждением некоторых юристов о том, что предлагаемое заявление России о намерении признать Сан-Францисский договор либо заключить двусторонний договор на тех же или в основном на тех же условиях не имело бы под собой международно-правовых оснований и было бы по существу заявлением правовой претензии, а не действием, основанным на праве, вряд ли можно согласиться.

Тем более неубедительным является и аргумент, что в этом случае такое заявление носило бы сугубо односторонний характер. Ведь известно, что «односторонние по форме волеизъявление государства, будучи совершено с соблюдением международных правовых норм, имеет такое же право на существование как и согласованные волеизъявления государств, находящие свое проявление в конвенционных актах».

Поэтому оно минуя склонность к сугубо негативной оценке односторонности того или иного юридического акта в отношении международного договора представляется явным анахронизмом, так как «в последние годы отношение доктрины международного права к вопросу о международно-правовой значимости деклараций об одностороннем принятии государством юридических обязательств претерпело определенную эволюцию в плане признания за ними обязательной силы».

Вопрос заключается не в том, односторонним или неодносторонним является тот или иной юридический акт, а в том является ли он законным с точки зрения международного права.

«Юридический акт, исходящий от компетентного органа государства, который действует в рамках своей международной правоспособности, и носящий форму свободного проявления воли, направленного на создание (в соответствии с нормами международного права) определенных прав и обязательств (с целью добиться чего-то правомерного с международно-правовой точки зрения результата), может рассматриваться как законный», – пишет по этому поводу доктор юридических наук Р.А. Каламкарян.

Этот автор справедливо считает, что односторонний юридический акт «является результатом проявления воли одного субъекта международного права», который создает нормы, применимые к третьим государствам».

В связи с этим обращаем внимание на следующее.

1.  В ст. 15 Венской конвенции о праве международных договоров 1969 г. в случае отсутствия в соответствующем договоре положений о возможности присоединения, государство желающее присоединиться к нему, может сделать это, если «все его участники договорятся о том, что согласие на обязательность договора может быть выражено этим государством путем присоединения».


2.  Хотя ст. 25 Сан-Францисского договора, действительно «не предоставляет прав, правооснований или преимуществ государству, которое его не подпишет и не ратифицирует», и обязательство со стороны Японии согласиться на заключение с государством-участником Декларации Объединенных Наций от 1 января 1942 г. уже истекло через три года после вступления в силу упомянутого договора, ни его текст, ни нормы обычного международного права отнюдь не лишают Японию, ни тем более других участников данного договора права согласиться с его принятием со стороны РФ, которая как продолжатель СССР является союзной державой по упомянутой декларации, в которой говорится, что подписавшее ее «каждое правительство обязуется сотрудничать с правительствами подписавшими настоящую Декларацию и не заключать сепаратного перемирия или мира с врагами», под которыми имелись в виду в этом документе члены тройственного пакта, (а следовательно и Япония), и присоединившиеся к ним государства.

Более того, в соответствии с основополагающим принципом равноправия всех членов ООН, Устав которой Япония приняла в 1956 г., это государство не может нарушить этот принцип применительно к вопросу о принятии РФ Сан-Францисского мирного договора.

К данному случаю целесообразно применить преамбулу Венской конвенции о правопреемстве государств в отношении договоров 1978 г., в которой говорится, что она заключается, «принимая во внимание принципы международного права, воплощенные в Уставе ООН, такие как принципы равноправия и самоопределения народов, суверенного равенства и независимости всех государств…».

При этом сопоставляя положения ст. 26 Сан-Францисского мирного договора с Японией и приведенные выше положения Декларации Объединенных Наций, 1942 г., на которую содержится ссылка в упомянутой статье, следует учитывать, что в ст. 103 Устава ООН говорится что в случае расхождений между договорами и соглашениями преимущественно силу имеют те из них, которые соответствуют Уставу ООН, и в данном случае приоритет принадлежит такому основополагающему документу как Декларация Объединенных Наций.

Из сказанного также вытекает, что предлагаемая высшему законодательному органу РФ Декларация о принятии Сан-Францииского договора с Японией, хотя и являлась бы по форме односторонней, но и содержала бы с учетом упомянутых действующих норм международного права элементы конвенциональности.

«Обязательства, носящие "односторонний” характер, разумеется, не исключают их конвенционального характера и поэтому не входят явным образом в разряд строго односторонних по своему характеру обязательств, принятых на основе одностороннего юридического акта», – пишет юрист-международник Р.А. Каламкарян.

К тому же при оценке предлагаемого подхода к Сан-Францисскому мирному договору необходимо принять во внимание тот факт, что в последние годы главным образом благодаря анализу судебной и дипломатической практики видными западноевропейскими юристами отношение доктрины международного права к вопросу о международно-правовом значении деклараций об одностороннем принятии государством юридических обязательств, как уже отмечалось, претерпело определенную эволюцию в плане признания за нами обязательной силы. При этом целесообразно было бы обратиться к 48 государствам, заключившим этот договор с Японией, с просьбой поставить вопрос о продлении (в виде исключения только для РФ как вновь возникшего государства, права которого как нового члена международного сообщества не должны ущемляться) трехлетнего срока, в течение которого Япония обязана была в соответствии со ст. 26 упомянутого мирного договора подписать мирный договор на тех же или в основном на тех же условиях с государствами – участниками войны с Японией. При этом полезно сослаться как на прецедент на ст. 23-25 этого договора, в которых права союзного государства по войне с Японией были предоставлены государствам, которые в прошлом составляли часть более крупных государственных образований.

Остается отметить, что как оккупирующая держава наша страна (по Акту о капитуляции, причем безоговорочной) сохраняет право на занятие упомянутых островов, до заключения двустороннего мирного договора, если в нем было бы определено иное.

Что в итоге в этом мирном договоре будет определено – решать политикам. Но в случае присоединения России к Сан-Францисскому договору конфликтующие стороны как бы «уравняются» в исходных параметрах. И тогда речь будет идти уже не о «правых и виноватых», а только о доброй воле равных в правовом отношении партнеров. Данную ошибку еще не поздно исправить.

Обращает на себя также внимание, что в середине мая 1997 г. министр обороны России И. Родионов подписал со своими коллегами руководителями военных ведомств США и Японии совместные заявления о признании положительной роли японо-американской Сан-Францисской системы безопасности и обновляемых руководящих принципов оборонного сотрудничества США и Японии 1978 г. как фактора стабильности в Азиатско-Тихоокеанском регионе, пересмотрев прежнюю, негативную точку зрения нашей страны по этим вопросам и высказавшись за развитие трехстороннего оборонного сотрудничества.

Тем самым, по оценке МИД Японии, РФ «продемонстрировала реалистическую оценку роли японо-американской системы безопасности в укреплении мира и стабильности в регионе».

Эти линия на признание данной системы, а следовательно договора безопасности и Сан-Францисского мирного договора получила свое развитие и была поддержана в свое время высшими руководителями РФ и Японии, президентом Б.Н. Ельциным и премьер-министром К. Обути в Московской декларации об установлении созидательного партнерства между Российской Федерацией и Японией от 13 ноября 1998 г., в которой они «позитивно оценивая развивающиеся в последнее время российско-японские контакты в области безопасности и обороны, подтверждают свою готовность к их продолжению и углублению», считая, что это укрепляет доверие и взаимопонимание между двумя странами, а также способствует позитивным процессам совершенствования мер доверия в области безопасности в Азиатско-тихоокеанском регионе в целом.

Приведенные международно-правовые документы свидетельствуют о том, что РФ, осуществляя признание «договора безопасности», косвенно становится и стороной в Сан-Францисском мирном договоре, объективно снимая возражение японской стороны о том, что она не имеет права извлекать выгоды из его ст. 2 об отказе Японии от всех прав, правооснований и претензий на Южный Сахалин и Курильские острова.

По мнению японской стороны, в случае передачи указанных островов Японии, там могут быть созданы военные базы. Это вытекает из официальной позиции правительства Японии, руководители которой исходя из условий японо-американского «договора безопасности», заключенного в 1951 г., одновременно с Сан-Францисским мирным договором было обращено внимание Москвой еще в связи с его полувековым юбилеем в 2001 г. Так, 4 сентября 2001 г. в сообщении для печати МИД РФ, копия которого была передана автору, говорилось: «8сентября исполняется 50 лет со дня подписания Сан-Францисского мирного договора – документа, прекратившего состояние войны между Японией и большинством союзных держав. Был сделан, таким образом, крупный шаг к окончательному урегулированию международных отношений после Второй войны, определению места в них Японии.

Этот документ готовился и был подписан в период «холодной войны», и поэтому его содержание несет на себе печать проблем и противоречий той сложной и напряженной эпохи. Следствием этого стал отказ одной из ключевых союзных держав – СССР, внесшего решающий вклад в общую победу коалиции, подписать Сан-Францисский договор. Советская сторона усматривала в нем целый ряд нарушений своих законных прав, ущемление интересов своих союзников.

Вместе с тем нельзя не отметить, что Сан-Францисский договор способствовал созданию условий для успешного мирного развития послевоенной Японии. Он также определил действующие по сей день основные параметры послевоенного территориального урегулирования в отношении Японии».

Тем самым шесть десятилетий действия Сан-Францисского договора подтвердили жизнеспособность и универсальность заложенных в него принципов и обязательств, которые «отнюдь не умаляются отсутствием подписи тех или иных стран под этим актом».

Принятие Японией этого российского заявления сопоставимо с этой точки зрения с принятием положительной оценки ею основного содержания Сан-Францисского мирного договора, а следовательно объективно причастности к подтверждению сохранения в силе ст. 1 этого договора об отказе Токио от права на претензии на ее бывшие территории к северу от Хоккайдо. Это обстоятельство независимо от субъективных намерений японского правительства носит объективный характер, дезавалирует контраргумент Токио и его следует подчеркивать при конкретизации общего положения, высказываемого в последнее время в контраргументах Министра иностранных дел РФ С.В. Лаврова о соответствии состоявшегося как результата Второй мировой войны территориального урегулирования с Токио Уставу ООН.