Последнее десятилетие прошлого века ознаменовалось эпохальным событием – было восстановлено единство германской нации, одной из ведущих наций мира. Это событие сопровождалось переустройством государственного и общественного порядка в пяти новых федеральных землях, по образцу Западной Германии.

Для формирования новых государственных и общественных структур, построения новой системы социального обеспечения, и нормализации экономической ситуации в новых землях потребовались колоссальные средства. Только за первое пятилетие после объединения страны туда было направлено из федерального бюджета около одного триллиона немецких марок за счет государственных и общественных средств. Во многих сферах жизни в бывшей ГДР были осуществлены обширные программы: в сфере телекоммуникаций, дорожного строительства, охраны окружающей среды, построены крупные современные предприятия. Ряд восточногерманских областей вместе с территорией соседних государств был включен в состав “еврорегионов” и пользуется целой системой льгот в рамках Европейского союза.

Многомиллиардные затраты, связанные с освоением новых земель, осуществлялись и в последующие пятнадцать лет.

Представляется, что за прошедшие два десятилетия объединительный процесс в Германии в целом завершился. Противоречия между старыми и новыми федеральными землями преодолены, возникшие в начале девяностых годов различия между “весcи” и “осси” исчезли, а молодые восточные немцы чувствует себя полноправными гражданами единого государства. Казалось бы, что плавно завершился нормальный объединительный процесс. Однако в реальности он не был нормальным, он отличался существенной спецификой, о которой сегодня вообще не принято вспоминать.

Нельзя, тем не менее, упускать из виду, что присоединение ГДР к Западной Германии имело характер “недружественного поглощения”, характер аншлюса. На пару десятилетий последовала маргинализация 16 миллионов восточных немцев, устоявшийся уклад жизни которых был разрушен. Их старшее поколение было застигнуто катастрофой, от которой оно не было способно восстановиться до конца своей жизни.

При форсированном переходе восточногерманской экономики на рельсы социального рыночного хозяйства обрушились целые отрасли производства, которые обеспечивали в бывшей ГДР работу основной части ее трудоспособного населения. К началу 1994 года число занятых в промышленности пяти новых федеральных земель составило всего 640 тысяч человек, тогда как в 1990 году оно достигало 2 миллионов 800 тысяч. В сельском хозяйстве число занятых сократилось с 890 до 160 тысяч. В целом же в Восточной Германии после ее присоединения к ФРГ исчезли 4,4 миллиона рабочих мест, в результате чего потеряли работу около 50 процентов занятых.

Для полноты картины следует упомянуть, что эти болезненные процессы усугубились потерей рынков в бывшем Советском Союзе, который занимал доминирующее место во внешней торговле ГДР (в 1988 году - 40 процентов торгового оборота, что составляло 70,3 миллиарда валютных марок). Для сравнения: доля Западной Германии в этом обороте равнялась в том же году семи процентам (14,2 миллиарда валютных марок).

Столь же тектонические сдвиги произошли в Восточной Германии и в социальной области. Сменилась вся система социальных приоритетов. В одночасье рухнула иерархическая лестница. Высшие и средние государственные служащие, представители партийной и профсоюзной номенклатуры, офицеры Национальной народной армии были отправлены на пенсию или остались без работы. Такая же судьба постигла и профессорско-преподавательский состав, деятелей искусства и культуры, большинство из которых были связаны с партийными и государственными структурами ГДР. Из этой категории лиц смогли сохранить свою прежнюю работу считанные единицы. К примеру, из многотысячного офицерского корпуса Национальной народной армии с ходу были уволены на пенсию более 70 процентов, а на службе в бундесвере оставлены всего около тысячи человек. Из 1000 бывших дипломатов ГДР в систему МИД ФРГ на службу были приняты 23 сотрудника, совсем молодые люди "без прошлого".

К тому же в объединенной Германии для руководящих функционеров СЕПГ, а также для сотрудников МГБ ГДР был установлен запрет на работу в государственных учреждениях. Для этой же категории лиц устанавливались “штрафные пенсии”, размер которых был значительно ниже обычных пенсий.

Тем не менее, нельзя не сказать, что судебное преследование функционеров бывшей ГДР в объединенной Германии ограничивалось небольшим числом случаев.

Возвращаясь к германскому воссоединительному процессу, отдельно следует упомянуть, что коррупционная составляющая приватизации государственных предприятий бывшей ГДР оказалась довольно высокой даже по российским меркам. В начале 1990 года стоимость этих предприятий, переданных ведомству по опеке, оценивалась Х.Модровом в 900 миллиардов марок. (Руководитель этого ведомства Д.Роведдер несколько позднее оценивал его в 600 миллиардов). В действительности же результат приватизации оказался отрицательным: к моменту ликвидации ведомства по опеке 31 декабря 1994 года - минус 270 миллиардов марок.

Восстановление германского единства сопровождалось для жителей ГДР значительным повышением цен на продукты питания и товары первой необходимости, существенным ростом коммунальных платежей и стоимости поездок на городском транспорте. Были отменены многочисленные прежние льготы. Все это вызывало разочарование восточных немцев, особенно старшего поколения.

Необходимо учитывать, что ни на востоке, ни на западе страны немцы не были готовы к воссоединению. Особенно это касается Западной Германии, определившей темпы и ход объединительного процесса. Её институты и центры, которые занимались вопросами единства нации, в том числе учреждения, обслуживавшие политику Бонна в германском вопросе, равно как и политические партии, не были в состоянии совершить поворот от конфронтационного курса в отношении ГДР. Они не смогли предложить позитивную программу интеграции восточной части страны в новой Германии, программу, которая нашла бы поддержку большинства жителей и старых и новых земель ФРГ. В результате западные немцы пришли в новые земли как чужие к чужим, движимые либо чисто материальным интересом, либо стремлением насадить здесь свои порядки без установки на сохранение или усовершенствование того приемлемого и полезного для объединенной Германии, что существовало в бывшей ГДР. Напротив, доминировало стремление как можно скорее унифицировать бывшую ГДР с Западом и срочно искоренить любые признаки, напоминавшие о втором германском государстве.

Совершенно естественно, что эта политика автоматически приобретала антисоветский и антироссийский характер. В школьных программах было отменено обязательное преподавание русского языка. Общество германо-советской дружбы ГДР, насчитывавшее несколько миллионов членов, трансформировалось в десяток малочисленных кружков. Из репертуаров театров и кино были удалены спектакли и фильмы советских авторов. Соответственно была проведена чистка библиотечных фондов. Характерно, что германские СМИ отображали события, происходившие в те годы в России, в основном с недружественных позиций.

Отдельно следует сказать, что в объединенной Германии сразу же сформировалось и до сих пор активно действует мощное антироссийское лобби, которое контролирует значительную часть немецких средств массовой информации и проводит линию, противоречащую правительственной политике.

Здесь упорно доказывают, что России имманентно присущи имперские устремления, что руководителями России всегда являются авторитарные политики, внутриполитическая обстановка в стране характеризуется нестабильностью и что нормальный бизнес в России не является возможным. Изо дня в день публикуется набор материалов о социальных конфликтах, о гонениях на инакомыслящих, о произволе правоохранительных органов, о мошенничестве российских партнеров по бизнесу. В случае международных конфликтов эти СМИ по стандарту выступают на стороне российских оппонентов.

Благодаря стараниям этого лобби в Германии утвердилось мнение, что у них в стране действует “русская мафия”. В отдельных случаях здесь подключаются западные спецслужбы, как, например, при опубликовании версии о контрабанде из России радиоактивных материалов. Характеристику этого лобби мы находим у Л.М.Воробьевой, принадлежащей к числу ведущих российских специалистов по Германии.

Необходимо специально подчеркнуть, что властями объединенной Германии была развернута беспрецедентная по интенсивности многолетняя кампания по промыванию мозгов немцев, кампания по “переосмыслению” или по “преодолению” истории ГДР. Применительно к ГДР в обиход введено понятие “Unrechtstaat”, то есть государство, основанное на беззаконии, государство произвола, неправовое государство (в противоположность этому ФРГ – “Rechtstaat”, правовое государство). При таком взгляде на вещи вся деятельность государственных и общественных органов в бывшей ГДР, все протекавшие здесь процессы лишены легитимной основы и подлежат осуждению, а все явления, относящиеся к 40-летнему периоду ее существования, как бы автоматически получают знак минус.

Выполняя эту миссию по “переосмыслению”, большинство средств массовой информации ФРГ на протяжении полутора десятков лет после объединения страны изо дня в день, из месяца в месяц публиковали бесчисленное количество материалов о злоупотреблениях властей бывшей ГДР, бесчинствах МГБ, о сотрудничестве госбезопасности с конкретными людьми, об экологических бедах, гонениях на инакомыслящих, о провале социалистической экономики. Появление же статей с позитивным описанием жизни при “реальном социализме” сразу же “уравновешивалось” письмами читателей, в которых категорически утверждается, что это была жизнь в “гигантской тюрьме”. Более того, с упрощениями в подобном стиле выступали видные немецкие литераторы и литературные критики, а специалисты из разных областей, от юристов до психиатров, обосновывали необходимость и дальше выставлять на публичное обозрение грязное белье восточногерманской интеллигенции.

Помимо этого в новых землях ФРГ возникла специфическая проблема, связанная с тем, что. МГБ ГДР оставило после себя огромный архив. Для обработки этого массива информации создано специальное учреждение - Ведомство федерального уполномоченного по архивным материалам государстенной безопасности бывшей ГДР. В штате ведомства более трех с половиной тысяч должностей. Задачи этого ведомства, как они описываются в официальных изданиях, состоят в том, чтобы обеспечить гражданам ознакомление с документами государственной безопасности, осуществлять проверку политиков и чиновников на предмет их сотрудничества с МГБ, проводить исследования в интересах исторических и политических изысканий.

Сегодня каждый немецкий гражданин может получить в ведомстве по архивам МГБ для просмотра материалы, подшитые в заведенном на него досье (если такое досье существует). Это дает ему возможность лично убедиться в том, что именно предпринимали и какие меры планировали в отношении него органы государственной безопасности, кто из его родственников и знакомых помогал сотрудникам МГБ в этой работе, как характеризовались этими сотрудниками люди из его близкого окружения. Подчас из этих материалов можно узнать и об интимных сторонах жизни других граждан, привлекших к себе внимание в связи с данным делом.

Осуществляя проверку чиновников и политиков, ведомство по архиву МГБ во многих случаях не ограничивается простой констатацией наличия или отсутствия компрометирующих их связей. Оно готовит значительное число "аналитических записок" о сотрудничестве с органами госбезопасности конкретных лиц (подчас объемом более 100 страниц), в которых скрупулезно описывается содержание переданной информации, подробности бесед с оперативными работниками и т.п. Многие из таких материалов после литературной обработки использовались прессой и электронными СМИ. При этом понятие "политик", видимо, трактуется весьма широко, поскольку в немецких СМИ публикуются повествования об агентурной деятельности восточногерманских писателей, педагогов, врачей, спортсменов и даже их родственников.

В том же русле протекала деятельность органов германской юстиции и многочисленных институтов, выполнявщих задачи по “преодолению” восточногерманского прошлого. Эта деятельность подчас невольно вызывает в памяти усилия нашего отечественного агитпропа 30-х годов прошлого столетия, для которого слово "прошлое" существовало только внутри устойчивого словосочетания "проклятое прошлое".

Но ведь для абсолютного большинства жителей бывшей ГДР это прошлое вовсе не было "проклятым" и отнюдь не определялось только происками МГБ и злоупотреблениями партийных чиновников. Люди жили обычной жизнью с ее нормальными радостями и горестями: влюблялись, радовались на детей и внуков, встречали праздники, посещали кафе и рестораны, вкусно и обильно питались, приобретали добротную одежду, отдыхали на Черном море и на Балтике, совершали прогулки на собственных катерах и моторных лодках, благоустраивали свои дачи, гордились своими успехами в учебе... К этому следует добавить чувство социальной защищенности, отсутствие нищих и бездомных людей (а число последних в новых федеральных землях превышает сегодня 200 тысяч человек), низкий уровень преступности.

Противоречие между повседневной действительностью в ГДР и ее отображением в средствах массовой информации стало еще более явным, чем во времена реального социализма. На место ходульного пафоса по поводу социалистических достижений пришли очернение и криминализация прошлого. Правда, в бывшей ГДР пропагандистские установки можно было проверить и корректировать благодаря передачам западного радио и телевидения. Сегодня же для такой корректировки остается только память. А память подсказывает, что прежняя булочка была вкуснее и стоила гораздо дешевле, что ночью в городах без опаски можно было ходить по улицам, что в парках было не столь многолюдно, а воздух был чище.

Ностальгия по прежней ГДР утвердилась как одна из примет бытия восточных немцев. Её причины многообразны. Они не ограничиваются лишь неприятием нынешней информационной политики, в основе которой лежат требования о “переосмыслении” своего прошлого, хотя, согласно данным многочисленных социологических исследований от 65 до 80 процентов опрошенных в пяти новых землях выражают несогласие с этой политикой. Большое значение имеет также утрата людьми их прежнего социального статуса. И дело здесь не только в ущемлении прав бывших партийцев СЕПГ и государственных служащих. Безусловно, сказываются также различия между условиями жизни малой страны, какой была ГДР, и большого многолюдного государства. Прежние авторитеты - разного рода лауреаты национальных премий, носители других почетных званий, которые пользовались известностью в Восточной Германии, в объединенной ФРГ в своем большинстве стали совсем незаметными на фоне западных знаменитостей.

Нельзя также не видеть, что специфика жизни в бывшей ГДР в определенной мере отвечала прусскому менталитету восточных немцев. Благодаря участию в боевых дружинах рабочего класса, в обществе «Спорт и техника», в других подобных организациях они чувствовали свою причастность к государственной власти. Многочисленные звания и почетные титулы, ордена, другие знаки отличия способствовали их самоутверждению. Сюда же следует отнести и “игрушечный милитаризм” - пристрастие к военным смотрам, парадам, разводам почетных караулов, даже в таких неподходящих для этого местах как памятник “жертвам милитаризма”.

Подводя итог, сегодня, по-видимому, можно утверждать, что немцы в течение двух десятилетий “переваривали” восстановление своего единства, в основном преодолев антагонизм между старыми и новыми землями, а младшее поколение восточные немцев приобрело статус нормальных граждан единой Германии.

Сразу после своего избрания на пост президента Российской Федерации в марте 1990 года В.В.Путин объявил приоритетным направлением своей политики всемерное развитие взаимодействия и сотрудничества с Федеративной Германией, руководители которой федеральный канцлер Г.Шрёдер и сменившая его на этом посту А.Меркель полностью поддержали курс российского лидера на всемерное сближение наших стран.

За восемь лет пребывания Путина на посту президента и четыре года в должности руководителя правительства нашего государства в российско-германском сотрудничестве были достигнуты впечатляющие результаты. Был создан и отлажен аппарат эффективного взаимодействия, ликвидированы перекосы, возникшие при Горбачеве и Ельцине. Значительное развитие получили политическое, экономическое и культурное сотрудничество, налажен постоянный диалог между большими группами гражданского общества..

Тем не менее, следует подчеркнуть, что объединенная Германия ставит принципы “евроатлантической солидарности” выше Договора об окончательном германском урегулировании. Германская сторона проявила вероломство, нарушив этот Договор. Её участие в военных действиях НАТО против Югославии в 1999 году прямо противоречило статье второй этого договора, которая гласит: “С немецкой земли будет исходить только мир” и объявляет антиконституционными и наказуемыми подготовку и ведение наступательной войны. Равным образом это относится к германскому участию на стороне НАТО в военных действиях в Афганистане. С учетом подобной иерархии приоритетов следует ожидать, что в случае конфликта между НАТО и Российской Федерацией Германия выступит безусловно на стороне НАТО.

В заключение совсем кратко о внешних аспектах германского объединения, которые определялись политикой М.С.Горбачева и Э.А.Шеварднадзе на переговорах “два плюс четыре”.

Это была политика вероломства и предательства в отношении собственной страны и своего союзника, Германской Демократической Республики, политика, прикрываемая лживыми заверениями этих двух советских руководителей о безоговорочной поддержке ГДР.

Во-первых, напомним о спонтанном согласии Горбачева с президентом Бушем на переговорах в США в начале июня 1990 года. Буш заявил, что он выступает за членство объединенной Германии в НАТО, однако если она сделает другой выбор, мы не станем его оспаривать. Горбачев: “Согласен. Беру Вашу формулировку”. Но ведь Горбачеву было хорошо известно, что перед этим правительство ФРГ многократно выражало твердое намерение сохранить членство своей страны в Североатлантическом союзе.

Поясняя свое решение, Горбачев позднее писал: “С этого момента можно считать, что германский вопрос, оставленный нам Второй мировой войной, перестал существовать. Осталось открыть двери в будущее Европы, которое я представлял себе в категориях нового мышления…” Похоже, что здесь Горбачев усматривает в “новом мышлении” причину своих ошибок, которые привели к ослаблению геостратегических позиций Советского Союза, а позднее придвинули блок НАТО вплотную к границам нашей страны.

Во-вторых, о фальсификации Шеварднадзе и Горбачевым коренных положений документа, определившего окончательную советскую позицию на переговорах “два плюс четыре”.

Как известно, в июне 1990 года после долгих и трудных обсуждений в министерствах обороны и иностранных дел, КГБ СССР и международном отделе ЦК КПСС был представлен документ “Основные принципы окончательного международно-правового урегулирования с Германией”. Документ обсуждался и был утвержден политбюро ЦК КПСС.

Коренным положением этого документа было предложение об. установлении на территории объединенной Германии переходного периода, который будет длиться не менее пяти лет. Параллельно и в оптимальной синхронизации с процессом объединения Германии ГДР, ФРГ и четыре державы, будут активно содействовать углублению и развитию хельсинкского процесса как главного фактора стабильности в Европе. С этой целью ими будут приняты энергичные меры по институционализации процесса СБСЕ и формированию новых интеграционных структур.

Западные участники Берлинской конференции министров иностранных дел, которая состоялась в июне 1990 года, отрицательно отнеслись к советскому документу. Более того они не восприняли его всерьез, поскольку С.П.Тарасенко, помощник министра Шеварднадзе, заранее проинформировал их, что советскую позицию в отношении переходного периода не следует принимать за чистую монету.

Через два дня после завершения ХХVIII съезда КПСС, на котором Горбачев вновь был избран генеральным секретарем партии, 15 июля 1990 года в Москве состоялись его переговоры с федеральным канцлером Колем, имевшие переломное значение. Переговоры начались двухчасовой беседой руководителей обеих стран, на которой присутствовали лишь их помощники Черняев и Тельчик. Уже в ходе этой беседы произошла сенсация: Горбачев согласился с западной позицией на переговорах “два плюс четыре” по всем вопросам, по которым существовали возражения советской стороны. Параллельно состоялись переговоры между министрами иностранных дел и по финансовым вопросам.

В этот же день советский президент и канцлер ФРГ вылетели в Ставропольский край, где на следующий день переговоры были продолжены на высокогорном курорте Архыз.

Результаты переговоров были оглашены на заключительной пресс-конференции в Железноводске, где канцлер Г.Коль выступил с совместным заявлением от своего имени и от имени Горбачева, огласив восемь пунктов, по которым было достигнуто согласие в связи с переговорами “два плюс переговоры. В своем выступлении Горбачев говорил о той сердечности, в которой проходили переговоры, и подчеркнул значение импульса из Лондона, положившего начало историческому повороту в развитии НАТО. “Итоги встречи интегрировали и позицию ФРГ и позицию Советского Союза. Наверное, западногерманская сторона не получила в чистом виде то, на что рассчитывала. В чистом виде и мы не получили того, на что рассчитывали в свое время”.

Еще более элегантные пояснения архызским решениям позднее дал Э.А.Шеварднадзе: “В то же время в процессе дальнейшего обсуждения вопроса для достижения взаимопонимания мы в некоторой мере скорректировали свой подход к некоторым вопросам (имеется в виду документ “Основные принципы международно-правового урегулирования с Германией”).

То есть, по утверждению президента СССР, в Архызе было достигнуто компромиссное решение, или, по словам Шеварднадзе, был скорректирован подход к некоторым вопросам. Однако, если обратиться к “Основным принципам урегулирования”, в которых была изложена официальная советская позиция на переговорах “два плюс четыре”, то станет очевидным полный отказ от принципов данного документа. В частности, советская сторона согласилась с полным и не ограниченным никакими условиями членством объединенной Германии в НАТО. Она отказалась от идеи переходного периода для Германии, который был бы направлен на синхронизацию внутренних аспетов германского объединения с развитием общеевропейского процесса и построением общеевропейской системы безопасности. Был зафиксирован отказ от предложения о существенном ограничении численности бундесвера и о кардинальном сокращении войск трех западных держав на территории ФРГ. Распространение структур НАТО на территорию бывшей ГДР ограничивалось сроком пребывания на ней советских войск. Было зафиксировано обязательство закончить переговоры “два плюс четыре” до ноября 1990 года, что создавало для нас условия цейтнота и ухудшало наши позиции на переговорах с ФРГ по финансово-экономическим вопросам, в частности, в связи с выводом советских войск.

Несмотря на неожиданность архызских договоренностей, они отнюдь не были спонтанными. В их основе лежало согласие Горбачева с членством объединенной Германии в НАТО, выраженное на перереговорах с Бушем, и последующая тщательная проработка в ходе многочисленных встреч Шеварднадзе с Геншером. Нельзя также не согласиться с мнением Геншера, что до окончания XXVIII съезда КПСС, утвердившего Горбачева и Шеварднадзе в их руководящих должностях, формальное подтверждение этих подготовленных решений не было бы возможным.

В.П.Терехов отмечает, что

проработка финансовых вопросов, как и все переговоры “два плюс четыре”, проходила в условиях жесткого цейтнота, созданного ФРГ, что не способствовало нахождению оптимальных решений. Осталось впечатление, что в позициях ФРГ сохранялись резервы, которые можно было вскрыть при надлежащей настойчивости с советской стороны. Но в Москве торопились, не хотели откладывать подписание договора, считая, что отсрочка обострит внутреннюю дискуссию и укрепит оппозицию документам по объединению Германии и выводу с ее территории советских войск.

Полной неудачей для советской стороны окончились продолжавшиеся в конце 1990 и в 1991 году переговоры о выплате компенсаций Советскому Союзу за имущество ЗГВ, оставляемое на территории бывшей ГДР. Итогом оказалось нулевое решение, то есть имущество советских войск было передано в распоряжение германских властей в зачет за тот экологический ущерб, который был нанесен войсками за время пребывания в стране. Несоизмеримость сумм, которые были положены в основу подобных расчетов, является очевидной.

Для полноты картины следует сказать, что в августе 1990 года советская сторона вновь обратилась к Бонну с просьбой о предоставлении продовольственной помощи на сумму в один миллиард марок по льготным ценам. Правительство ФРГ дало на это согласие. В канун подписания Договора об окончательном урегулировании в отношении Германии из Бонна последовало уведомление о готовности поставить в СССР продовольствие, в том числе 255 000 тонн мяса и 60 000 тонн масла уже в текущем году.

Подводя итог изложенному, следует сказать, что бывший руководитель Советского Союза Горбачев и его министр иностранных дел Шевардгадзе на переговорах “два плюс четыре” об окончательном международно-правовом урегулировании в отношении Германии сознательно и целенаправленно выступали в ущерб интересам своей страны. Эта политика была глубоко аморальной и привела к поражению СССР в холодной войне с Западом.