Однажды Юлий Цезарь встретил на Форуме своего тщедушного родственника, который зачем-то вооружился. «Кто привязал моего зятя к мечу?!» – воскликнул диктатор.

В нашем Отечестве, где количество правоохранителей больше численности армии, где прокуратура мнит своим родоначальником бывшего царского денщика Павла Ягужинского, а сотрудники госбезопасности именуют себя чекистами, суды не могут не быть придатком «силовых структур». Эти узы были очевидны в советское время, их попытались ослабить в 90-е годы прошлого века, когда появилась на свет Концепция судебной реформы, но они так и не были разорваны. Представители «правоохранительных» органов не только решающим образом влияют на назначение судей и продвижение их по карьерной лестнице, но также сами пополняют судейский корпус, переодевшись из мундиров в мантии.

Самым очевидным следствием такой привязанности судов выступает пресловутый  обвинительный уклон в уголовном судопроизводстве. Суды выработали при поддержке вышестоящих инстанций целый арсенал софизмов и прочих уловок, позволяющих спасти обвинение любой ценой. Вдумайтесь, например, в следующую цитату из приговора Хабаровского краевого суда от 25 июля 2008 года по делу об организованном преступном сообществе по сбыту наркотиков: «Доводы стороны защиты об отсутствии доказательств принятия подсудимых в члены преступного сообщества, дачи ими клятвы верности преступной организации, сведений о посещении ими сходов сообщников не только не опровергают предъявленное им обвинение, а, напротив, подкрепляют его. Поскольку указанные обстоятельства свидетельствуют о конспиративности деятельности этой неформальной организации, члены которой всячески избегали документирования их преступной деятельности». Итак, участвовал в сходках и давал клятву – виновен, нет – тем более виновен. Верховный суд Российской Федерации с приговором согласился.

Высокопоставленные чиновники в мантиях проговариваются в своем кругу, что сплошь и  рядом приговоры просто копируются вместе с грамматическими ошибками с  обвинительных заключений [ Соковнин А. «Вы вообще читаете свои приговоры?» // Коммерсант. 2008. 12 февраля ]. Это не эксцессы, это – технология.

Нет ничего удивительного, что за 19 лет судебной реформы доля оправдательных приговоров не вышла за пределы 1%; в 2009 году оправдано 0,8% подсудимых [ Рекордсменом по оправданиям оказался Южный федеральный округ – 1,06%, на последнем месте по данному показателю Сибирь – 0,68%. (См.: Куликов В. Процент невиновных // Российская газета. 2010. 4 февраля.) ]. Каждый третий оправдательный приговор отменяется. По свидетельству отставного первого заместителя Председателя Верховного суда РФ В. Радченко, уже после одобрения депутатами Концепции судебной реформы 1991 года, за период с 1992 по 2007 год было осуждено свыше 15 млн человек, из них более 5 млн – к лишению свободы; каждый четвертый взрослый мужчина судим [ Радченко В.И. Хорошо сидим // Российская газета. 2008. 2 сентября. ].

Не стоит изумляться и тому обстоятельству, что судьи дают санкции на заключение под стражу несколько чаще, чем это делали прокуроры до принятия нового УПК РФ 2001 года (примерно 9/10 ходатайств следователей и дознавателей об аресте судьями удовлетворяется).

Но восхищения достойно, как быстро откликаются на вызовы времени высшие судебные органы, какую рептильную гибкость при этом демонстрируют. Не успели отгреметь овации по поводу гуманных президентских поправок в УПК от 29.12.2009 года и 7.04.2010 года, которыми фактически запрещен арест обвиняемых в экономических преступлениях, как настал черед проверять необходимость содержания под стражей М. Ходорковского и П. Лебедева. Хамовнический суд автоматически отказал им в смягчении меры пресечения, хотя свежее законодательство было недвусмысленно на стороне подсудимых. Правовую базу под сомнительное решение post factum подвел Пленум Верховного суда, срочно придумавший 10 июня 2010 года поправку к собственному постановлению от 29 октября 2009 года: оказывается, освобождению из-под стражи подлежат только лица, зарегистрированные в качестве предпринимателей [ Постановление Пленума Верховного суда Российской Федерации от 10 июня 2010 г. № 15 «О внесении дополнения в постановление Пленума Верховного суда Российской Федерации от 29 октября 2009 года № 22 „О практике применения судами мер пресечения в виде заключения под стражу ,залога и домашнего ареста“» // Российская газета. 2010. 15 июня ]. Редко какому генеральному директору, и без того возглавляющему предприятие или акционерное общество, придет в голову специально регистрироваться в качестве предпринимателя. С сотнями находящихся под следствием и судом хозяйственников в очередной раз сыграли в чеховскую Каштанку: лакомый кусочек бросили, а потом вытянули на веревочке из желудка.

Единство судов с силовыми структурами проступает на поверхности правового поля в самых неожиданных местах. В теории процесса (уголовного, гражданского, административного) провозглашено, что ни одно доказательство не имеет для суда заранее установленной силы; бремя доказывания лежит на стороне обвинения и сторону защиты нельзя заставить обосновывать невиновность привлеченного к суду. За незнание презумпции невиновности профессор с чистой совестью ставит студенту-юристу «неуд». В российской практике – по-другому. «Если в суд представлен только составленный протокол, – откровенничает председатель Мосгорсуда О. Егорова, – то мы верим документу. Когда слово милиционера против слова водителя, мы верим милиционеру…Мы говорим: знаешь что, милый, если ты не виноват, то приходи сразу. Доказывай» [ Куликов В. Свобода по расчету // Российская газета. 2009. 26 августа ]. Оторопевший от беспардонности судьи Уполномоченный по правам человека В. Лукин вынужден был выступить в правительственной газете со специальным заявлением, в котором со свойственной ему взвешенностью обрисовал ситуацию: есть судебные процедуры, которых «не коснулись общие преобразования, вызванные судебной реформой»; есть конституционные принципы правосудия, которые так и не затронули «менталитета значительных сегментов судейского корпуса» [ Заявление Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации // Российская газета. 2009. 21 октября ].

Симбиоз судов с людьми стерегущей профессии дает любопытный побочный эффект: руководители первых перенимают методы вторых. Так, было официально подтверждено, что председатель арбитражного суда Костромской области «в октябре 2004 г. … без соответствующего судебного решения установила в рабочих кабинетах судей (в подлинном документе приведены три фамилии пострадавших судей. – С.П.) скрытую видео- и звукозаписывающую аппаратуру, которая в течение года фиксировала все происходящее в этих кабинетах» [ Кассационное определение Кассационной коллегии Верховного cуда Российской Федерации от 14 сентября 2006 г. № КАС06-326 // Вестник Высшей квалификационной коллегии судей РФ. 2007. № 1 (11) ]. Верховный суд допускает в качестве доказательств по делам о дисциплинарных проступках судей записи телефонных переговоров, сделанные неустановленными лицами [ Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного cуда Российской Федерации от 12 апреля 2006 г. № 71-Г06-11. Документ опубликован не был. Источник информации: Система «КонсультантПлюс» ]. Таким образом, с точки зрения требований к допустимости доказательств, судьям, привлекаемым к дисциплинарной ответственности, например, за «странную мягкость ряда решений» в гражданском процессе приходится хуже, нежели подсудимым, обвиняемым в убийстве и разбое по уголовным делам.

Как в свете сказанного не помянуть добрым словом прозорливость Президента России Б. Ельцина! Он еще в 1993 году скрепил своей подписью чеканные строки: «Система органов ВЧК-ОГПУ-НКВД-НКГБ-МГБ-КГБ-МБ оказалась нереформируемой… система политического сыска законсервирована и легко может быть воссоздана… существующая система обеспечения безопасности Российской Федерации изжила себя, неэффективна, обременительна для государственного бюджета, является сдерживающим фактором проведения политических и экономических реформ» [ Указ Президента Российской Федерации от 21 декабря 1993 г. № 2233 «Об упразднении Министерства безопасности Российской Федерации и создании федеральной службы контрразведки Российской Федерации». Цитируется по заверенной копии ]. И судебной, разумеется.

Кстати, в депутатской простоте авторы доклада «Повышение эффективности системы  правосудия» со знанием дела перечислили органы, принимающие «участие в осуществлении правосудия: МВД, ФСБ, ФСИН, ФССП и так далее» [ Повышение эффективности системы правосудия: Доклад Комитета Совета Федерации по правовым и судебным вопросам. М.: Издание Совета Федерации, 2006. – С. 72 ].

Смычка судов и «правоохранительных» органов оказывается главным фактором, не позволяющим сформироваться судебной власти в России, несмотря на многократное увеличение количества подведомственных судам дел, значительное расширение юрисдикции судов. Медвежью услугу демократическим преобразованиям в России оказывают ученые и политики, обсуждающие положение страны в терминах теории разделения властей. Они приписывают современной нам судебной системе судебную власть исключительно по внешнему сходству атрибутов и наименований. Но стук молотков не всегда звучит в унисон с голосом права, и в складках мантий необязательно обитает правосудие.

Отчуждение судов от судебной власти усугубляется неукорененностью правовых представлений в среде жрецов Фемиды. Иногда они прислуживают Мамоне, но чаще, не выработав ориентиров правопонимания, предстают поклонниками двуликого Януса. Это в США еще в 1803 году по делу «Марбери против Медисона» Верховный суд устами его председателя Дж. Маршалла сформулировал положение, определившее на долгие годы авторитет и высокое место судов в системе сдержек и противовесов: «…Именно судебная власть вправе и обязана сказать, что есть закон» [ Цит. по: Мишин М.А., Власихин В.А. Конституция США: политико-правовой комментарий. М.: Международные отношения, 1985. С. 135. ]. Это Федеральный конституционный суд ФРГ в 1951 году признал существование надпозитивного права, которое улавливают и познают приверженные правам человека судьи, ставя его выше законов страны. Наш Верховный Суд в своих позициях предусмотрительно колеблется вместе с генеральной линией – от заморозков к оттепели.

Так, разъясняя нормы нового УПК РФ, Пленум Верховного суда указал, что при отмене приговора в кассационной инстанции подсудимого может освободить из-под стражи суд первой инстанции [ См.: п. 26 Постановления Пленума Верховного cуда Российской Федерации от 5 марта 2004 г. № 1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Бюллетень Верховного cуда РФ. 2004 № 5 ]. Иными словами, даже если срок пребывания под стражей истек после вынесения незаконного приговора, даже если подсудимый был арестован на основании впоследствии отмененного приговора, он продолжает сидеть в СИЗО без каких-либо правовых оснований, пока кассационная инстанция «отпишет» определение, сброшюрует дело и вернет его в суд первой инстанции. Арест, подобно оскалу чеширского кота, сохранялся, например, после отмены приговора Обнинского городского суда по делу «отказника» Д. Неверовского. Лишь в декабре 2008 года данное одиозное разъяснение из постановления Пленума было изъято [ См.: Бюллетень Верховного cуда РФ. 2009. № 3 ].

Необходимость делить судебную власть с представителями власти предержащей судьи компенсируют хлопотами о ведомственных интересах. Они, определенно, выдают собственное удобство при «отписывании» дел за непреходящую ценность, равнозначную соблюдению прав человека. Независимый экспертно-правовой совет опросил в 2007–2009 годах 1402 судьи. По мнению респондентов, позитивное влияние на защиту прав человека оказали следующие нововведения: единоличное, без представителей народа,  рассмотрение дел (85,9% респондентов); особый порядок судебного разбирательства, избавляющий от допроса свидетелей и настоящего исследования материалов дела (89,1%); возможность обойтись без оглашения описательно-мотивировочной части приговора (69,9%) ^{[ Аналитический обзор результатов Всероссийского мониторинга по проблемам судебной реформы в Российской Aедерации. М.: Р.Валент, 2009. С. 24–25 ]}. Комментарии, полагаю, излишни.

В декабре 2008 года страна пережила трагедию: компетенция судов с участием присяжных была урезана. Но чаша весов некоторое время колебалась, и слово судейского сообщества было бы услышано. Как раз в это время, когда Президент России еще не подписал одобренный парламентом закон, обсуждал насущные вопросы судебной власти VII Всероссийский съезд судей. В его принятом 4 декабря 2008 года постановлении много ссылок на Конституцию, говорится о чрезмерной загруженности судей, не забыты требования обеспечить судей жильем, а систему – дополнительными ассигнованиями средств, предлагается «значительное увеличение доплат за квалификационный класс» [ О состоянии судебной системы Российской Федерации и приоритетных направлениях ее развития и совершенствования: постановление VII Всероссийского cъезда судей от 4 декабря 2008 г. // Вестник Высшей квалификационной коллегии судей Российской Федерации. 2009. № 1. С. 3–14 ]. Но нет в этом постановлении ни слова, пусть самого робкого, в защиту подлинно народного суда.

В рядах судейского корпуса много специалистов, мастерски справляющихся с огромным объемом рутинной работы: число рассматриваемых ежегодно дел и материалов приближается к 20 млн. Однако равнодушие представителей судейского сообщества к коренным правовым установлениям, их пристрастие к интересам силовых структур и сосредоточенность на собственных ведомственных потребностях свидетельствуют о ничтожном влиянии на судебную систему сохранившихся в ней профессионалов.

Поэтому судебной системе, чтобы наделить ее судебной властью, необходимы энергичные преобразования извне. Их рецепт остается прежним: прозрачность системы; свежая кровь, то есть замена кумовства и протекционизма при подборе кадров подлинно конкурсным отбором на судейские должности юристов, не связанных с силовыми структурами; качественное расширение участия народа в отправлении правосудия. Без этих шагов новые законы, закладывающие основы открытости судебных мест и ответственности государства за волокиту [ Анализ новых законов см.: Пашин С.А. Доступ к информации о деятельности судебных органов // Право на доступ к информации. Доступ к открытой информации. М.: ЗАО «Юстицинформ», 2009. С. 265–273; Пашин С. Компенсация за волокиту: перспективы применения // ЭЖ-Юрист. 2010. № 20. Май. – С. 1, 8 ], будут лишь косметикой на застарелых язвах суда.