До того как меня занесло в журналистику, я судью видела всего раз в жизни – при разводе. Зато сейчас почти каждый владимирский судья знает мою фамилию, а многие даже в лицо. В тюремную камеру, слава богу, не попадала (пока). Хотя полгода находилась под обвинением в совершении уголовного преступления за свои антифашистские публикации (да, я не оговорилась – за антифашистские).

В судебных процессах участвовала раз сто или больше – не только как репортер, но и в качестве участника гражданских дел (в основном по защите чести, достоинства и деловой репутации). Причем гораздо чаще ответчиком, нежели истцом. И чаще выигрывала, чем проигрывала. В иные периоды я была задействована в десяти – пятнадцати процессах одновременно. Заполняла в своем блокноте специальную таблицу, чтобы не запутаться и не забыть, к какому судье, когда и по какому делу следует прийти. Некоторые мои дела рассматривались по семь лет. Чудовищно тяжелый опыт! Зато благодаря ему я как бы получила неначатое юридическое образование.

Наблюдая российских судей в работе, я сделала вывод, что они в принципе не понимают, почему закон должен быть одинаков для всех, независимо от социального статуса. Тому пример свежий приговор в Иркутске дочке высокого чина, раздавившей автомобилем двух девушек: три года колонии с отсрочкой на 14 лет.

Увы, холопская ментальность всего общества свойственна и людям в судейской мантии.

Кстати, о мантии. Многие служители Фемиды плюют на законы, регламентирующие их профессиональную деятельность. Была у нас в районном суде одна девица в ранге федерального судьи, которая хронически пренебрегала судейской атрибутикой. Старалась проводить заседания в личном кабинете, а не в специальном зале. Сверкала коленками в коротком платьице. Пока один из участников дела не добился отмены ее приговора по причине отсутствия на судье мантии.

Помню, в начале 90-х один дотошный мужичок, не будучи юристом, обжаловал множество судебных постановлений на том основании, что заседания вопреки процессуальному кодексу проводились в помещении без российского флага и герба. Не сразу, через годы, но этот мужичок сломал систему: флаг и герб за спиной судей появились.

Так зануды приучают судейство к соблюдению процессуального кодекса. Хотя все должно происходить с точностью до наоборот: судьи обязаны понуждать граждан чтить законы.

Наши суды начинают удивлять еще «с вешалки». Законом не запрещено гражданам присутствовать в качестве слушателя (публики) на любом открытом процессе. Однако на деле для свободного посещения заседаний суда созданы препятствия. Во-первых, залы заседаний почти везде малой вместимости. Во-вторых, на входе в здание суда установлено заграждение-«вертушка», могучие судебные приставы прогоняют входящего через арку металлоискателя, шмонают сумки, требуют паспорт, переписывают данные паспорта в журнал и непременно спрашивают, к какому судье человек направляется. Не дай бог вместо паспорта предъявить удостоверение журналиста! Начинаются вопросы: зачем идете, есть ли аккредитация (?!), имеется ли разрешение от судьи на пронос записывающей техники... Это абсолютно незаконно!

Более того, вся эта имитация бдительности бесполезна. Я в своей сумке сама не могу найти нужную вещь с ходу – надо основательно покопаться. А спрятать газовый баллончик или колюще-режущий предмет вообще можно без проблем. Однажды я присутствовала при том, как во время ответов на вопросы судьи из одежды истца на пол со звоном вывалился большой нож. Та еще немая сценка была...

Известно, что существует кодекс судейской этики. Редактор газеты в небольшом городке Калининградской области упрекнул местную судью, молодую женщину, в публичном нарушении судейской этики. В газетной публикации описывалось, как эта судья ужинала в ресторане с подсудимым, чье уголовное дело она же и рассматривала; там же, в ресторане, разгоряченная алкоголем судья принародно стянула колготки, взобралась на стол и сбацала канкан. Свидетелей масса, сцена заснята на видео. Однако судья заявила, что газета ее оклеветала. Редактора судили по нескольким уголовным статьям. Приговор: два года исправработ и 200 тысяч рублей штрафа. Та ресторанная плясунья до сих пор вершит «правосудие».

Классический пример неравенства граждан перед законом имел место и в моей журналистской практике. В одной своей газетной публикации я упомянула о том, что наш вице-губернатор не имеет высшего образования – всего лишь 8 классов школы и ВПШ (Высшая партийная школа, курсы в СССР для членов КПСС). Суд, в который обратился обиженный чиновник (по его мнению, ВПШ и есть высшее образование), постановил компенсировать моральные страдания истца в сумме, равной моему полугодовому заработку.

А буквально на днях представитель администрации города Владимира цинично заявил в суде: «Есть закон и есть нормы морали, они могут различаться. Мы используем понятия». Это прозвучало на процессе по моему иску к мэрии. Я пыталась оспорить запрет на проведение пикета в защиту 31 статьи Конституции РФ о праве граждан на свободу мирных собраний. Мэр без законных оснований счел невозможным проведение пикета в праздничный день. Районный суд встал на его сторону.

У меня много друзей-адвокатов. Все они жалуются на бесполезность своего труда: в суде выигрывает не тот, кто прав, а у кого больше прав – высокопоставленные чиновники и их родственники, люди с большими деньгами...

У нас не цивилизованный суд, а языческое судилище.

Не люблю использовать журналистские штампы. Например, такой: «Наряду с отдельными недобросовестными судьями есть и честные, неподкупные...». Однако честные судьи на самом деле есть. Я встречала их не раз. Как редкие исключения, подтверждающие системное правило. Был у нас даже председатель областного суда, который попытался установить верховенство Закона. Он искренне поверил в призыв президента-юриста искоренять коррупцию и судить по закону. Продержался полтора года. Скушали. Президент не вступился.