По материалам иностранных СМИ

 

Фуке и д'Артаньян в роли полицейского

Молодой король Людовик XIV очень нуждался в деньгах. И не только для того, чтобы построить Версаль. А его суперинтендант финансов Николя Фуке буквально купался в роскоши. Это неправильно. И 5 сентября 1661 года король приказывает д'Артаньяну арестовать своего главного казначея.

Представим, что президент Франсуа Олланд приказывает шефу парижской полиции Кристиану Флэшу арестовать министра финансов Пьера Московичи, чтобы улучшить свое личное благосостояние. Представили? Примерно так же все были шокированы, когда Король-Солнце отправил д'Артаньяна арестовать Фуке. Разница только в том, что нынешний министр финансов пока еще ни в чем не признан виновным, тогда как суперинтендант Фуке, и это было известно всем, воровал безбожно. Приступив к управлению государством, молодой Людовик напрасно пытается хоть как-то образумить Фуке, но тот глух ко всему. К огорчению короля, он продолжает воровать из казны огромные суммы, в то время как Людовик сам нуждается в деньгах. Король рассчитывает значительно расширить Версаль, который начал строить еще его отец – Людовик XIII. Одна Зеркальная галерея чего стоит! Миллионы крестьян должны исходить потом на полях, чтобы оплатить ее стоимость! А любовницы? Они же все хотят царских подарков. Короче, финансами королевства должен распоряжаться он сам, а не делить их с кем-то там еще. Король он или не король?

В общем, 23-летний Людовик решает убрать Фуке, тем более что кардинал Мазарини, покровитель суперинтенданта, умер. Но молодой король и сам уже понаторел в интригах. В течение нескольких месяцев Людовик готовит удар, а если точнее – с мая 1661 года. В письменных инструкциях, которые спустя несколько десятилетий король приготовит для своего наследника, он вспомнит Фуке: «Он не смог остановиться и прекратить чрезмерно тратить деньги из казны, укреплять замки, украшать дворцы, плести интриги и заводить друзей, осыпая их подарками. И все это за мой счет, надеясь стать абсолютно независимым в моем государстве». Людовик больше всего боялся, что в один прекрасный день министр полностью подчинит себе короля. Не для этого ли Фуке сблизился с группой святош, которые несколько лет назад пытались его – короля! – отравить? Короче, когда Людовик принимает предложение Фуке присутствовать на феерическом празднике, организованном 17 августа 1661 года в замке Во-ле-Виконт, ставки уже давно сделаны. Королевское присутствие на празднике должно лишь усыпить бдительность суперинтенданта.

Еще несколько недель назад король дал понять Фуке, что было бы неплохо, если бы тот продал еще одну свою должность – генерального прокурора, а вырученные деньги пошли бы в королевскую казну. Ясно, в чем заключалась хитрость Людовика: генеральный прокурор был подотчетен лишь парижскому парламенту. И эта должность принадлежит Фуке! Когда министра все-таки арестуют, Людовик устроит специальный суд, подотчетный только ему, и никому более. Никакого парламента! Суперинтендант колеблется, но не решается отказать королю в продаже должности.

Второй маневр Людовика состоял в следующем: во время заседания королевского совета он требует упразднить «кассовые ордера», используемые Фуке, чтобы покрывать свои секретные расходы, которые, лишь Господь знает, какими суммами исчисляются. «Я что, уже больше никто?!» – кричит Фуке, слыша требование короля. Но опять уступает. Теперь суперинтендант начинает понимать, что находится под прицелом. Некоторые из его друзей советуют бежать. Однако, как та лягушка из басни его друга Лафонтена, Фуке продолжает надуваться от собственной значимости, полагая, что ему нечего бояться. Вплоть до того самого фантастического приема в замке Во-ле-Виконт, во время которого король прикажет его арестовать. Королева-мать Анна Австрийская отговаривает Людовика, утверждая, что это недостойно монарха. Тогда молодой король переносит дату своего удара на 5 сентября 1661 года, когда в Нанте будет заседать королевский совет. Он отправляет туда Фуке, которому ничего не остается, кроме как подчиниться приказу. Он едет в Нант, несмотря на то что болен малярией.

Однако Фуке предпринимает некоторые меры предосторожности – останавливается в доме, из которого подземный ход ведет к реке Луаре. Это на случай, если его вдруг решатся арестовать. Он сможет тогда на лодке достичь острова Бель-Иль, который принадлежит ему, а о его укреплении он позаботился заранее. 4 сентября Людовик располагается в Нантском замке. Король вдали от любопытных глаз готовит необходимые для ареста суперинтенданта документы. Он рассчитывает арестовать его завтра, после окончания заседания королевского совета. Кто же произведет арест? Людовик не доверяет капитану своих гвардейцев, большому другу Фуке, поэтому выбор падает на д'Артаньяна, лейтенанта королевских мушкетеров. Он вызывает его к себе, мило беседует с ним ни о чем, чтобы обмануть придворных, среди которых много шпионов Фуке, затем, улучив момент, под безобидным предлогом приглашает д'Артаньяна в свой кабинет. Уже в кабинете он посвящает мушкетера в свои планы, объясняет, в чем будет состоять его миссия, и приказывает хранить все в строжайшем секрете.

На следующее утро, в 7 часов, Фуке отправляется на королевский совет, не обращая внимания на королевских мушкетеров. Он полагает, что их вызвали для участия в последующей за советом охоте. К 11 часам король заканчивает заседание. Вот как Людовик описывает эти события в письме, отправленном в тот же день Анне Австрийской: «Этим утром суперинтендант, как и положено, прибыл поработать со мной, я ему говорил то об одном, то о другом, он делал вид, что ищет какие-то бумаги. В окно я увидел, что во дворе замка появился д'Артаньян. Тут же я отпустил суперинтенданта, который побеседовав недолго внизу лестницы с Фейядом, а затем, поприветствовав Ле Тейе, куда-то пропал; так что бедный д'Артаньян уже думал, что потерял его. Он даже послал ко мне Мопертиуса рассказать, что подозревает, будто кто-то предупредил Фуке и предложил ему спасаться; но около полудня д'Артаньян задержал его на площади у собора и арестовал от моего имени». Фуке даже не стал защищаться. Все прошло тихо и спокойно.

А вот судебный процесс проходил не совсем так, как хотелось королю. Судьям не понравилось, что молодой монарх оказывает на них давление, требуя для Фуке смертной казни. «Суд принимает решения, а не оказывает услуги», – резко заявил, например, судья д'Ормессон. Судебное разбирательство длилось три года. Фуке конечно же был признан виновным в растрате, но только девять судей из двадцати проголосовали за смертную казнь. Обвиняемый был приговорен к изгнанию из королевства и к конфискации всего имущества. Разъяренный Людовик XIV осмеливается сделать то, на что до него не осмеливался ни один французский король: он использует свое право на помилование, чтобы… ужесточить наказание! Людовик заменяет изгнание на пожизненное заключение. Шестнадцать последних лет жизни Фуке проведет за решеткой в замке Пиньероль. Избавившись от суперинтенданта, Король-Солнце может теперь использовать все финансы Франции по собственному усмотрению, оставив после своей смерти в 1715 году страну полностью разоренной. Другие времена, другие нравы…

 

 

После штурма Бастилию распродали на сувениры

Бастилия существовала четыре столетия. А затем, после ее взятия восставшими парижанами, эта знаменитая тюрьма, ставшая символом королевского деспотизма, в которой содержались маркиз де Сад и Железная Маска, была разобрана и распродана предпринимателем по фамилии Паллуа.

Архивные документы говорят о том, что окончательно Бастилию сравняли с землей 21 мая 1791 года, то есть спустя 22 месяца после ее взятия парижским людом. Итак, эта старая и недостойная «дама» приказала долго жить после своего более чем четырехвекового существования. Символа королевского деспотизма больше нет. Да здравствует Республика! А по другим источникам, это самое знаменитое французское пенитенциарное учреждение к указанной дате еще не полностью было разрушено. Ну да бог с ней – с точной датой, поговорим лучше о человеке, который стер эту тюрьму с лица Парижа. Знакомьтесь: Пьер-Франсуа Паллуа. Сын парижского виноторговца, ему 34 года, он – архитектор-предприниматель и горячий патриот. Он утверждает, что и сам участвовал во взятии Бастилии. Когда 16 июля Конвент решает, что «Бастилия должна быть разрушена до основания в ближайшее же время», Паллуа немедленно предлагает свою кандидатуру. Он изо всех сил желает получить этот контракт. Для этого он уговаривает буквально каждого депутата. Его пыл и активность вознаграждены. В тот же день его назначают подрядчиком.

Рабочую силу искать нет никакой необходимости – вокруг полно безработных парижан. Тысячи кандидатов стекаются со всех районов Парижа и его предместий. Они готовы чуть ли не драться, чтобы заполучить почетное место разрушителя Бастилии. Но главное, конечно, это оплата. Паллуа нанимает тысячу чернорабочих и нескольких мастеров. Получается, что Бастилию берут штурмом во второй раз. Здесь находится грандиозная строительная площадка, которая притягивает к себе тысячи парижан. Наверное, это зрелище было более впечатляющее, чем столетия спустя строительство туннеля под Ла-Маншем. Одновременно эта площадь становится местом для прогулок. Каждый день сотни и сотни любопытных, среди которых немало и иностранных туристов, приходят потолкаться среди рабочих, не рискуя, однако, здороваться с ними за руку. Это же такая привилегия – бросить камнем в вечность. Один английский турист по фамилии Томас Кларксон пишет: «Я не видел ни одного человека – мужчину или женщину, – которые не почувствовали бы себя удовлетворенными, бросив один или несколько камешков в это ненавистное здание».

Поначалу Паллуа плохо удается контролировать своих рабочих, которые, вместо того чтобы разбирать тюрьму, предпочитают за несколько монет пускать любопытных осмотреть подземные темницы. Есть и такие, кто подбирает все что можно, чтобы затем продать как сувениры. А сколько появилось фальшивок! Париж попросту наводнен десятками доспехов, якобы найденных в подземельях Бастилии. Но как бы то ни было, уже через несколько месяцев крепость постепенно становится ниже, как бы падает на колени, а затем и сдается. Ее останки Паллуа перепродает различным торговцам. Часть материалов идет на строительство моста Согласия.

Наблюдая за посетителями, которые норовят утащить кто кусок дерева, кто камень, кто еще что-нибудь, Паллуа буквально трансформирует стройку в фабрику по производству сувениров. Из железных цепей, которых было полно в крепости, он делает сотни сувенирных медалей. Металл, дерево, камень – все это служит для производства чернильниц, пресс-папье, медальонов, бюстов и бонбоньерок, на которых изображается Бастилия. Подобные сувениры расхватываются как горячие пирожки. Паллуа даже высекает из кусочков мрамора домино, которое дарит сыну казненного Людовика XVI.

Однако самая захватывающая и оригинальная идея Паллуа состоит в том, чтобы из камней Бастилии сделать копии крепости и любезно преподнести их каждому из районов Парижа и восьмидесяти трем только что образованным департаментам, чтобы «увековечить весь ужас деспотизма». Идея имеет грандиозный успех, даже самые маленькие районы требуют, чтобы им сделали копию. Весь этот объем работы невозможно выполнить, поэтому Паллуа просто высылает обломки камней с высеченными на них цитатами из Декларации прав человека.

11 марта 1792 года подрядчик публикует свои счета: разрушение Бастилии обошлось ему в 800 000 ливров. Эта гигантская по тем временам сумма дает основания подозревать Паллуа в личном обогащении. Но проведенный аудит, очень, кстати, формальный, ничего криминального не выявил: оказалось, что сам Паллуа не получал никакой оплаты.

В течение многих лет место, где располагалась Бастилия, остается огромным, незастроенным пустырем, где зимой – по колено грязи, а летом – по колено пыли. В 1793 году здесь строят первый колоссальный фонтан из гипса, изображающий собой сидящую на цоколе египетскую богиню Изиду. Вода льется из ее грудей. Фонтан является символом возрождения. В 1808 году при Наполеоне обсуждается вопрос о строительстве еще одного безвкусного фонтана, представляющего собой монументального слона, из хобота которого струится вода. Наполеон горячо поддерживает проект: «Я полагаю, – говорит он, – что слон должен быть таким прекрасным и таких размеров, чтобы можно было свободно подняться в башенку, которую необходимо установить у него на спине». В конце концов лишь макет, сделанный из дерева и гипса, высотой 24 метра, был установлен неподалеку от нынешней Оперы. Этот макет стал настоящим крысиным гнездом, а Виктор Гюго поселил в нем своего Гавроша.

Составил и перевел Юрий Александров