Введение

 

Публикуемая здесь подборка статей продолжает линию изучения антропо­логии советских семидесятых — закрытого общества времени позднего со­циализма. Со времен основополагающего коллективного труда «Семидеся­тые как предмет истории русской культуры»^[1], во многом задавшего основные векторы анализа этого исторического периода, прошло не так уж много вре­мени, но количество исследований, посвященных социальным и культурным практикам этого времени, значительно выросло^[2]. «НЛО» также уже не раз обращалось к этой проблематике^[3]. Можно сказать, что позднесоветский пе­риод, еще пятнадцать лет назад в основном остававшийся белым пятном в со­циальных и гуманитарных науках, сейчас все больше становится предметом пристального непредвзятого анализа.

Это тем более актуально, что в текущей политической риторике время Брежнева до сих пор остается объектом сильного идеологического воздейст­вия. В связи с этим представляется важным подход, предложенный известным теоретиком культуры Ф.Р. Анкерсмитом в работе «Возвышенный историче­ский опыт»^[4]. Фиксируя как данность, что традиция, связанная с риторикой Просвещения и дискурсом рациональности в исследовании исторического опыта, уходит в прошлое, как и само понятие «история», Анкерсмит говорит об апелляции современных исследователей к аффективному опыту и о том, что сегодня мы можем наблюдать постепенную замену понятия «история» по­нятием «память». С точки зрения Анкерсмита, это связано с процессом свое­образной «субъективизации». Запрещенный и умерщвленный постмодерниз­мом субъект снова возникает на поверхности исторического осмысления в качестве того, кто хранит эмоционально-чувственную память о прошлом. По-видимому, исследование механизмов этой аффективной памяти может по­казать, почему мы до сих пор переживаем «травму прошлого» (Анкерсмит), сталкиваясь со своим недавним историческим опытом.

Этот блок статей основан на материалах «круглого стола», проведенного в апреле 2012 года Институтом «Русская антропологическая школа» РГГУ совместно с Российским институтом культурологии, и подготовлен в рамках Программы стратегического развития РГГУ. Он тематически неоднороден. Александр Ф. Филиппов обращается к самоидентификациям социологичес­кой науки при Брежневе; предметом интереса Андрея Щербенка и Стивена Ловелластановится визуальная культура семидесятых (кино и телесериа­лы); наконец,Екатерина Болтунова исследует стратегии саморепрезентации позднесоветской власти в символических пространствах, доставшихся ей по наследству от имперских времен. Тем не менее все эти работы объединяет общая стратегия — изучение дискурсов власти и идеологии сквозь социаль­ные и культурные практики, которые, в свою очередь, опосредованы эмоцио­нальным отношением к ним «обычного советского человека семидесятых». В конце концов, именно этот субъект в своей повседневной деятельности и является тем ключевым звеном, без которого разговор о закрытом обществе эпохи позднего социализма в культурно-антропологическом измерении по­терял бы всякий смысл.