Недавно Н.А. Богомолов напомнил о важности «филологической гигиены», т.е. корректности в обращении с источниками и датами, библиографической полноты работы и т.д., и отметил, что в постсоветский период ситуация с ней стала даже хуже, чем в советский^[1]. Действительно, сейчас не только в популярных изданиях, но и в разного рода университетских сборниках, «вестниках» и ученых записках можно встретить столь непрофессиональные работы, что диву даешься.

Приведу характерный пример. Библиографируя статьи, посвященные Ф.В. Булгарину, я познакомился (каюсь — с определенным запозданием) с осуществленной М.М. Рябием публикацией, весьма широковещательно озаглавленной «О неизвест­ном послании Д.В. Веневитинова и А.С. Хомякова Ф.В. Булгарину»^[2].

Будь это первая публикация названного письма, М.М. Рябия можно было бы только поблагодарить. Беда в том, что письмо это было впервые напечатано С.М. Шпицером еще сто лет назад^[3]. Причем, в довершение всего, Шпицер по­местил не только сам текст, но и факсимильное воспроизведение оригинала. Сравнивая с ним публикацию Рябия, мы можем убедиться, что он плохо разби­рает текст, написанный очень хорошим почерком.

Письмо маленькое, поэтому полностью воспроизведем оба варианта. Сначала письмо Веневитинова и Хомякова:

Чувствительно обязаны мы, почтеннейший Фаддей Венедиктович, за вашу посылку и с искренностью, свойственною поэтам, особливо недозрелым, благодарим вас за доставление нам случая любоваться подвигами старого воина против плохих наездников Русского Парнасса. Наше знакомство не новое; мы уже давно привыкли любить

Твои отважные налеты,
Твое копье и твой аркан.
Но горе нам — и мы Поэты
И нас не пощадит Улан.

Итак, просим вас жаловать нас и поставить в число старых друзей.

Хомяков,
Веневитинов

 

А теперь «письмо Рябия»:

Чувствительно обязаны мы, почтеннейший Фаддей Венедиктович, за вашу посылку и с искренностью, свойственной поэтам, особливо недозрелым, благо­дарим вас за доставленное нам удовольствие любоваться подвигами воина, пробив плохих наездников русского Парнаса. Наше знакомство не новое; мы уже давно привыкли любить:

Твой отважный налет,
Твое копье и твой аркан.
Но горе нам — и мы Поэты
И нас не пощадит Улан.

Любители занимательных задач могут произвести сравнение и найти десять от­личий, в ряде случаев обессмысливающих текст, не говоря уже об опущенном окончании, к которому мы еще вернемся.

Допустим, Рябий не знал о публикации Шпицера. Однако это ведь не единст­венная публикация письма. Рябий пишет: «Ни письма этого, ни вышеприведен­ных стихов не удалось обнаружить ни в собрании сочинений Д.В. Веневитинова, ни у А.С. Хомякова. Следовательно, перед нами находка <...>» (с. 153). Но в срав­нительно недавнем авторитетном издании произведений Веневитинова в серии «Литературные памятники» это письмо перепечатано!^[4] И в публикации Рябия присутствует ссылка на это издание, т.е. оно ему знакомо.

«Опубликовав» письмо Веневитинова и Хомякова, Рябий начинает его интер­претировать. Оказывается, авторы письма дали отпор петербургским журналам, которые «вносили в литературную жизнь корыстолюбивую суетливость и скан­дальность, руководствуясь в оценке современной литературы исключительно по­литическим моментом или выгодой» (с. 155). В строках «Но горе нам — и мы Поэты // И нас не пощадит Улан» (напомним, Булгарин служил в уланском полку) он видит намеки и на «стиль булгаринской критики в "Сыне Отечества" — "галопирующей", поверхностной», и на «военные "подвиги" переметнувшегося когда-то на сторону Наполеона блудного сына Российской империи Ф. Венедиктовича (Так! — А.Р.) <...>» (с. 155). После таких пассажей становится понятно, зачем Рябий опустил последние строки письма, подчеркивающие его дружеский характер.

Есть в публикации и другие свидетельства литературоведческой некомпе­тентности Рябия. Так, литературовед М. Аронсон, вместе с С. Рейсером составив­ший известный сборник «Литературные кружки и салоны», превращается у него в Арансона (это не опечатка, подобное написание встречается в тексте несколь­ко раз). Еще пример: цитируя по упомянутой книге Аронсона и Рейсера статью «О жизни и сочинениях Д.В. Веневитинова», Рябий называет ее воспоминаниями, хотя ее автор, историк литературы А.П. Пятковский, родился через 13 лет после смерти Веневитинова.

Журнал, в котором помещена «публикация» Рябия, входит, если не ошибаюсь, в ВАКовский список. Интересно, какую экспертизу проходят статьи, если подоб­ные работы без всяких трудностей попадают на страницы «Известий Волгоград­ского государственного педагогического университета»? И не ждут ли нас в бли­жайшем будущем подобные публикации писем Пушкина, Тургенева, Чехова?