Саша был человеком фундамента — наследник, собиратель, комментатор, ре­дактор. Существовал вне времени — даты планов, очевидно, были вехами по­беды духа над материей и, соответственно, не исполнялись в нашем мире, но сами планы были живыми и прекрасными — под ними стояла бездна мате­риалов, текстов и, главное, интегрирующего творческого знания.

Саша занимался в университете в семинаре Лазаря Ильича Лазарева и вы­делялся как очень способный человек. Тот рекомендовал его В.Б. Шклов­скому, которому нужен был литературный секретарь. Саша осветил последний период жизни В.Б. участием в его работе — осведомленностью, интересом, ожиданием чуда. Я сам хорошо представляю себе трудность такой работы. Только благодаря Саше появилась последняя книга В.Б. — парафраз к старой «Теории прозы» с тем же названием и публикацией нескольких ос­новополагающих глав первого издания, которое в 1984 году невозможно было и думать опубликовать целиком. Так же, как к невозможному, относился В.Б. к Сашиной мечте издать сборник Е.И. Замятина. Предисловие писал «в Са­шин стол», так как в свой стол В.Б. работать не умел. Он всегда искал приме­нения своим текстам, которые, как слова в публичном диспуте, как стрелы летели навстречу противнику и приобретали окончательную форму только в столкновении, а следовательно, вне пределов стола, в который их можно было бы попробовать запихать. Отсутствие читателя-собеседника («Чита­теля, советчика, врача!..» — кричал стих Мандельштама) усыпляло В.Б. — он ложился спать и, по рассказам дочери, проспал годы космополитизма напро­лет. Начало 80-х было не таким страшным, «но старость — это Рим, кото­рый...» — глухота жизни суммарно усугублялась для В.Б.

Саша пришел к нему после нескольких кратких, неужившихся секретарей. Оказалось, что Саша, относясь к В.Б. с высокой профессиональной требова­тельностью, слышал его гораздо лучше, чем те, кто до него пытался помочь поймать и связать на бумаге мысли, которые взлетали, но на которые не хва­тало сил для воплощения. Это была очень трудная работа. Я сам теперь лучше осознаю всю ее проблематичность: сделано много и хорошо, но автор еще жив и даже склонен к вспышкам вдохновения, которые часто начинаются или заканчиваются на уже побежденных высотах. Надо быть готовым при­нять и восхититься новым текстом, а если нет нового, предложить тему для его возникновения. И увернуться, если эта тема полетит тебе в голову, по­сланная не отвыкшей от умения рукой, даже как будто и не ослабевшей.

Саша стал лучшим специалистом по архиву В.Б., хранящемуся в самых разных местах. В этой работе формировался его главный жизненный интерес и азарт — он рассказывал мне, как нашел в архиве Горького письма Шклов­ского, в которых отчетливо видно будущее «Сентиментальное путешествие»: «У меня дрожали руки. Я оставил рукописи и вышел в коридор. Не мог отдышаться…»

Вместе с В.В. Нехотиным Саша выпустил издание «Еще ничего не кончи­лось...» с блестящими, подробнейшими и глубокими комментариями к авто­биографической трилогии «Сентиментальное путешествие», «ZOO», «Третья фабрика». Подобного издания В.Б. никогда не было и уже теперь, наверное, не будет.

В этом номере «Нового литературного обозрения» публикуются «Разговоры со Шкловским». В них очень ярко проступает Сашина работа. Она противопо­ложна собственной манере Шкловского, склонного придумывать цитаты и раз­давать их более или менее подходящим персонам. Это скорее работа реставра­тора, причем китайского, который сам разбивает фарфоровую чашку, чтобы выявить ее скрытые дефекты и склеить, чтобы было «лучше, чем до починки».

Там есть слово и про Сашу, только он сам об этом не знал:

«Когда люди умирают, кто-то должен оставаться один (за них)...» А вот Саша умер — нас осталось много, а за него — никого.

Теперь Саша представляется мне «оруженосцем человечества»: как оруже­носец из фильма Бергмана «Седьмая печать» — более мощный, мудрый, дей­ственный, чем его сюзерен, но занимающий свое место и не стремящийся сде­лать «рыцарскую (писательскую) карьеру». Настоящий читатель — не испорченный собственными писательскими амбициями (по Мандельштаму), Саша вез на луке седла «литературное наследство» культуры. Именно пись­менное наследство — главное, что остается от человечества. Недаром Достоев­ский считал, что на Страшный суд мы должны принести книгу. В электронном виде, в который Саша перевел архив «Литнаследства», это стало почти реально.

Саша сделал проспект собрания сочинений Виктора Шкловского — увы, обещания издателя оказались ложными. На своем 85-летии В.Б. вспомнил «Лесючевского» — очередного главного редактора издательства, который «дрянной пробкой» стоял на пути его книг. Включив свой мощный голос уличного оратора, В.Б. прокричал: «Я подарю ему носовой платок, чтобы он утирал слезы...» Вот с этим носовым платком мы и остались, пытаясь при­помнить — что же тогда нам помешало быть людьми и уважать подвиг нашего ближнего. Хочется передать пачку носовых платков также и в фонды, где от­леживаются Сашины заявки на гранты. Сейчас эти тексты будут публико­ваться, как футуристические статьи, «чтоб суеверно им дивился посетитель, внимая важному сужденью знатоков».

У Саши были подготовлены два тома переписки В.Б. Шкловского с инте­реснейшими персонажами эпохи — со дня на день откладывалось издание — и вот — дотянуло до вечности…

Прощайте, Саша!

Не встретим Вас больше на демократических митингах и прогулках, ко­торые без Вас поблекнут. Долго будем перечитывать Ваши тексты — очень надеюсь, увидим новые, не публиковавшиеся. Верим: что-то из Ваших планов удастся осуществить соратникам, которые сейчас острее всех чувствуют не­восполнимую утрату.