Татьяна Венедиктова (МГУ; профессор филологического факультета; заведующая кафедрой общей теории словесности; доктор филологических наук) / Tatiana Venediktova (MSU; professor, Faculty of Philology; head of General theory of literature department; PhD)

Рональд Шлейфер (Университет Оклахомы; адъюнкт-профессор медицинского факультета, профессор-исследователь, PhD) / Ronald Schleifer (The University of Oklahoma; adjunct professor, College of Medicine; George Lynn Сross research profes­sor; PhD)

 

Взаимосвязь телесного и эстетического опыта — тема не новая, но обсуждаемая сегодня живее, чем когда-либо.

Изучение и классификация ощущений имеет долгую традицию (различаются экстероцептивные, проприоцептивные и интероцептивные, т.е. возникающие в контакте с внешним раздражителем, отражающие движение и положение тела в пространстве и внутренние состояния организма). Этим занимаются физиологи и психологи, но они сосредоточены в основном на адаптивной функции ощущений, — подход же к ним искусства гораздо шире. Оно исследует чувственный опыт в его щедрой избыточности: «К эстетическому опыту философ должен обращаться, чтобы понять, что есть опыт как таковой», поскольку это не что иное, как «опыт в его целостности <…>, опыт, освобожденный от сил, которые препятствуют его развитию или искажают его, т.е. подчиняют его чему-то внешнему» [Dewey 1987: 278, 274]. Именно поэтому, считал Джон Дьюи, через эстетический опыт мы наилучшим образом понимаем природу человеческого опыта как такового.

Это распространяется и на опыт литературный. Хрестоматийная поэтичес­кая строка из Арчибальда Маклиша — «A poem should not mean but be» — утверждает первенство бытия художественного слова над его значением. Эта фраза, однако, может быть продуктивно пере-прочитана и в нашем контексте. Литературное произведение не должно лишь значить — оно есть, и не иначе, как во всей полноте отношения к нему человека, и пишущего, и читающего. В логике радикального эксперимента —  чем меньше произведение значит буквально, тем больше оно действенно как акт или жест, который мы, читая, разучиваем, разыгрываем, со-производим.

Эта подборка статей основана на материалах дискуссии «Тело и телес­ность в художественном тексте: К антропологии литературы», состоявшейся 19 и 26 мая 2014 года на филологическом факультете МГУ с участием литературоведов и лингвистов. По ходу обсуждения был сформулирован вопрос, определивший программу дальнейшего поиска: какими аналитическими возмож­ностями мы располагаем, чтобы выявить взаимосвязь элементарного чувственного опыта, будь то шаг, вздох, взгляд, с одной стороны, — и способа орга­низации и восприятия художественного текста, с другой?

Опыт, или, лучше сказать, порог восприятия (чувственного и текстово­го), — интереснейшая зона, в которой литературоведение не научилось пока работать: для этого необходим последовательный сдвиг внимания со структур текста на его действенность как перформативного высказывания. Способностью ответить на этот вызов обусловлена, как кажется, возможность (одна из возможностей) для литературоведения превратиться из области архивирования литературных фактов в полноценно теоретическую и полноценно гуманитарную науку.

Все работы, предлагаемые в этой подборке, так или иначе сосредоточены на связи чувственности, художественной экспрессивности и коммуникации. Рональд Шлейфер (Оклахомский университет, США) исследует связь слова с переживанием боли, тонкое и скользкое различие между «реальностью» боли и ее культурным конструированием. В статье предложен семиотический анализ вариантов художественной разработки опыта боли, который знаком каждому человеку, всегда предельно непосредствен и слишком упорно сопротивляется любым видам передачи.

Наталия Азарова (Институт языкознания РАН) рассматривает взаимосвязь между длиной поэтической строки и ритмами, телесным и глазным. Строка подобна шагу, короткому, производящему эффект искусственного усиления, или длинному, создающему противоположный эффект прозаизации. Уолт Уитмен одним из первых использовал вторую возможность, — потом ее будут разрабатывать верлибристы ХХ века, такие, как Фернандо Пессоа или Аллен Гинзберг. Эффект неотразимо-личного присутствия, который транслируют уитменовские слова и строки, возникает за счет сотворческого усилия поэта и читателя, где телесный опыт играет решающую роль.

Это показывает и Анна Швец (МГУ), фокусируя анализ на жесте указания в поэзии Уитмена, — она развивает мысль Шлейфера о природе перформативного семиозиса. Слово воссоздает непосредственность жеста, а словесный жест своей динамикой и за счет активной соинвестиции внимания порождает новый знак. Пример — «Листья травы», на глазах обращаемые в «универсальный иероглиф».

Наметившееся движение от языкового эксперимента Уитмена к экспериментальной поэзии ХХ века и семиотическую разработку образно-телесных поэтических комплексов продолжает Владимир Фещенко (Институт языкознания РАН; лаборатория «Семиотика и знаковые системы» Новосибирского государственного университета). Э.Э. Каммингс в не меньшей, чем Уитмен, степени — «поэт тела», он тоже играет выразительным потенциалом строки (короткой, иной раз короче даже слова: только буква, или запятая, или пробел), и он тоже заинтригован событийностью указания как жеста. Тело исследуется как дейктический знак, указывающий на сам момент производства значения посредством словесного языка. Демонстрационная модель — «Кузнечик»: стихотворение, «выпрыгивающее» на страницу и предъявляющее себя как живое, почти осязаемое присутствие (одновременно представляющее огромную проблему для перевода).

Николь Свободни (Университет Вашингтона в Сент-Луисе, США) предлагает тонкий и неожиданный анализ автобиографической прозы Вацлава Нижинского, всю жизнь экспериментировавшего с «поэзией тела». Танцовщик исследует связь ритмического движения и письма, а также повседневности и творчества как взаимодополняющих, взаимонеобходимых осей координат («горизонтали» и «вертикали»).

Косвенный диалог, в который спонтанно вступают авторы публикуемых материалов, кажется нам выразительным свидетельством в пользу того, как важно, как необходимо понять ту чувственно-смысловую избыточность, которую культивирует искусство. Она обеспечивается простым фактом нашего телесного пребывания в мире, но именно в ней прячется загадка нашей свободы, способности к творчеству и глубокому взаимопониманию.

 

БИБЛИОГРАФИЯ / REFERENCES

[Dewey 1987] — Dewey J. Art as Experience // Dewey J. The Later Works. Vol. 10: 1934 / Ed. by J.A. Boydston. Carbondale: Southern Illinois University Press, 1987.