Б.Л. Бессонов

Н.А. Некрасов.
Творчество и биография

(проспект монографии)

 

Книга, которую я хочу написать, является результатом моих прежних занятий в секторе теоретических исследований литературы и моей текущей работы в Некрасовской группе.

В монографии объединяются разыскания по некрасовской биографии, опыт атрибуции текстов, созданных при участии Некрасова, материалы из комментариев к некрасовским письмам — главный предмет моих занятий в Некрасовской группе — и некоторые соображения о личности писателя в литературном процессе — то, чем я занимался в секторе теоретических исследований литературы.

Название монографии покамест рабочее: «Некрасов. Творчество и биография». Заглавие, по-видимому, слишком широкое и недостаточно определенное. По существу же в книге рассматриваются биографические аспекты в изучении художественного творчества на материале произведений Некрасова, относящих­ся к разным жанрам и созданным в разные годы, на протяжении всей его жизни.

Для некрасововедческой литературы (и не только для нее) характерно (если иметь в виду статьи и книги, а не комментарии к текстам) малослиянное, обычно раздельное изучение творчества и биографии: естественно, с премущественным вниманием к творчеству.

Для этого есть объективные основания. Существует определенная несводимость, относительная самостоятельность житейской и творческой биографий.

К Некрасову это относится, может быть, в большей степени, чем к какому-либо иному его современнику в русской литературе — вследствие сложности самой биографии, в которой особое место принадлежит редакторской и издательской деятельности, ставившей Некрасова в специфические — не столько твор-
ческие, сколько деловые, преимущественно финансовые отношения со многими авторами и вынуждавшей к близким контактам с органами надзора над прессой, что, в свою очередь, влекло за собой ряд неизбежных дипломатических мер, включая сюда и тяжелые компромиссы, отразившиеся на репутации автора.

Нельзя не считаться с тем обстоятельством, что личность Некрасова порождала и порождает множество разного рода версий, относящихся к его биографии и затрагивающих важнейший вопрос — об искренности его поэзии. Личная репутация — факт литературного бытия, и отвлекаться от нее означало бы невмешательство в важный процесс усвоения некрасовского наследия. Это проблема и научная, и общественная.

Особенности некрасовской биографии, связанные с его журналистской деятельностью и некоторыми привычками личной жизни, укоренившимися в годы скитаний, привели к убеждению в том, что в данном случае житейская биография не имеет отношения к творчеству и представляет собой интерес лишь с культурно-исторической точки зрения. Такова была точка зрения Б.В. Томашевского, высказанная еще в 1923 году и оставшаяся, насколько я знаю, неизменной и в последующие годы.

По мнению Б.В., такие писатели, как Некрасов, Островский, Фет, как бы лишены биографии, представляющей литературоведческий интерес, и попытки проецировать их творчество на биографию ведут к понижению их писательской репутации и равнозначны пасквилю или доносу. Некрасовская биография, по мнению Б.В., отличается от пушкинской тем, что она не вошла в «читательское сознание» и не породила «автобиографических легенд», представляющих особенный интерес для историка литературы.

Сам Некрасов, обращаясь к своим потомкам, просил их забыть о его биографии: «Как человека забудь меня частного, Но как поэта — суди» («Угомонись, моя Муза задорная...»,  1876).

Изучение некрасовской биографии началось еще в дореволюционные годы и расширялось в советское время — преимущественно в работах В.Е. Евгеньева-Максимова и в популяризаторских книгах В.В. Жданова. Общей особенностью этих работ было стремление максимально сблизить житейскую биографию с творческой. Было доказано, что автобиографизм — характернейшая черта всей писательской деятельности Некрасова. Вместе с тем многие факты биографии и творческой деятельности — там, где они вступали в противоречие, — оказались вне рассмотрения.

Проекция творчества на биографию, биографический комментарий к творчеству представляются мне правомерными и в общелитературоведческом пла­не, и применительно к некрасововедению.

Не вызывает сомнения тот факт, что Некрасов осознавал несоответствие своих творческих устремлений обычному образу своей жизни, и это сознание, обострявшееся с годами, порождало духовную драму, глубоко отразившую­ся и в творчестве. Связь между творчеством и биографией здесь проступает с особен­ной очевидностью. Автобиографические признания Некрасова вошли в «чи­тательское сознание» и представляют собой важнейший момент в литературном процессе эпохи.

Заметное место в сознании Некрасова занимают «автобиографические легенды», до сих пор почти не изученные.

Я исхожу из мысли о том, что области творчества и биографии, будучи относительно обособлены, образуют в то же время единство, формируя личность писателя. Отражение биографии в творчестве подчиняется требованиям литературы. Биографическое исследование творчества условно выводит из сотво­рен­ного мира в область реальных жизненных фактов, взятых в их самостоятельном бытии, но лишь для того, чтобы восстановить картину творческого процесса.

Высказанные выше соображения предполагается осветить во Введении к книге, подразделяемой на следующие главы.

Глава I. Поэзия. Лирические стихотворения. Периодические «паузы» в творчестве Некрасова-лирика в 1840—1850-е годы. Поэтически-отвлеченный и «надбиографический» характер ранних стихотворений Некрасова и последующий переход к журнально-утилитарному роду деятельности. Автобиографические мотивы в первых произведениях гражданской лирики («Родина») и стихотворениях любовного содержания («панаевский» цикл).

Глава II. Проза. Вытеснение лирики прозой во второй половине 1840-х годов. Романы, написанные совместно с Панаевой в трудное время для «Современника». Биографические реалии и методика атрибуции текстов. Переход от прозы к поэзии.

Глава III. Поэзия. Жанр поэмы. Усиление автобиографических мотивов в поэзии. Поэмы исповедального содержания («На Волге», «Рыцарь на час»). Реалии в поэме «Кому на Руси жить хорошо». Действительное и вымышленное в поэме «Мать». 

Глава ІV. Автобиографические заметки и письма как материал для его биографии. Их близость к произведениям художественного творчества и к семейным преданиям. Документальное и литературное содержание некрасовских писем. О мнимой принадлежности Некрасову письма к Панаевой об «огаревском деле».

Глава V. Вопросы методики биографических разысканий применительно к изучению творчества. О границах и назначении реального комментария к произведениям Некрасова. О принципах построения научной биографии.

На тему монографии опубликован и подготовлен ряд статей — в Некрасовских сборниках, в журнале «Русская литература», в составе томов ПСС Некрасова — общим объемом около 10 листов. Предполагаемый объем монографии — 15 листов, срок завершения — 3 года.

 

 

Н.А. Некрасов.
Отражение биографии в творчестве

(проспект монографии)

 

Области творчества и биографии тяготеют одна к другой, сохраняя свою обособленность. Каждое произведение писателя является фактом его биографии. Но и в отдельном произведении, и в масштабе всей деятельности писателя биография «растворяется» в творчестве.

Тем не менее личность писателя и обстоятельства его жизни образуют устойчивый фон, соотносимый с работой воображения. Биографический комментарий к творчеству условно выводит из сотворенного мира в область конкретных жизненных фактов, взятых в их самостоятельном бытии в широком контексте общественной жизни, и дает, таким образом, материал для исследования творческого процесса.

В некрасововедческой литературе встречаются отдельные наблюдения об отражении биографии в творчестве. Но специального обобщающего исследования на эту тему не появлялось.

В предпринятой мною работе рассматриваются произведения различных жанров в диапазоне всей деятельности Некрасова — от юношеских стихотворений до предсмертных биографических заметок.

Работа членится на следующие главы: Введение. Отражение биографии в творчестве. Гл. I. Лирика конца 1830-х — середины 1840-х годов. Гл. II. Романы конца 1840-х — начала 1850-х годов. Гл. III. «Возвращение» к лири­ке. Гл. IV. Автобиографические мотивы в поэмах 1850-х — 1860-х годов. Гл. V. Поэма «Мать». Гл. VI. Автобиографические заметки. Гл. VII. Письма. Заключение. Вопро­сы методики биографических разысканий применительно к изучению творчества.

Перехожу к изложению глав.

Первая глава — о лирике конца 1830-х — середины 1840-х годов. Первые стихотворения Некрасова, изданные отдельной книгой, были произведениями подражательными. Это было явление возрастное, памятник редкостной поэтической восприимчивости. По миновании первой юности Некрасов, по его собственному воспоминанию, дал себе слово не возвращаться к опытам в лирическом роде. Пять лет последующей литературной деятельности заполняются произведениями самых разных жанров и родов, кроме лирического, — сатирическими стихами, драматургией, прозой и критикой. В І845—1846 годах Некрасов вновь обращается к лирике — на этот раз как поэт-гражданин. Появляются «Родина», «Тройка», «В дороге» и другие шедевры, написанные в традициях декабристской поэзии. Примечательная особенность: сюжеты этих стихотворений не «петербургские». Они протянулись от впечатлений отрочества и как инертный творческий материал существовали уже в то время, когда создавались «Мечты и звуки».  «Возвращение» Некрасова к лирике — это путь «сквозь литературу», под воздействием новых идей, к автобиографическим источникам творчества, к родственной литературной традиции.

В ряде некрасовских биографий встречаются сведения, заимствованные из «Родины», — результат упрощенного представления об отражении биографии в творчестве. Отец Некрасова, всюду изображаемый ярым крепостником и домашним тираном, далеко не во всем был подобен герою, созданному воображением. Он был, действительно, человеком своей эпохи, суровым и властным главою семьи, но не извергом, не «угрюмым невеждой». Об этом отчасти писал сам Некрасов; об этом же пишет и современный исследователь; к такому же выводу прихожу и я, основываясь на обнаруженных документах и на критически осмысленных мемуарах.

Отражение биографии в творчестве не может не подчиняться требованиям искусства. В стихотворении «Родина» отразился «внутренний» факт некрасовской биографии — переход к отрицанию крепостничества. Под  воздействием доминирующей идеи, проникнутой пафосом отрицания, автобиографическая основа сюжета переплавляется в вымышленный рассказ, приобретает аксессуарный характер, превращается в жанровую условность. Во второй половине 1840-х — начале 1850-х годов Некрасов вновь оставляет поэзию. В эти годы из-под его пера выходят два огромных романа, созданных при участии Панаевой, — «Три страны света» и «Мертвое озеро» (этим романам посвящена вторая глава).

Об этих произведениях написано мало. Их изучение и трудно, и незаманчиво. Это периферия некрасовской деятельности — и притом коллективной. Здесь требуется прежде всего выявить самый предмет исследования — тексты, созданные Некрасовым (рукописи романов не сохранились).

Несмотря на то, что Некрасов несравненно талантливее Панаевой, признаки авторства не очевидны. Романы писались наспех, с ориентацией на известные образцы. Индивидуальные признаки стиля в этих условиях становились малозаметны. В их уяснении существенное значение приобретает биографический комментарий. В результате биографических разысканий стало возможным точнее определить главы, созданные Некрасовым.

Романы Некрасова принадлежат к так называемому «прикладному художеству». Литература здесь служит лишь средством для достижения   утилитарной цели. Наставник Некрасова на этом пути — Федор Кони — советовал: описывать виденное и пересказывать читанное. В «Трех странах света» и в «Мертвом озере», рассчитанных на массового читателя, эта методика доведена до высокого совершенства. В главах, принадлежащих Некрасову (а их было большинство), мы найдем заимствования из «готического» романа, из Филдинга, Диккенса, Фенимора Купера, Эжена Сю и других зарубежных писателей; немало сюжетных мотивов почерпнуто и из отечественной литературы, художественной и специальной: Гоголь, Марлинский, Загоскин, Калашников, Куликов, а также Крашенинников, Литке, Давыдов и Хвостов и другие. С такою же пестротою в романах представлены и личные наблюдения Некрасова — помещичий быт, петербургские «углы», репетиторство, мир книжной торговли, театральная жизнь, новгородские и казанские наблюдения, семейные предания, столичные анекдоты. Автобиографические мотивы, претворенные в вымышленный сюжет, дают нигде более не встречаемый материал для суждений о «внутренней» биографии — о том, как в сознании Некрасова типизировались возможные варианты его судьбы: или семейное счастье и материальный достаток, обеспеченные честным предпринимательством, или трагедия интеллигентного труженика, одинокого, погибающего в нужде.

«Возвращение» Некрасова к лирике отмечено не только гражданскими, но и интимно-лирическими стихами (этому посвящается следующая глава). Некрасов вернулся к интимной лирике после десятилетнего перерыва, в самом нача­ле 1850-х годов. В сущности, это было не возвращение, а второе начало. Некрасовская поэзия в эти годы является как бы исходом из прозы — в ней развиваются «романические» сюжеты, освобожденные от «прикладного художества». В этой связи я подробно анализирую стихотворения, адресованные Панаевой. Обычно они рассматриваются как дневник, запечатлевший действительные события. Но это верно только отчасти. Биографический комментарий к стихотворениям обнаруживает значительный пласт вымышленных мотивов и ситуаций. Некоторые из этих стихотворений могут считаться отрывками из поэмы.

По недостатку места и времени я опускаю соображения о позднейших произведениях автобиографического характера (поэмы гражданско-исповедального содержания — «На Волге» и «Рыцарь на час») (глава четвертая) и об­ращаюсь к следующей главе, посвященной поэме «Мать». В критической и научной литературе не раз указывалось на то, что история, рассказанная в поэме, — о дочери польского аристократа, полюбившей армейского офицера, — принадлежит художественной фантазии. Этот вывод основывался на свидетельстве одного из некрасовских современников. Документальные данные о Некрасовой обнаружились лишь недавно. Выяснилось, что Елена Андреев­на — дочь дворянина родом из Белоруссии, очень бедного и малокультурного, занимавшего мелкие должности в различных учреждениях Подольской губернии. У А.С. Закревского было пять дочерей, лишившихся матери в раннем детстве. Старшую, будущую Некрасову, выдали замуж пятнадцати лет. В отличие от героини поэмы, она не была столь изысканно образованной и вряд ли читала Шекспира и Данте. Лишь одна сюжетная линия полностью соответствовала действительности: переезд на родину мужа в русскую северную губернию. Этот, казалось бы, непримечательный факт разрастается в поэме до обобщения: уроженка другого края, мать совершила подвиг любви, воспитав для России поэта.

В поэме нашли свое продолжение опыт интимной лирики и поэм исповедально-гражданского содержания. В ней возродилась и пушкинская традиция. В некрасовской биографии эта поэма не только последняя, но и итоговая.

Шестая глава — «Автобиографические заметки». В некрасововедческой литературе заметки цитируются от случая к случаю как источник биографических сведений. Взятые вместе, они не изучены. Обращалось внимание на то, что сведения, сообщаемые Некрасовым, иногда отклоняются от действительности. Указывалось, что Некрасов был болен и поэтому иногда ошибался.

Однако аналогичные расхождения с действительностью встречаются и в заметках, написанных до болезни. Дело здесь не в ошибках памяти, а в переосмыслении фактов. Автобиографические заметки Некрасова лишь по форме документальны. Некрасов любил рассказывать о себе, перемежая факты и вымысел. Этой чертой отличаются и заметки. Вымысел, как выяснилось из документов, остававшихся до сих пор неизвестными, присутствует в сведениях о предках и родственниках, об отце, о месте и дате рождения, в рассказе об обстоятельствах переезда в столицу, о репетиторстве в пансионе Бенецкого, о поступлении в университет и во многих других сообщениях. Некрасов творит свою версию биографии, и в этом творчестве обнаруживается родство с собственно художественными произведениями. Не случайно история матери из одноименной поэмы полностью перешла в автобиографическую заметку.

Особое место в заметках Некрасова принадлежит рассказу о тяжбе между его ближайшими родственниками. Сохранившиеся документы (среди них — прошение, переписанное рукою четырнадцатилетнего Некрасова) позволяют судить о том, как преломилась в воображении Некрасова эта драматическая история. Документы рассказывают о следующем. По чрезвычайному стечению обстоятельств, крепостные крестьяне Некрасовых сами наследуют крепостных и, не имея прав на владение, вынуждаются их продать. На сцену являются покупатели — тетка Некрасова Елена Сергеевна и некто Певницкий, стряпчий из разночинцев. Певницкий женится на Елене Сергеевне (ранее он был женат на вдове, бывшей дворовой девке Некрасовых, вышедшей замуж за дворянина Чиркова) и посредством этого брака (первая жена умерла, оставив наследство родственникам-крестьянам) возвращает себе имение, обманув неграмотных продавцов. Отец Некрасова затевает процесс. Дело заканчивается тем, что крестьян продают с публичного торга. Их покупает отец Некрасова.

Излагая эту историю, Некрасов многое в ней изменяет. Не тысяча душ, как указывается в заметке, а девяносто одна душа была предметом судебного спора. Вымышленная цифра привносит мотив несостоявшегося богатства. Некрасов благословляет судьбу, избавившую его от владения крепостными.

Потрясающая история из времен крепостного права воспринимается как роман. Из историй подобного рода, перешедших в предания и апокрифы, образовалась в эпоху Некрасова целая отрасль полуустной словесности, отчасти питавшая беллетристику, отчасти питавшаяся этой последней. Автобиографические заметки Некрасова неотделимы от этой словесности, требующей специального изучения.

Взаимная связь биографии с творчеством по-своему проявляется в жанре писем (тема седьмой главы). Письма всецело относятся к биографии. Но в то же время это и творчество. Даже и деловое письмо, сопровожденное биографическим комментарием, может восприниматься как творческий акт. 9—12 июля 1853 года Некрасов сообщает Тургеневу об охоте в окрестностях Алешунино. Ни о чем другом он не пишет. А между тем в эти самые дни в том же сельце Панаева стала матерью. У Некрасова появился сын. Жизнь Панаевой находилась в опасности. В письме к своему ближайшему другу Некрасов не мог сообщить о главном. Детальное описание трофеев, способностей и болезней собак и самый образ истового охотника — это и отражение реальности, и одновременно условность, приобретающая значение «формы».

Восстановление биографического контекста, порождающее художественный эффект, — обычный прием биографов-беллетристов. Но этот путь естественен и в науке — там, где предметом исследования становятся скрытые явления творчества.

Биографический комментарий к письмам имеет особенное значение в случаях, требующих уточнения авторства. В этой связи примечателен документ, долгое время бывший опорным в истолковании «огаревского дела»: письмо Некрасова, адресованное Панаевой (публикация М.К. Лемке). Ради спасения чести Панаевой, говорится в этом письме, Некрасов берет вину на себя. Обращение к архиву, в котором якобы хранилось письмо, не оставляет сомнения в подделке. Существуют, однако, и косвенные указания на неподлинность текста: каждая подробность письма противоречит некрасовской биографии, и образ Некрасова предстает искаженным. Эти как будто бы субъективные показатели в нашей науке существенно важны.

Особый параграф в седьмой главе посвящается письмам Панаевой, относящимся к «огаревскому делу». Образ Панаевой, предстающий из писем, адре­сованных Огаревой, имеет мало общего с легендарным, культивируемым в некоторых работах — прежде всего в работах А.Г. Дементьева. Версия о безуп­речной подруге, честной ответчице в «огаревском деле», создает превратное представление и о Панаевой, и о Некрасове. Получается, что Некрасов, уклонившийся от поддержки Панаевой, не имел для этого оснований.

Перехожу к последней главе — «Вопросы методики биографических разысканий применительно к изучению творчества». Поиски новых сведений о Некрасове становятся все более затруднительными. Факты уже не лежат на поверхности, в архивах писателей и в документах цензуры. Ныне главным источником сведений становятся малоисследованные фонды государственных учреждений — Сената, различных комиссий и комитетов, министерств, духовного ведомства, губернских и уездных учреждений. Разыскания в этих фондах требуют методической подготовки — знания кратчайших путей к документу, умения найти замены и дубликаты при неполной сохранности фондов. Я не буду здесь формулировать конкретных вопросов архивной эвристики — о поисках по территориальным, служебным, сословным и прочим данным. Отмечу лишь, [что] биографический комментарий часто бывает связан с необходимостью отыскивать сведения о незначительных лицах, о мелких подробностях быта и происшествиях. Эта практика нуждается в обобщении.

Соображения, изложенные в проспекте, прошли частичную апробацию в статьях, помещенных в «Русской литературе», в Некрасовских сборниках, а также в принятых и готовящихся к изданию томах сочинений и писем Некра­сова, в выступлениях на некрасовских конференциях, на собраниях в музее Некрасова, на научно-методическом семинаре в ЦГИА. Вместе с несколькими статьями, подготовленными к печати, эти труды — по объему и тематически — составляют около половины предполагаемой монографии.

Ориентировочный объем монографии — 12 п. л. Срок написания — 3 года.

 

Публикация А.Ю. Балакина