В октябре 2016 года в РГГУ прошли восьмые чтения, посвященные памяти Елеазара Моисеевича Мелетинского (22 октября 1918 — 16 декабря 2005), основателя отечественной школы сравнительно-типологической фольклористики, крупнейшего специалиста по исторической поэтике, чьи работы по сравнительной мифоло­гии, медиевистике, литературным архетипам, эпосу, роману, новелле переведе­ны на все основные языки. Елеазар Моисеевич известен не только как замечатель­ный ученый, но и как создатель уникального научного центра в Российском государственном гуманитарном университете — Института высших гуманитарных иссле­дований, бессменным главой которого он оставался в течение 14 лет. В этом институте ему удалось собрать ученых, всю жизнь занимавшихся гуманитарны­ми науками в академических институтах, и дать им возможность передать свои знани­я студентам и аспирантам, организовать сотни научных семинаров и кон­ференций, издавать учрежденный им журнал по истории и теории культуры («Arbo­r Mundi»).

22 октября 2008 года, когда Елеазару Моисеевичу исполнилось бы 90 лет, его ученики, друзья и коллеги, работающие в Институте высших гуманитарных ис­следований и в Центре типологии и семиотики фольклора РГГУ, провели первую конференцию, посвященную его памяти. Одна из главных областей научных исследований Е.М. Мелетинского — мифология, поэтому конференция открылась докладами С.Ю. Неклюдова «Немифологическая логика мифа» и Т.А. Михайловой «Тотемная ипостась мифологического героя». Основное направление исследований Е.М. Меле­тинского, названное им самим «от мифа — к сказке», определило логический пере­ход к докладу Б.Л. Рифтина «Китайский сказ и народная картина», в котором была исследована связь устной сказовой традиции и изобразительного народного искусства.

В трудах Е.М. Мелетинского филология предстает наукой конкретной и верифицируемой — нельзя не вспомнить его собственных слов: «Я с юности проникся мечтой о превращении гуманитарных наук в точные...» Доклад И.Г. Матюшиной «Скандинавистика как точная наука» продолжил начатое Елеазаром Моисеевичем изучение стилистических особенностей древнескандинавского эпоса (украшающих эпитетов, повторов, параллелизмов, формул, общих мест), опирающееся на детальный лингвистический анализ (в частности, семантики и стихосложения).

Глубокий интерес к исторической поэтике, которая стала для Елеазара Моисеевича делом всей жизни, нашел отражение в докладе М.Л. Андреева «Комедии Мариво», в котором был исследован переход от итальянской комедии масок с ее традиционными персонажами к литературному театру, основанному на тонких психологических характеристиках.

Участники II Мелетинских чтений (20 октября 2010 года) стремились отразить разнообразие научных интересов замечательного ученого — от мифологии до героического эпоса. Исследованию мифа и эпоса были посвящены доклады С.Ю. Неклюдова «Мифологические модели и мифологические фантомы» и Н.В. Петро­ва «Почему чудовища не такие страшные: герой и его противник в системе эпических жанров». Историческая поэтика была представлена докладами Н.П. Гринцера «Проблема жанра в античном литературоведении» и М.Л. Андреева «Жанровые особенности “Бесполезных мемуаров” Карло Гоцци». В заключение конференции участники приняли решение определять проблематику каждой следующей встречи как более специальную, соответствующую одной из областей научных интересов Е.М. Мелетинского.

В соответствии с принятыми решениями предметом обсуждения при проведении III Мелетинских чтений (24 октября 2012 года) стало состояние сказковедения через полвека после выхода в свет первой книги Елеазара Моисеевича «Герой волшебной сказки. Происхождение образа». Конференция открылась вступительным словом С.Ю. Неклюдова, рассказавшего о трагических обстоятельствах работы над этой книгой. Книга была закончена за десять лет до ее публикации в 1958 году. За эти десять лет ее автор пережил арест, заключение, реабилитацию, тяготы возвращения к нормальной жизни. Единственный экземпляр рукописи, не попавший в руки карательных органов, уцелел чудом — его сохранил и отдал автору известный советский этнограф С.А. Токарев. Выход монографии выдвинул Е.М. Мелетинского в число крупнейших сказковедов XX века, а для него самого стал началом целой серии фольклористических исследований, к которым он неоднократно возвращался на протяжении последующих трех десятилетий. За прошедшие с тех пор полстолетия основные идеи Елеазара Моисеевича не устарели и не стали исключительной принадлежностью истории фольклористики, хотя «поле знания» значительно обогатилось и во многом изменилось. Об этих изменениях в направлениях развития научного сказковедения и шла речь в прочитанных на конференции докладах.

Эволюционизм методологии Е.М. Мелетинского был подвергнут переосмыслению в докладе А.В. Козьмина «Герой волшебной сказки через 50 лет», в котором была намечена целая программа дальнейших исследований, основанная на этой монографии. Докладчик предложил, во-первых, расширить базу источников, используя новый материал и новые публикации, ставшие доступными за прошедшие пятьдесят лет, а во-вторых, привлечь для сравнения этнографическое настоящее, переведя на современный уровень аналитический аппарат. Таким образом, как предположил докладчик, станет возможным отделить региональную приуроченность типологических характеристик фольклора от социальных детерминант, если таковые существуют. В докладе был намечен и наиболее сложный третий шаг, связанный с изучением предшествующих стадий социальной эволюции отдельных обществ. Привлекая новый материал, как было показано в докладе, окажется возможным проверить стержневое утверждение книги Е.М. Мелетинского о том, что фольклор откликается не просто на социальную реальность, но на ее изменения. Подводя итог, докладчик заключил, что «Герой волшебной сказки» не просто остается актуальным трудом, но и содержит исследовательскую программу на будущее.

Концепция Е.М. Мелетинского, согласно которой одним из источников сказки является мифологическая быличка, была рассмотрена в докладе С.Ю. Неклюдова «Этноспецифические компоненты в морфологической модели сказки». Как показал докладчик, в большинстве случаев сказка, бытующая в той или иной традиции, не исконна для нее, а получена извне. Обретение подобным текстом этноспецифических признаков происходит при взаимодействии заимствованного произведения с «низшей» мифологией данного региона. В национальных редакциях международных сюжетов на основе местных традиций возникают новые эпизоды и целые сюжетные ходы, встраивающиеся в «исходные» фабульные структуры или совсем замещающие их. В этом случае сказка может вступить во взаимодействие с быличкой, имеющей в своем составе элементы, пригодные для подобных модификаций. Взаимодействие с быличкой было рассмотрено в докладе на примере сказок, относящихся к сюжетным типам «Белоснежка в лесном доме гномов или разбойников» (AaTh 709, Mot N831.1) и «Оклеветанная девушка» (AaTh 883А).

Мифологический сюжет о добывании культурным героем огня для людей, исследованный Е.М. Мелетинским, послужил отправной точкой для доклада А.С. Архиповой «Почему мотыльки летят на огонь?: от поверья к сказке». В качестве материала для доклада были использованы результаты пяти монгольских и двух казахских экспедиций, в ходе которых были записаны 27 версий мифа о добывании огня в Южной Сибири и Монголии. Хотя в основе всех текстов лежит одна и та же мифологическая тема, различия в ее реализации дают возможность проследить, как варьируются тексты на семантическом и морфологическом уровнях, как из мифо­логического поверья образуются предписание, запрет, дидактический текст, этиологический миф и, наконец, классический сказочный нарратив, включающий матримониальные мотивы. 

Образ младенца как героя волшебной сказки был рассмотрен в докладе А.А. Со­ловьевой «Младенец-бурхан в сказках и актуальных верованиях монголов». В задачи докладчика входило изучение мифологической семантики образа ребенка и его амплуа в качестве героя в литературе, сказочных и эпических повествованиях, в актуальных верованиях и обрядовых практиках. В докладе было показано, что в монгольской традиции положение ребенка характеризуется особыми отношени­ями с потусторонним миром: лояльностью со стороны божеств и духов-покровителей, с одной стороны, и недружелюбной заинтересованностью демонов и зловредных духов, с другой. Ребенок до трех лет занимает в семье положение почетного гостя: это — бурхан, его нельзя ругать, наказывать, прогонять; он помнит свое прошлое перерождение, обладает рядом сверхъестественных способностей, связанных с визионерством; наиболее уязвим (духи могут забрать его «с пограничья» к себе), а потому нуждается в обрядах защитной магии. Доклад закончился рассказом, свидетельствующим о том, что в монгольской фольклорной традиции обитатели потустороннего мира могут выступать в обличье ребенка.

Изучению литературной сказки был посвящен доклад М.Л. Андреева «Сказка в театре Гоцци», в котором было высказано утверждение о бесплодности попыток приложить методику В.Я. Проппа, основанную на исследовании фольклорной волшебной сказки, к литературной сказке, в особенности к сказке Гоцци. Изучение сказок Гоцци,  в частности «Принцессы Турандот», привело докладчика к выводам о необязательности для сказочного театра Гоцци одних элементов (например, масок) и необходимости присутствия других, таких, как утопии и буффонады. Для тетра Гоцци, как было показано в докладе, характерны сочетание высокого и низкого начал, беспроблемность трагедийного плана, неавтономность комического плана. Обращение к жанру сказки дало возможность Гоцци создать псевдотрагическую ситуацию, подчеркнуть ирреальность происходящего на сцене, вернуть театру развлекательность и игровое начало, которого его лишила драма XVIII века с ее идейностью, сентиментальностью, правдоподобием, характерологичностью.

Исследование литературной сказки было продолжено в докладе М.А. Гистер   «Волшебная сказка как сентиментальный роман: сказки и романы мадам д’Онуа и мадам де Вильнёв». Изучение сказок в обрамлении новелл и романов в сборниках мадам д’Онуа привело докладчицу к предположению, что обрамления в них нельзя назвать вспомогательным элементом. Ни сказка внутри романа, ни сказки в обрамлении новелл сюжетно не связаны с текстами-рамками. Их объединяет лишь прециозное мировидение. В отличие от обрамленных сказок авторов XVII века, сказки и обрамления в романах мадам де Вильнёв равноправны, между ними имеются идейные и тематические соответствия. В заключение доклада М.А. Гистер сделала вывод, что стремление использовать сказку как иллюстрацию к происходящему в обрамлении восходит к сборникам восточных и псевдовосточных сказок.

Особенности письменной фиксации сказки были рассмотрены Н.М. Заикой в докладе «Баскские сказки по рукописям конца ХIХ века». Докладчица проанализировала две рукописи баскских сказок, собранных в 1870-е годы англиканским священником В. Вебстером и переписанных его другом и специалистом по баскскому языку Ж. Венсоном. Текстологический анализ позволил автору доклада показать соотношение текстов различных вариантов и переводов одной и той же сказки в двух рукописях и установить хронологическую последовательность появления этих текстов. В результате исследования докладчица пришла к выводу о том, что большая часть сказок была записана на слух Вебстером, затем переписана Венсоном, вновь переписана Вебстером, затем переведена на французский, а потом — на английский язык. Отдельные сказки были собраны и зафиксированы в рукописи в тот период, когда Вебстер овладел баскским языком лучше, чем в первые годы своего пребывания в Стране Басков.

IV Мелетинские чтения, состоявшиеся 29 октября 2012 года, были объединены общей темой «Историческая поэтика: миф — новелла — роман». Историческую  поэтику повествовательных форм, начиная с архаической мифологии и вплоть до новейшей литературы, можно считать началом, объединяющим в единое целое многообразную научную деятельность Елеазара Моисеевича. При всех изменениях предмета исследования на протяжении своей более чем полувековой научной деятельности ученый оставался верен этой главной теме. «Несмотря на то, что я имею близкое отношение к фольклористике, все-таки для меня фольклористика не является самоцелью, она является средством, ступенью, инструментом для решения вопросов исторической поэтики, — говорил он в интервью 2 октября 2003 года. — Для меня фольклор всегда был как первоисточник развития литературы. И мне хотелось обследовать точно, найти пути формирования жанровых структур в самом фольклоре, потом их трансформацию в жанровой структуре литературы». Трансформационным процессам, протекающим в литературной традиции, были посвящены доклады Н.В. Брагинской «Символическая повесть как начало литерату­ры», М.Л. Андреева «Первая рама “Декамерона”: открытие прозы», М.А. Гистер «Кто любит сказки? Рассказчики и рассказчицы сказок в новеллах мадам д’Онуа и ее современниц», О.Б. Вайнштейн «Литературный архетип “отвратительной красавицы” в романе Вилье де Лиль-Адана “Будущая Ева”», Н.В. Петрова «От “гисторий” к русскому эпосу: пути взаимных влияний устной и книжной традиций», С.Ю. Неклюдова «От ритуального сюжета к его литературным переработкам: Разин и персидская княжна».

V Мелетинские чтения (23 октября 2013 года) — «Миф как парадигма культурной традиции: от архаики до современности» — были посвящены исследованию мифологии, которая занимала особое место в трудах Елеазара Моисеевича. Миф в архаической и новейшей литературе в них предстает как стройная система, направленная на поддержание и контроль социального и космического порядка и управляемая общими закономерностями, исследование которых определило темы докладов С.Ю. Неклюдова «Циклизация в эпосе», Н.П. Гринцера «Гомер и эпический цикл», М.Л. Андреева «Вторая рама Декамерона», Е.С. Новик «Типы повествователя в фольклоре».

Темой VI Мелетинских чтений, проведенных в день рождения Елеазара Моисеевича 22 октября 2014 года, стала структурная типология и эволюция повествовательных жанров. Генезис и движение во времени повествовательных традиций всегда оставались в центре научных интересов Е.М. Мелетинского. В своем понимании традиции ученый никогда не отказывался от идеи эволюции, а обращение к структурным методам сопровождалось у него не предпочтением синхронического анализа диахроническому, но принципиальным совмещением обоих методов исследования, «типологии исторической и структурной», как он сам сформулировал в одной из статей начала 1970-х годов.  Выработанный Е.М. Мелетинским подход и сегодня не утратил своей актуальности. Несмотря на все антиэволюционистские и постструктуралистские реакции, так и не было предложено ни других объяснительных моделей, релевантных для рассмотрения фольклорно-мифологического материала, ни адекватного инструментария для синхронистического анализа текстов культуры. Обсуждению методологических проблем в фольклоре были посвящены доклады С.Ю. Неклюдова «Синхрония и диахрония в исследовании устной традиции», Н.В. Петрова «Архаические мотивы в русском эпосе: комментарий к работам Е.М. Мелетинского о русской былине», Е.Е. Левкиевской «“Живая старина” в актуальных верованиях украинского анклава и механизмы воспроизводства анклавной традиции». Доклады М.Л. Андреева «Декамероновская новелла. Примечания к одной главе из книги Е.М. Мелетинского», М.С. Неклюдовой «Внелитературные повествовательные модели во французском романе XVII века и проблема эволюции жанра», С.Н. Зенкина «Декадентский миф и нарративность» были связаны с методологическими проблемами исследования письменной литературной традиции.

VII Мелетинские чтения «Десять лет без Е.М. Мелетинского (2005—2015)» были проведены 5 октября 2015 года, в десятую годовщину ухода Елеазара Моисе­евича. Конференция была посвящена развитию гуманитарной науки в последнем десятилетии. В своих докладах С.Ю. Неклюдов («Отложенные вопросы»), Н.В. Брагинская («Дева, из которой Эрот хочет сделать миф»), Д.С. Пенская («Исто­рическая модификация мифологического сюжета в “Сказании отца Агапия”»), И.Г. Матюшина («Эддические элегии в XXI веке»), М.Л. Андреев («Трагикомедии Гольдони») пытались осмыслить процессы и перемены, произошедшие в тех облас­тях, которыми занимался Елеазар Моисеевич: мифология, сказковедение, эпосоведение, историческая поэтика, литература Средневековья и Нового времени.

Наконец, VIII Мелетинские чтения (3 октября 2016 года) были посвящены анализу текста в фольклоре и литературе Средних веков. Фольклористика и медиевис­тика всегда оставались для Елеазара Моисеевича главными направлениями науч­ного поиска, а анализ текста, семантический, структурный, лингвистический, всегда был для него необходимым инструментом сравнительно-исторических и структурно-типологических исследований.

Пути трансформации плача как фольклорного жанра, тесно связанного с погребальным обрядом, были проанализированы в докладе Н.Ю. Гвоздецкой «Плач и оплакивание в “Эдде” и “Беовульфе”: на пути от ритуала к литературе» на материале двух ранних образцов древнегерманского аллитерационного стиха. Докладчица наметила три линии развития плача — к заклинаниям и словесным поединкам, к элегиям и к поминальным хвалебным песням, каждая из которых в разной степени отражена в «Эдде» и «Беовульфе». Если для «Эдды» характерен древний синкретизм ритуального текста, учитывающий всех актантов оплакивания (субъект, объект и виновник скорби), то в «Беовульфе» благодаря акценту на чувствах оплакивающего и расширению обобщающих гномических мотивов более ясно намечена трансформация плача в элегию. Докладчица подкрепила свои выводы описанием композиционно-тематических и лексико-синтаксических приемов построения текста, характерных для связанных с плачем эпизодов «Эдды» и «Беовульфа».

Семантическому анализу текста был посвящен доклад Е.А. Мельниковой «Три ипостаси княгини Ольги: к анализу статьи 6463 (955) года “Повести временных лет”». Докладчица высказала предположение, что статья 6463 года объединила три разнохарактерные традиции, в каждой из которых сформировался собственный образ княгини: образ благочестивой новообращенной христианки, предтечи христианской Руси; мудрой правительницы; фольклорный образ невесты, казнящей женихов, не прошедших испытание (мотив героического сватовства; в «Повести» сюжет героического сватовства разработан в так называемом рассказе «о местях Ольги» 6453 (945) года). Сюжеты, разрабатывающие этот мотив, равно как и образ героини-воительницы, представлены в фольклоре и в германском средневековом эпосе, исландских сагах о древних временах.

Ф.Б. Успенский в докладе «Наглец, заика и чужак: речевые характеристики персонажей в исландских сагах» сосредоточился на анализе трех саговых эпизодов, в каждом из которых присутствуют довольно нетривиальные характеристики прямой речи того или иного лица. Во всех этих случаях составители текстов не только эксплицитно оценивают язык своих персонажей, комментируя их коммуникативные способности, риторические навыки и даже степень языковой компетенции, но определенным образом имитируют особенности их речи — элементы лингвистической рефлексии оказываются вписаны тем самым в нарративную поэтику саги.

Анализ средневекового текста послужил основой для доклада И.Г. Матюшиной «Лэ о коротком плаще: германские параллели и кельтские источники?». Доклад­чица привела аргументы в пользу предположения, что сюжет, связанный с испытанием целомудрия при помощи волшебного плаща, восходит  в средневековой европейской литературе (скандинавской, немецкой, английской) к единому источнику (французскому «Лэ о коротком плаще»). Она опровергла гипотезу происхождения сюжета из валлийской традиции, приведя параллели из византийских источников V—VI веков. В заключение был предложен еще один раннесредневековый источник сюжета, до сих пор не привлекавший внимания исследователей, и обосновано предположение, что распространенный в средневековой словесности сюжет генетически связан со свадебным ритуалом.

Текстологический анализ стихотворных текстов стал темой доклада Д.С. Николаева «Поэтические тексты в редакциях ирландских скел». В докладе было показано, что отдельные средневековые ирландские прозаические нарративы-скелы сохранились в нескольких версиях, созданных в разное время и различающихся по языку, элементам сюжета и трактовке персонажей. Одним из частых элементов стабильного ядра варьирующих по версиям нарративов были стихотворные тек­сты — преимущественно реплики и монологи персонажей. Сравнению поэтических текстов в разных редакциях ирландских скел не уделялось достаточного внимания, поскольку их трансмиссия считалась тривиальной и ограничивалась переписыванием текстов из одной рукописи в другую, однако детальный сравнительный анализ стихотворных фрагментов в разных версиях нарративов позволил докладчику показать, что на каком-то этапе эти фрагменты могли передаваться устным путем.

Доклад Т.А. Михайловой «“Вы слыхали, как поют дрозды?”, или Об одном моти­ве ирландской монастырской лирики» был посвящен истории анализа древнеирландского стихотворения, условно называемого «Писец в лесу». Приведя историю толкований этого стихотворения, докладчица обратила внимание на его по­следнюю строку, в которой автор обращается к Богу и просит защитить его в День суда. Объяснение этой строки, по мнению докладчицы, содержится в ирландских переложениях проповедей Цезария Арелатского, согласно которым слушанье птиц, особенно — кукушки, рассматривалось в монастырских кругах как возврат к язы­чес­ким верованиям. Строго каралось загадывание судьбы при помощи «значи­мых» кри­ков гусей, дроздов и кукушек и в ирландских пенитенциалиях. В последней стро­ке, по мнению докладчика, выражена обращенная к Богу просьба поэта (заслушавшегося пением дрозда и кукушки, голос которой он называет сладкой музыкой, но осознающего греховность своего поведения) простить ему невольное прегрешение.

Структурный анализ сюжета определил тему доклада М.Л. Андреева «Трагикомедия Бомонта и Флетчера». Автор доклада объяснил, что Бомонт и Флетчер считаются одними из первооткрывателей трагикомедии как драматического подвида, обладающего автономной поэтикой. В докладе была сделана попытка выявить его структурные характеристики на основе сопоставления с произведениями, которые принадлежат к другим жанрам. Главной из таких характеристик оказывается особая организация конфликта: он выстраивается в виде логического и эмоционального тупика  и полностью освобождается от моральных коннотаций.

Облачение алтаря в одежды покаяния в Книге Иудифи было рассмотрено в докладе Н.В. Брагинской «Алтарь в трауре». Одевание алтаря для иудейской традиции — вещь непривычная, а в христианской традиции облачение алтаря — известный ритуал, части облачения носят специальные названия.  Автор доклада высказала гипотезы как о семантике облачения жертвенника, так и о функции этого образа в Книге Иудифи.

С текстуальным анализом был связан доклад С.Н. Зенкина «Тематическая и дискурсивная неоднородность текста: “Портрет Дориана Грея” Оскара Уайль­да». Докладчик начал с изучения современной литературной теории, рассматривающей художественный текст как динамическую программу чтения. С такой точки зрения текст неоднороден, в нем различаются сильные и слабые места, сегменты с большей или меньшей мерой условности. Применительно к повествовательным текстам для анализа такой структуры служит понятие «фикционального погружения», обозначающее моменты, когда читатель должен «увлекаться» фабулой и «сопереживать» персонажам, даже вымышленным. На примере некоторых эпизодов романа Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея» (1890) в докладе были показаны текстуальные приемы, позволяющие вызывать такое «погружение», в частности приемы нарративного обрамления (визуального, жанрового, интер­текстуального).

Особенностям анализа устного текста был посвящен доклад С.Ю. Неклюдова «Что такое анализ текста в фольклористике». В отличие от текста книжного устный текст не имеет «пространственного измерения» и осуществляется только во времени, представляя собой принципиально иное образование. Отсюда следует и специфический статус организующих его моделей (суперструктур) и рекомбинируемых в акте текстуализации элементов (как содержательного, так и формального планов). Термин «фольклорное произведение» надо понимать как «идею текста» или конфигурацию возможностей его построения — исходя из знания ранее осуществленных исполнений, практически — вариантов, воспринимаемых как изложение «одного и того же». Вариант — единственная реальность существования пластичного устного текста, не предполагающая наличия какого-либо «оригинала» и коннотативно связанная с понятием версии, под которым понимается укрупненная группа вариантов, объединяемых на основе региональной или те­матической общности. Структурированность текстов связана с жанровой моделью, то есть с ограниченной системой правил текстопорождения, свойственной имен­но для данной группы текстов, а также с определенной жанрово обусловленной «моде­лью мира».

Конференция завершилась докладом Н.В. Петрова «“Московский текст” и приемы его анализа», в котором было рассмотрено понятие «московский текст» и практики репрезентации его в информационном пространстве. Докладчик сравнил изменчивость границ, состава, культурного фона мегаполиса с динамичностью презентации столицы в кинематографе, художественной и краеведческой литературе, практиках экскурсоводческих бюро и отдельных экскурсоводов, массмедиа, в воспоминаниях жителей города и впечатлениях приезжих. Ментальный облик Москвы, по мнению докладчика, можно понять через метафоры: «Москва — город прошлого», «Москва — город будущего» (репрезентация города в текстах интервью и кинематографе). Целью доклада стало исследование системных реализаций московского текста в городской культуре, основанное на использовании антропологических методов, фольклористического анализа текстов, анализа дискурсивных практик, методов когнитивной географии.

Дискуссии, сопровождавшие доклады на Мелетинских чтениях, затронули вопросы, связанные с изучением способов трансмиссии устной традиции в письменной культуре, различий в бытовании устных и книжных текстов, законов развития литературных жанров из фольклорных, особенностей взаимодействия исконной устно-эпической словесности и письменной литературы, путей трансформации ритуально-магических жанров в литературные.