ИНТЕЛРОС > №148, 2017 > Шрифты орудия Екатерина Захаркив
|
* * *обо всем они говорят, на волнах плантации срезая усилие приостанавливаясь в язвах борьбы, женские руки, возникшие из калиграммы коммуна дней, окруженных анной, в разбитой ботанике тишины саженцы нетерпения раскрывают чуждые инфраструктуры и только спирали поломанных встреч зависают над складками переулков, брусчатки прыжки фонарей в «нигде» лингвы, цветы хлопка в музее «повсюду»
обо всем она говорит, коралловым чертежом прошивая холодный проект: «наши матери нам рассказали, и мы помним слова, хотя и не помним звука их голосов, мы помним слова» «пневматика дейксиса, инженерия боли и детство должны содержаться в одном отсеке, в одной душной минуте» «освободи меня от вымолвленности, от шприцов нехватки, от движения в ветвящемся времени, разрушающем механику сдвига от внутреннего судана, от бездонной флотилии, выплывающей из груди»
Августвечер глубок и заметны нажимы штриховки — черты грубых строений в рвущейся паволоке волнение крон подбивает сваи горячего ветра исходя золотистым кипением сплошные поля дейнеки ложатся на лемех плуга икона за лобовым стеклом, столбы телеграфа работники, выходящие в ночную смену их бордовая печень, желудки в мнимых окрестностях их портреты на последней границе, за окном воздушной избы их невнятный напев, их операция «имманентность» отягощенные слабой землей, они спрашивают в меркнущей синеве не нарушая мерного лязга они спрашивают, и волокна испуга начинают плестись по краям наедине они спрашивают и мотор продолжает гудеть в приступах пахоты дрожь светил вырезает глаза, они едут спиной к нам истекая неточностью, растворяясь в товаре
они не замечают исходного раздвоения, совлечения покрова, css труда не
* * *К.К. утро в радужных оболочках, в теснине глаза, где испаряется станция и заводские собаки все еще видят сны, в которых нет границ по ту сторону каменной кладки тени клубятся над фольксмарине
Из-за лунного зверясильное зрение зверя запирает в проектор наши слабые ленты покроет ли все, что сместила сенсация, карта нашего сна? пока увлеченный хакер заносит тагалогский диграф
Захватчикимы прибываем колониями, низвергаясь из микрокосмов раскручивая органические спирали в пепле, затмевающем излучение оболочки в пыльной пудре, затягивающей петлю воздуха во времени обетования, сотворенном ради любви археологов, терзающих лавовое плато мы едим киноварь и пьем культуральную жидкость в кайнозойскую эру печатая имя правителя на падающих телах: «ты» «ты» «ты» мы видим все сверху, видим одновременно: как летает разорванный лес вокруг минных раскопок как мертвый историк теперь под плачущим сколом сатурна лежит все еще не различая нашего алфавита на сланцевых грамотах, несущихся в переводах в глубокие взоры озер наших тетрадей не может прочесть он по разверстанию на части всеязычных народов, и не может понять он, что наш террор выражает страсть мы видим движение, с которым он прикрывает дверь своего кабинета со следами заброшенности как витает над палисадником темная дымка медленно натягиваясь над всем городом видим земельные участки и абсолютное молчание и беглый фосфор его души
* * *Диме когда я пишу стихотворение, — говорил мне как-то людовик XVI — анфилада комнат под волчьим сердцем изгибаясь, вопит: пожар пожар мигающие спасатели вторят ритму убийства под синти-поп парижских коммунистов и дима говорит: я бы тоже хотел кого-нибудь грохнуть прямо сейчас но меня нет там, где я-люблю-тебя, где изгиб общего рта на обгорелом обломке, людвиг
в глыбах зари, в несбывшихся конторах и даже в подземных тропиках пробоины вместо наших тел
отклеенные образы покрывают пустырь холодные фиалки бовари (это я), слова людовика XVI слова людовика XV по прозвищу «возлюбленный» («скрипичный принц весь бел от птиц») физические шестеренки везалия или леонардо петер пейн на выпускном балу, апельсины... и весь непроизнесенный словарь под темной пленкой теснящий нас и не владеющий нами намагничивает беспримесный участок тревоги Вернуться назад |