ИНТЕЛРОС > №156, 2019 > Д.А. Пригов и «вторая культура» 1980-х годов. Опыт отражения в самиздатских журналах

Марко Саббатини
Д.А. Пригов и «вторая культура» 1980-х годов. Опыт отражения в самиздатских журналах


17 апреля 2019

 

Марко Саббатини (Пизанский университет, Италия; профессор русской литературы и культуры филологического факультета; доктор филологических наук) 
Marco Sabbatini (Ph.D.; Professor, Russian Literature and Culture, Philology Department, University of Pisa) 
marco.sabbatini@unipi.it 

Ключевые слова: Дмитрий Пригов, самиздат, рецепция, московский концептуализм, постомодернизм
Key words: Dmitriy Prigov, samizdat, reception, Moscow conceptualism, postmodernism

УДК/UDC: 82-92+ 82.1+882+821.161.1

Аннотация: В статье анализируется рецепция Д.А. Пригова в самиздатских журналах 1980-х годов. Распространение творчества московских концептуалистов за пределами столицы происходит благодаря приближению к неофициальной культурной среде Ленинграда и к таким журналам, как «37», «Часы», «Метродор», «Обводный канал», «Митин журнал». Публикации в таких самиздатских журналах, как «Транспонанс» (Ейск), «Эпсилон-салон» (Москва) и «Третья модернизация» (Рига), также способствовали проникновению творчества Д.А. Пригова во «вторую культуру», укрепляя позицию автора и всего московского концептуализма в процессе развития русского постмодернизма.

Abstract: The article analyzes the reception of Dmitri Prigov in samizdat journals in the 1980s. The distribution of the work of Moscow conceptualists beyond the boundaries of the capital is due to approaching the unofficial cultural milieu of Leningrad and to such journals as 37Chasy, MetrodorObvodnyy kanal, and Mitin zhurnal. Publications in such samizdat journals like Transponans(Eysk), Epsilon-salon (Moscow), and Tret’ya modernizatsiya (Riga) also helped the Prigov’s unique work penetrate the “Second Culture,” strengthening his position and the position of Moscow conceptualism as a whole in the process of the development of Russian postmodernism.

 

Marco Sabbatini. D.A. Prigov and the “Second Culture” of the 1980s The History of Reflection in Samizdat Journals

Вопрос о хорошем вкусе — вопрос весьма мучительный
Тем более, что народ у нас чрезвычайно впечатлительный

 

Д.А. Пригов

 

Из «Метрóполя» до «Метродора»

Главным громким событием в неподцензурной литературе Москвы конца 1970-х — начала 1980-х годов было дело «Метрóполя», но в публикации первого и единственного выпуска этого альманаха Дмитрий Александрович Пригов участия не принимал, и вообще названия «концептуализм», как обозначения самостоятельного художественного движения, не прозвучало в этом сборнике. Несмотря на скандальное распространение альманаха на Западе, в 1980 году ходили слухи о возможном выпуске второго номера или подобного рода издания — таковым оказался впоследствии альманах «Каталог», и в этом случае речь уже шла об участии Дмитрия Пригова, который к тому времени успел познакомиться с Евгением Поповым и другими участниками метрóпольского дела [Заламбани 2006: 243—281]. Как вспоминает Евгений Попов:

…во время «Метрóпольского» скандала гэбэшники ходили по писателям и прямым текстом им говорили, что первым «Метрóполем» занимается Союз писателей, а вторым будет заниматься КГБ. Ибо шли слухи, что уже готовится второй номер альманаха. Этого не было, прямо скажу. Просто, когда мы рукописи отвергали, то, чтобы не обижать авторов, отвечали им, что это, возможно, пойдет в следующем номере. Отсюда и слухи. Кормера я знал, а с Приговым и Харитоновым познакомился только тогда. О существовании Пригова я вообще не подозревал... [Ореховский, Попов 2009].

Отсутствие Пригова на страницах «Метрóполя» не говорит о второстепенности его роли в московском андеграунде тех лет, однако сам факт неучастия в сборнике дает повод для размышлений о развитии творчества литератора Пригова и о стратегии достижения им определенного положения во «второй культуре» на протяжении последнего советского десятилетия. Судьба Пригова как писателя была тесно связана с ленинградским самиздатом и с тамиздатом[1], и внимание к его творчеству и личности в 1980-е годы возросло благодаря укреплению отношений московского андеграунда с неофициальной культурой Ленинграда. В самом начале десятилетия имена московских концептуалистов были широко известны в независимом культурном движении северной столицы, и это произошло благодаря самиздатской деятельности таких людей, как В. Кривулин, Б. Иванов, Б. Гройс, Д. Волчек и др. C середины 1970-х до начала 1980-х в самиздатских журналах «37», «Часы», «Северная почта» и «Обводный канал» появляются произведения Дмитрия Александровича Пригова вместе с публикациями таких московских неофициальных писателей и художников, как Генрих Сапгир, Лев Рубинштейн, Андрей Монастырский, Франциско Инфантэ, Слава Лён [Саббатини 2014: 230—231]. Сближение неофициальных Москвы и Ленинграда на уровне поэтических взаимовлияний было уже отмечено В. Кривулиным в его сравнительной обзорной статье «Двадцать лет новейшей русской поэзии. Предварительные заметки», впервые опубликованной в разделе «Критика» первого выпуска журнала «Северная почта» [Каломиров 1979]. Ведущее место самого Кривулина в независимой литературе было признано и московскими участниками культурного движения. Нужно вспомнить, что уже во второй половине 1970-х Пригов бывал на квартире Кривулина, где читал свои стихи[2]. Отношения укреплялись даже после раскола в редколлегии журнала «37» в конце 1970-х годов. Благодаря Б. Гройсу до 1981 года «37» ориентировался главным образом на московских авторов, обращая особое внимание именно на то художественное явление с «чудовищным» сочетанием слов, каким является романтический концептуализм[3]. По причине давления КГБ на Виктора Кривулина, эмиграции Сергея Дедюлина в Париж и Бориса Гройса в Германию в 1981 году прекратился выпуск журналов «Северная почта» и «37». Несмотря на существенное изменение обстановки в неофициальной литературе, отношения с московским андеграундом продолжались. О взаимоотношениях между двумя культурными полюсами свидетельствует Эдуард Шнейдерман в подробных воспоминаниях: «30 ноября в Музее Ф.М. Достоевского состоялось учредительное собрание Клуба-81. <…> В Москве задумали альманах неофициальной поэзии, который намеревались переправить для издания за границу. Наряду с другими клубными поэтами предложили участвовать и мне» [Шнейдерман 2004]. В таком контексте деятельность многих московских писателей связывалась с новой полуофициальной «клубной» обстановкой ленинградского андеграунда.

В первой половине 1980-х Кривулин вел поэтическую секцию Клуба-81, и по его инициативе вечер поэзии 11 мая 1982 года был целиком посвящен московским литераторам Д. Пригову, Л. Рубинштейну, В. Лёну, Ю. Кублановскому, О. Седаковой, Б. Кенжееву [Иванов 2015: 90]. Стихи москвичей, выступивших на том вечере, появились в литературно-критическом журнале «Обводный канал» (1982. № 2)[4]. Но здесь обращает на себя особое внимание другой, необычный и малоизвестный текст Д. Пригова — «Открытое письмо писателя Пригова», написанное 16 мая 1982 года, почти сразу после вечера поэзии 11 мая, и напечатанное в ленинградском машинописном журнале «Метродор» (1982. № 10) [Пригов 1982: 43—45][5].


В редакцию журнала Метродор

 

от Пригова Д.А.

Открытое письмо товарищу Метродору

Ув. тов. Метродор!

Я обращаюсь к Вам через журнал имени Вас с открытым письмом от своего имени. В наше непростое время, когда взоры всей общественности прикованы к различным событиям, ни один художник, ни один деятель культуры и искусства, особенно с таким мировым именем, как Ваше, не может, не должен, не имеет права оставаться в стороне.

Я призываю Вас лично вмешаться в жгучие вопросы современности, разрешению которых Вы можете способствовать Вашим заслуженным авторитетом. С нетерпением жду Вашего ответа. Со своей стороны желаю Вам крепкого здоровья, творческих успехов и счастья в личной жизни.

Д.А. Пригов


Москва 16.5.82

Дорогой товарищ Пригов!

Примите сердечную благодарность за Ваши добрые слова, за Вашу высокую оценку нашей кипучей, напряженной деятельности. Ваше письмо встретило живой отклик в редакции, и среди ее членов возникли две точки зрения. Одни из нас настаивали на том, что мы действительно не можем, не имеем права оставаться в стороне; другие же полагали, что следует плюнуть на все жгучие вопросы и заниматься своим делом. В жарких дебатах было произнесено не мало замечательных и убедительных речей, высказано множество предложений и соображений. Затем, как обычно, состоялся хоккейный матч между членами редакции, и оказалось, что победило второе мнение, о чем Вам и сообщаем.

Пишите нам!

 

С уважением. Редакция


«Метродор» (1978—1982) прекратил существование именно после выпуска десятого номера. В издании журнала участвовали молодые ученые из Ленинграда Д. Панченко, Л. Жмудь, С. Тахтаджян и московский сотрудник П. Диатроптов. Наряду с работами структуралистского, семиотического и филологического содержания в журнале печатались материалы совсем другого рода: мистификации, литературные игры и провокации [Жмудь 1998]. «В открытом письме товарищу Метродору» Д. Пригов играет с именем известного древнегреческого теоретика эпикуреизма Метродора Лапсакского, в свое время отрицавшего самостоятельность научного познания, аутентичность традиционной образованности, риторики и поэзии. Игровое и двусмысленное обращение Пригова находит особое место в последнем выпуске журнала, и не исключено, что просьба «вмешаться в жгучие вопросы современности» косвенно звучит как призыв не закрывать издание «Метродора». Письменная «инсценировка» Пригова соответствовала духу журнала и встретила «живой отклик» в редакции, от которой пришел ответ в духе диалектического спора классического эпикуреизма, где одним из главных принципов было именно невмешательство в общественные дела: «…следует плюнуть на все жгучие вопросы и заниматься своим делом» (Ответ от редакции) [Пригов 1982: 45].

Сквозь авангардизм «Транспонанса»

Помимо сотрудничества с «Метродором», в эти годы судьба Пригова была связана с оригинальной теорией «трансплантации» («Искусство вмешательства в искусство») авангардистского круга транспоэтов[6]. Когда в 1978 году в Ейске, на берегу Азовского моря, вдали от столичных литературно-художественных тусовок, Сергей Сигей и Ры Никонова основали группу «трансфуристов», они сразу стали думать о выпуске самиздатского журнала с целью распространения собственных работ и произведений авангардных поэтов Москвы и Ленинграда. Весной 1979 года уже был готов «Транспонанс» — журнал теории и практики (дилетантизма). Для сохранения и продолжения авангардной традиции транспоэты стремились к беспереводной, абсолютной литературе и одновременно пропагандировали радикальную практику отказа от первосозидания («никогда не начинай первым...»), приближаясь к идее коллективного творчества [Житенев 2013: 397]. Также они с особым интересом смотрели на полистилистическое начало в поэзии, как подчеркнуто С. Сигеем, Ры Никоновой и Б. Констриктором в третьем пункте Манифеста 2 Трансфура: «полистилистика (Вольный размер Хлебникова, сдвиг Гнедова и Крученых — начало») [Cигей 1980: 12—15]. «Транспонанс» распространялся в Москве и Ленинграде (где и издавался), и в андеграунде творчество транспоэтов становилось многим доступно. В 1982 году они публиковались в журналe «Часы»[7] и, как вспоминает Сергей Сигей, выступали два раза в Клубе-81: «…в 1983 г. начали выступать в Л-де с перформансами и чтением стихов. Еще в 1981 г. Кривулин предложил Ры и мне вступить в члены Клуба-81... но мы отказались. При этом мы никогда не отказывались выступать в помещениях клуба» [Сигей 1986]. После второго выступления 3 июля 1983 года на улице Петра Лаврова, 5, судьба трансфуристов оказалась связанной с Приговым. «Летом же 83 года возникло небольшое ответвление от трансфуризма — ирфаеризм и совместно с Д. Приговым был написан соответствующий манифест. В Москве мы выступали приватно» [Сигей 1986]. В течение июля Сергей Сигей написал послесловие под названием «ПРИГОВ против ПРИГОВА» к приговским «Преобразованиям», опубликованным в № 16 «Транспонанса» и в заключение своей краткой статьи резюмировал: «Пригов воюет с Приговым поэтом. Пригов куда более известен, чем поэт Пригов, и поэтому “транспонанс” рад еще одной возможности показать все же подлинного Пригова, даже если сам он (увы!) считает подлинными свои “стихи”» [Сигей 1983: 80—82; Пригов 1983: 73—80]. Здесь скорее выражается трансфуристская мысль Сигея о том, что Пригов был «приобретателем», а не «изобретателем». Эти слова еще раз свидетельствуют об особом внимании к Пригову на страницах «Транспонанса» и о дебатах вокруг его роли в контексте авангарда [Никонова, Пригов 1998: 269—282][8].

Впечатление такое, что за пределами московского андеграунда именно в первой половине 1980-х годов Пригов и концептуалисты становятся центральным и самым спорным объектом — темой, которая находит широкое отражение в самиздате: все хотят их публиковать, присутствие Пригова на страницах любого машинописного издания является знаком престижа, сигналом высококачественной неофициальной литературы. Об этом свидетельствуют также слова Ры Никоновой в ее «сравнительной» рецензии в № 4 журнала «Обводный канал», где весной 1983 года были опубликованы произведения московских концептуалистов[9]:

«Транспонансу» достаточно даже двух авторов, чтобы быть журналом. «Обводный канал», как все ленинградские журналы, сугубо столичный журнал. Там все свои. В нем (в отличие от «Транспонанса») много прозы, и неплохой, и совершенно отсутствует ТЕОРИЯ. <...> Я думаю, что именно отсутствие теории определяет слабость поэтического раздела, его ординарность и какую-то чахлость. Однако несомненным достоинством 4-го номера «Обводного канала» я считаю разнообразие стилей и даже, скажем смелее — школ. Приглашение московских авторов (Пригов, Рубинштейн) выгодно отличает «Канал» от сугубо ленинградских и ужасно однообразных самиздатских журналов. Московская «школа», сливаясь с ленинградской, полнее представляет читателю картину литературных поисков. Другой вопрос, достаточно ли кондиционна продукция представителей этой московской школы на этот раз? Нет, и не только Пригов и Рубинштейн представили слабые произведения, но и поэзия ленинградцев, увы, оставляет желать [Никонова 1983: 83—85].

Параллельно с косвенной полемикой с ленинградским журналом «Обводный канал» транспоэты налаживают тесные отношения с Д. Приговым. Летом 1983 года совместный художественный проект и написание манифеста «ирфаеризма» дали повод Пригову для встречи, сравнения и столкновения с различными позициями транспоэтов. Сергей Сигей так вспоминает о знакомстве с Д.А. Приговым на квартире В. Кривулина и о сотрудничестве в Москве и в Ейске:

Мы познакомились у Кривулина зимой 1979—80 годов — потом я был у него в мастерской в Москве, и несколько раз Ры Никонова и я бывали у него дома — выбирая из его тогдашних произведений что-либо подходящее для Транспонанса — но главный период общения пришелся на конец лета 1983 года, когда он жил у нас в Ейске больше месяца, — это была для него определенная школа — он мало что знал о русских поэтах-футуристах и именно у нас смог прочесть «Янко» Зданевича — после этого он позже стал сочинять свои «Азбуки» — и вообще прочел многие тексты этих футуристов, и мы много не только обсуждали их теорию и практику, но еще и работали сообща — он был вполне переимчив и с удовольствием усваивал преподанные уроки — некоторые оставили след в его творчестве на долгие годы — в первую очередь это касается «ирфаеризма» [Сигей 2012: 1][10].

Сигей подчеркивает неканоническое авангардистское положение Д.А. Пригова по сравнению с транфуристами. Несмотря на то что в 1970-е он был близок по своим литературным вкусам к авангарду, находился в постоянном поиске новых способов для выражения поэтического слова, на него имена футуристов не имели такого же прямого влияния, как на транспоэтов [Кобак, Останин 1985: 251—270]. По словам Олега Юрьева, имя Хлебникова было и остается священным для неоавангардистов и концептуалистов, но Пригов не разделял этого отношения. «Дело было не столько в том, что ему претил идеологический пафос Председателя Земного шара или он казался ему недостаточно смелым, как для Ры Никоновой (“умеренный Хлебников”, по ее определению), сколько в том, что в этот период его уже все меньше устраивала открытость личного высказывания в тексте» [Юрьев]. Об отношении Д.А. Пригова к русскому футуризму свидетельствует и его необычный ответ на литературную анкету «Велимир Хлебников сегодня», напечатанную в № 9 журнала «Обводный канал» [Пригов 1986в: 133—135; Саббатини 2014: 239—242][11].

Безусловно, авангардистский опыт в «Транспонансе» оставил свой след в творчестве Д.А. Пригова. Особое внимание обращает на себя важная, но малоизвестная история о знакомстве Д. Пригова в 1983 году с произведением «Кан-Фун» (1926) Алексея Николаевича Чичерина (1889—1960). Благодаря чтению произведений А.Н. Чичерина, по словам Сергея Сигея, Д. Пригов не обращал особого внимания на теорию «канструктивизм-функционализма», а взял важнейший и отличающий его прием «имени-отчества»:

Я был тогда и раньше страстным поклонником Чичерина — Пригов с трудом прочел Кан-Фун и больше всего интересовался: почему Чичерин во всех своих изданиях пишет на титуле не только свое имя, но еще и отчество — именно после этого появился «Дмитрий Александрович» в пандан чичеринскому «Алексею Николаевичу» — это было все, чем прельстился у Чичерина Пригов [Сигей 2012: 2][12].

ДАП в «Обводном канале» и «Митином журнале»

Шум и полемика вокруг выступлений московских поэтов в Ленинграде совпадают с поэтическим взлетом Пригова в первой половине 1980-х годов. Как вспоминает Михаил Берг, два приговских выступления в составе троицы ЕПС (Ерофеев, Пригов, Сорокин) «стали одними из самых заметных в его карьере и по скандальной реакции со стороны курировавшего Клуб КГБ, и по дискуссионной насыщенности» [Берг 2011]. В отражении этих дискуссий выделялась реакция Сергея Стратановского, который вел раздел поэзии на страницах «Обводного канала». Несмотря на критические отклики со стороны прогрессивных и авангардистских сил, «Обводный канал» отличался от других самиздатских журналов более строгим отбором литературных произведений и своей религиозно-философской позицией.

Эти установки объясняют критику Стратановским приговских приемов и оправдывают их изначальное неприятие, о чем свидетельствует его дружеская полемика о новом литературном журнале с Виктором Кривулиным, опубликованная в восьмом выпуске «Обводного канала» под названием «Черные игры». После знакомства с публикациями в тамиздатском журнале «А—Я» Стратановский нашел повод для дискуссии с Кривулиным, вступив в полемику о приговской поэтике:

Дорогой Виктор! Я познакомился с первым номером нового литературного журнала с тем же названием: скажу прямо: впечатление удручающее, но оно не было для меня неожиданным… дело в почти непрерывном глумлении над духовным началом в человеке, буквально захлестывающим страницы этого издания… Я не хочу сказать, что в первом номере «А—Я» собрались сплошь бездарности. Вовсе нет. В журнале участвуют талантливые люди: талантлив Борис Кудряков, Пригов, тот же Берг (как эссеист). Но мне кажется, что талант не есть последний и первый критерий оценки, важна еще и направленность таланта. Возьмем того же Пригова. Я люблю многие его стихи. Понравилась мне и маленькая пьеса, опубликованная в журнале. Но я отчетливо вижу, что разрушительная, нигилистическая сила его дарования может (и бывает) направлена не только на ценности ложные и мнимые, но и на подлинные: религию, национальную культуру. Конечно, все можно сделать примером игры, но не опасны ли эти игры, не опустошают ли играющего? [Стратановский 1985/86:197—198].

На критику Стратановского, направленную против журнала «А—Я» и приговских «черных игр», Виктор Кривулин дал ответ: «Беда в обратном: в отсутствии общей идеи журнала, единого концепта — в недоговоренности и непоследовательности большинства материалов. И еще вот что: беда в редактуре. Стихи Пригова, например, произвольно избраны из разных его книг» [Кривулин 1986: 199]. Отражение консервативного взгляда Стратановского можно найти в десятом номере «Обводного канала» [Стратановский 1986: 293—300]. В это время московские концептуалисты и авангардистское течение все больше оказывают влияние на литературный процесс в неофициальной среде Ленинграда. Поводом для полемики явилось длинное интервью Дмитрия Волчека с Виктором Кривулиным для «Митиного журнала» (1985. № 6), которое интересно тем, что поэт осмысляет неподцензурную литературу и свое собственное творчество в контексте модерна, а не постмодерна. По мнению Кривулина, независимое культурное движение является не революцией, а расширением горизонта в литературе и в искусстве. Он призывает различать эксперимент и «новое» в искусстве. На его взгляд, эксперимент неотделим от (советского) представления о некоем прогрессе, а «левое» сознание есть вообще неудача. Что касается москвичей, он показывает свой интерес к новым направлениям («литературному хулиганству, жестокому вторжению в мир привычных ценностей») и в качестве примера цитирует Сорокина, но он критикует односторонность приемов московской литературы [Кривулин, Волчек 1985: 173—191]. Далее, в ответ на последний вопрос Дмитрия Волчека («А кого из собратьев по перу вы хотели бы отметить?») Кривулин декларирует: «Из москвичей мне нравится Пригов» [Кривулин, Волчек 1985: 191]. Даже здесь в «лаконичности» ответа вновь ощутима некая отдаленность и вежливое дистанцирование от московского андеграунда. Вообще отношения между Кривулиным и Приговым — довольно острая тема, здесь можно только подчеркнуть, что в середине 1980-х, в условиях неофициальной культуры, В. Кривулин еще воспринимал Д. Пригова как одного из лучших, но наряду с другими талантливыми поэтами. В середине 1990-х, по словам Михаила Берга, петербургский поэт «болезненно переживал успех московского концептуализма. Он понимал, что происходит, и не принимал этого. Он видел, что Пригова, Рубинштейна, Сорокина поднимают на щит не за их сегодняшние достижения и точный отклик на стремительно меняющуюся современность, а за прошлые заслуги» [Берг 2011].

В упомянутом выше «письме-эссе» Стратановского, написанном после интервью Кривулина в «Митином журнале» и прочитанном на конференции в Клубе-81 в апреле 1986 года, где рядом с полемической точкой зрения, направленной против опасных игр авангардизма и левого фланга искусства, автор снова обращается к размышлениям о приговском творческом начале:

Кстати, о Пригове. При всей плодотворности его метода, его эволюция ясно показывает, куда может завести игровое сознание. Возьмем, к примеру, приговские «Добавления», опубликованные в том же 5-м [6-м] номере «Митиного журнала». Это трехчастный текст, в котором сделана попытка пародийно изобразить интеллигентское сознание, стремящееся спрятаться от непосильной действительности. Когда я прочел это произведение, то мне стало несколько не по себе. Остался какой-то мутный осадок, ощущение того, что перед тобой только что глумились над людьми, на которых когда-то набросился «век-волкодав». Зачем, например, издеваться над Даниилом Андреевым, чья «Роза мира» спародирована в третьей части? Потому, что так захотелось, потому, что это игра? Любопытно, однако, понимала ли публика, аплодировавшая Пригову на последнем его чтении в Клубе (он как раз читал «Добавления»), на чем она в действительности ловит «кайф»? Вероятно, это и есть то жестокое вторжение и актуальное вторжение в мир привычных ценностей, за которое ты ратуешь в своем интервью? Это твое выражение напомнило мне слова, сказанные когда-то еще на заре авангардизма футуристом Маринетти, слова о том, что искусство не может быть ничем иным, как насилием, жестокостью и несправедливостью. Союз «левого искусства» с брутальностью и агрессией был провозглашен уже тогда… Игровое сознание оказывается в опасной близости к сознанию циническому [Стратановский 1986: 293].

На страницах «Митиного журнала» (1986. № 9-10), в разделе «Редакционная почта», Стратановский получил довольно резкий ответ на свое письмо-эссе и на другие выступления о «темных играх» авангардистских направлений [Р.О. 1986: 477—480]. Сам факт подобной полемики доказывает, насколько в андеграундной среде тех лет влияние Пригова было одновременно ощутимым и неуловимым[13]. Особая сложность восприятия московских концептуалистов определяется тем, что их творчество не имело аналогов среди опубликованных в официальной советской печати произведений и, по существу, в одинаковой степени противостояло не только официальной, эмигрантской, но и неофициальной литературе ленинградцев, «которая по-своему традиционна в не меньшей степени, чем литература официальная» [Северин 1990: 223].

Выступление Пригова в 1986 году в Клубе-81, где он читал и свои «Добавления», опубликованные в № 6 «Митиного журнала» [Пригов 1985: 227—231][14], отражено в самиздатском журнале «Часы» (№ 61), где была опубликована «Пятидесятая азбука» [Пригов 1986a: 327—343]. Отношения с молодым поколением ленинградских писателей укрепились, прежде всего, благодаря деятельности Дмитрия Волчека. Вместе с Ольгой Абрамович он был основателем и главным редактором «Митиного журнала» (1985—2001), где, подобно «Транспонансу», предпочтение отдавалось неангажированной литературе и текстам авангардного направления[15].

Паралллельно с дискуссиями и повышенным интересом к личности и творчеству Пригова со стороны ленинградских писателей разных направлений и поколений КГБ стал следить с особым вниманием за процессом укрепления отношений ленинградского культурного движения с неофициальными московскими писателями, в частности с Д. Приговым. КГБ наблюдал за развитием отношений вне рамок Клуба-81. Юрий Новиков в своих воспоминаниях рассказывает о встречах с коллегами из Москвы (Вик. Ерофеевым, В. Сорокиным, Ю. Кублановским, Д. Приговым, Б. Кенжеевым, О. Седаковой и др.): «Такие московские десанты были достаточно регулярными, наводили много шороха в квартирных чтениях и доставляли изрядные трудности “компетентным органам”. Утром прямо из поезда москвичи забегали в “Сайгон”» [Новиков 2009: 287]. Эдуард Шнейдерман подробно рассказывает, как члены Клуба-81 в начале 1986 года были приглашены в очередной раз в КГБ, чтобы выяснить их отношения с московским андеграундом:

Так, 17 февраля 1986 г. в их вотчине побывали И. Адамацкий, Б. Иванов, П. Кожевников, С. Коровин и я. Приглашены мы были по поводу клубного вечера, проходившего в конце января, на котором московские поэты читали преимущественно сатирические, но, как уверяли Коршунов и Лунин, антисоветские стихи. Поначалу обрушились на обильное употребление в стихах ненормативной лексики (хотя вряд ли это угрожало безопасности государства). Мы перевели разговор на чисто литературные рельсы, заговорив о введении в литературу новых языковых пластов... Разноса не получилось. В заключение хозяева предупредили: в связи с предстоящим ХХVII съездом КПСС никаких гостей не принимать и самим в Москву не ездить. Д. Волчек попытался было съездить, но его сняли с поезда [Шнейдерман 2004].

Нужно отметить, что в 1986 году, в самом начале «гласности», Министерство культуры утвердило «Положение о любительском объединении, клубе по интересам», благодаря которому всем стало ясно, что предупреждения «компетентных органов» уже не могли возыметь реального угрожающего эффекта: москвичи продолжали бывать в Ленинграде[16].

«Нет, думается, весь я не умру...» в «Эпсилон-салоне»

Следует отметить, что в середине 1980-х годов ленинградские литераторы уже печатали свои произведения в московском самиздате. Самым оригинальным изданием в неофициальной Москве тех лет был литературный альманах «Эпсилон-салон» (1985—1989) под редакцией Николая Байтова и Александра Бараша. В нем публиковались критические статьи, художественная проза и поэзия. Из ленинградцев выделялся В. Кривулин, но в пространстве подобного издания, не признававшего нормативные, официальные и классические приемы, гораздо больше, нежели гости из северной столицы, чувствовали себя «в своей тарелке» Д. Пригов, Т. Кибиров, С. Гандлевский, Л. Рубинштейн, М. Сухотин и другие московские авторы. Из приговских произведений, опубликованных в альманахе «Эпсилон-салон», стоит отметить тексты из сборника «Следующие стихи» (1986. № 3), поэму «Как вернуться в литературу, оставаясь в ней, но выйдя из нее сухим! (Что-то о Рубинштейне Льве Семеновиче и чрез то кое-что о себе)» (1988. № 15) и в первую очередь стихи из сборника «Официально не утвержденные основания жизни» (1986. № 12)[17]. В этих стихах обращает на себя особое внимание предуведомление автора, где очевидны признаки «классической» практики и поэтики Пригова:

Не могу с достоверностью утверждать, что все из здесь нижеприведенного в виде стихов относится именно к официально не утвержденным им основаниям жизни. Возможно, что даже и ничто не относится. Но существуют такие основания, и просто, не для оправдания стихов, а для интереса, отметим существование их в виде коррупции, взяточничества, разврата, проституции, убийств, гонки вооружения и пр., зачастую отрицаемые как основания и признаваемые в качестве ущерба жизни, ее искривления, следует все же признать, что пока на видимом пределе конкретно явленного бытия они конституируют жизнь в ее реальном проявлении, становлении и динамике не меньше, чем официально признанные, как мы к ним относились — стараясь изжить их, ужасаясь ли им, будучи ли ими подавлены — порождая соответственно и соответствующий пафос их отображения или выявления, способствуют (пусть и обратным способом) хотя бы неизбывному полю напряжения, в пределах которого порождается человеческое искусство [Пригов 1986б: 41].

Вся диалектика речи сосредоточивается на парадоксальной и амбивалентной оппозиции нормативной / ненормативной этики и эстетики. Пригов здесь, как обычно, намекает на любимый прием восприятия текста за пределами текста, где стихи являются знаками внетекстового движения и значения [Обермайр 2010: 480]. Стихи внутренне пародийны, и источники пародирования достаточно нетривиальны [Айзенберг 1994: 82—98]. В качестве примера ниже приводится текст, напечатанный в № 12 «Эпсилон-салона», который через пушкинское эхо выделяет прием «автопародии» лирического героя:


Нет, думается, весь я не умру,
И будет красоваться на миру
Мой дух необмирающе великий
И задрожит всяк сущий активист
И комсомолец всяк и коммунист
И беспартийный всяк и ныне дикий
Антирелигиозный пропагандист

[Пригов 1986б: 44]


Пушкинский стих и символы советской пропаганды и лексики являются здесь источником нетрадиционного пародирования. Как известно, Пушкин — один из ключевых героев постмодернистской поэзии и главный литературный объект деконструкции [Зубова 2000: 364—384]. Пригов считал, что любой язык может стать советской властью и что Пушкин в долгу перед ним, Приговым, потому, что он умножил количество пушкинских фантомов. По словам Михаила Ямпольского, «эта мультипликация фантомов вводит Пушкина одновременно в область теологии и советской культуры, от нее неотличимой» [Ямпольский 2016: 74]. С этой точки зрения для советского Пригова («голема-советикуса») советская культура и, шире, бытие являются монструозным симбиозом, в котором сохраняются и религиозное и эсхатологическое русское сознание, и европейское Просвещение, и тотальная мобилизация масс в духе европейского социума ХХ века [Скидан 2010: 143—144]. Традиционный «лирический герой» у Пригова растворен в разнонаправленных компонентах (тексто-, сюжето- и смыслообразования), каждый из которых есть имитация. Согласно Михаилу Бергу, Пригов не хотел быть «вечным псевдосоветским поэтом, он хотел быть еще псевдолесбийским, псевдоженским, псевдонемецким, псевдогомосексуальным». Он хотел присвоить все символические позиции, обладавшие сакральной энергией и после трансформации советского строя остававшиеся репрессированными доминирующей культурой [Северин 1990: 224]. Впрочем, именно в эти годы укрепляется идея «лирического гомункула». Приговский герой — гомункул, склеенный, сшитый из лоскутьев и частей таких невообразимых и взаимоисключающих манер, интенций и стратегий, что воедино воспринят он может быть как пустое место.

Постмодернизм, или «Третья модернизация»

В конце 1980-х годов, когда уже шел процесс реабилитиции репрессированных авторов из литературного наследия ХХ века, произведения Д.А. Пригова начали публиковать в таких официальных журналах, как «Огонек» (1988. № 42), «Юность» (1988. № 1), «Театральная жизнь» (1988. № 18), «Новый мир» (1989. № 12), «Дружба народов» (1990. № 4), a также в рижском журнале «Родник» (1988. № 12). В контексте разговора о «перестройке» нужно вспомнить о том, что Рига на тот момент стала активным и прогрессивным центром с точки зрения литературных и издательских импульсов: в эти годы там появились журналы, альманахи и сборники, объединявшие писателей и художников близких эстетических позиций. Об этом свидетельствует и самиздатский журнал «Третья модернизация», основными направлениями которого выступали постмодернизм и поиск новых художественных форм. Под редакцией Александа Сержанта и Владимира Линдермана с 1987-го по 1989 год вышло 12 номеров этого литературно-художественного издания; кроме Дмитрия Пригова в нем публиковались Аркадий Драгомощенко, Тимур Кибиров, Лев Рубинштейн, Михаил Ямпольский, Виктор Ерофеев, Елена Шварц, Витор Кривулин, Всеволод Некрасов и др. Так, на страницах шестого номера журнала «Третья модернизация» (1988) впервые появились приговские «Образы наших современников», включающие «Образ Иосифа Виссарионовича Сталина до 1956 года» и «Образ И.В. Сталина после 1956 года»; «Образ Никиты Сергеевича Хрущева до 1964 года» и «Образ Н.С. Хрущева после 1964 года» [Пригов 1988]. Эти пары антонимичных по содержанию планов-методичек, посвященных советским вождям, производят традиционный пародийный эффект. В «Образе» до 1956 года «Сталин — вечно живой», а после 1956 года ему ставятся в вину провалы коллективизации, индустриализации, военных операций, послевоенного восстановления и т.д. Подобная же судьба постигнет и Хрущева — этот «пример коммуниста-ленинца» — в его «Образе» после 1964 года [Пригов 1988]. Здесь Пригов использует особое концептуальное пространство, построенное на «переакцентуации» и языковых приемах советской идеологической риторики, включая лозунги, канцеляризмы, клише и цитаты. Использование автоматического письма, больших описаний и графики выделяется на страницах № 7 (1988) и № 11-12 (1989) журнала. В 12-м номере «Третьей модернизации» обращает на себя внимание критическая статья Бориса Борухова «Вертикальные нормы стиля. Дмитрий Пригов», написанная по случаю 48-летия со дня рождения поэта и художника-концептуалиста. Первая версия текста появилась в рамках дискуссии на третьей конференции «Новые языки в искусстве», проходившей в Ленинграде с 1 по 4 февраля 1989 года. По словам Б. Борухова, важнейшим стилеобразующим фактором в организации художественного мира Пригова «является принцип “как бы”, пронизывающий практически все уровни текстов поэта и потому заслуживающий права претендовать на звание вертикальной нормы» [Борухов 1989: 4—2 =1].

Теоретические интуиции в симулякре «второй культуры»

В этой работе рассмотрены далеко не все публикации Пригова в самиздате 1980-х годов, но выделены наиболее значительные события и издания, в которых фигурировали его имя и произведения и в которых обсуждалась его поэтика. Участие Пригова, наряду с М. Бергом, В. Кривулиным, М. Шейнкером, А. Степановым, в составлении первого официального периодического издания «Вестник новой литературы» надо понимать во многом как символическое, тем более что произошло оно накануне распада СССР. Журнал выпускался с 1990 года, одновременно с ним была создана Ассоциация «Новая литература». Идея официального издания и свободной ассоциации периодически возникала в андеграундных кругах на протяжении всех 1980-х годов, главной целью виделось ознакомление широкого читателя с малоизвестными писателями и поэтами самиздата. На страницах второго выпуска «Вестника новой литературы» Пригов сумел передать суть уходящей эпохи в следующем анализе с парадоксальным выводом:

Предыдущая культурная ситуация была построена по принципу жесткой бинарной оппозиции: «официальная — неофициальная», которая, как магнитный диполь, воспроизводилась в каждой точке структуры. Скажем, в Союзе писателей (как и в других творческих союзах) объявлялась оппозиция «правые — левые», затем «околосоюзная среда — Союз писателей», «неофициальная литература — околосоюзная среда». В среде неофициальной литературы членения шли по принципу: «нельзя печатать — можно печатать». Родилось даже своего рода «оскорбление»: «Тебя же можно публиковать!» [Пригов 1990: 212].

Анализ уходящего времени «второй культуры» пронизан иронией. Автор провокативно разыгрывает роль научного критика и теоретика: «…его теоретический нарратив включает в себя и деконструкции самой операции постулирования аксиом <…> “А что, нельзя? Можно!..”, “А что можно, неправильно? — Правильно» [Липовецкий, Кукулин 2014: 82]. Следует отметить, что теоретические работы, размышления о культуре и искусстве представляют собой важнейшую часть приговского творческого проекта. Пригов-теоретик также завоевал известность в литературном процессе 1980-х годов благодаря деятельности вышеотмеченных посредников и создателей «второй культуры», таких как В. Кривулин, Б. Гройс, С. Стратановский, Б. Иванов, С. Сигей, Ры Никонова, Дм. Волчек, Н. Байтов, журнал «Метродор» и т.д. Именно в этом уходящем контексте, в конце советской эпохи, в симулякре неофициальной культуры, когда «литературе останется быть литературой» [Пригов 1990: 214], его концептуальные интуиции становятся металитературным проектом. Принципы транзитности, металитературы и художественного метауровня, которые исповедует автор, особо выделяются в манифестах конца 1980-х — начала 1990-х годов. Здесь Д.А. Пригов утверждает, что творческая деятельность прочитывается на метауровне как некое пространство, в котором сходятся разные языки. Современная эпоха отменяет саму идею сменяющегося доминирования уровней, так как допускает сосуществование разных стилей [Липовецкий, Кукулин 2014: 88].

Рассматривая творчество Дмитрия Пригова в этой перспективе, можно высказать гипотезу о том, что литературный и художественный андеграунд 1980-х годов, в ситуации прогрессивного размывания оппозиционных структур, являлся идеальным контекстом для деконструкции современной русской культуры и необходимым условием для создания глобального перформанса [Ямпольский 2016: 105].

Библиография / References

[Айзенберг 1994] — Айзенберг М.Н. Вокруг концептуализма // Арион. 1994. № 4. С. 82—98.

(Аyzenberg M.N. Vokrug kontseptualizma // Arion. 1994. № 4. P. 82—98.)

[Берг 2011] — Берг М.Ю. Кривулин и Пригов // Звезда. 2011. № 10 (https://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&amp;nput=1721 (дата обращения: 13.11.2018)).

(Berg M.Yu. Krivulin i Prigov // Zvezda. 2011. № 10 (https://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&amp;nput=1721 (accessed: 13.11.2018)).)

[Борухов 1989] — Борухов Б.Л. Стиль и вертикальная норма // Стилистика как общефилологическая дисциплина: Сб. науч. тр. / Отв. ред. Г.И. Богин. Калинин: КГУ, 1989. С. 4—21.

(Borukhov B.L. Stil’ i vertikal’naya norma // Stilistika kak obshchefilologicheskaya distsiplina: Sb. nauch. tr. / Ed. by G.I. Bogin. Kalinin, 1989. P. 4—21.)

[Житенев 2013] — Житенев А.А. Поэзия неомодернизма. СПб.: Инапресс, 2013.

(Zhitenev А. Poeziya neomodernizma. Saint Petersburg, 2013.)

[Жмудь 1998] — Жмудь Л.Я. Студенты-историки между официозом и «либеральной» наукой // Звезда. 1998. № 8. С. 204—210.

(Zhmud’ L.Ya. Studenty-istoriki mezhdu ofitsiozom i «liberal’noy» naukoy // Zvezda. 1998. № 8. P. 204—210.)

[Заламбани 2006] — «Дело Метрóполя»: Стенограмма расширенного заседания секретариата МО СП СССР от 22 января 1979 года / Подготовка текста, публикация, вступ. ст. и коммент. Марии Заламбани // НЛО. 2006. № 82. С. 243—281.

(«Delo MetrOpolya»: Stenogramma rasshirennogo zasedaniya sekretariata MO SP SSSP ot 22 yanvarya 1979 goda / Ed. by Maria Zalambani // NLO. 2006. № 82. P. 243—281.)

[Зубова 2000] — Зубова Л.В. Современная русская поэзия в контексте истории языка. М.: Новое литературное обозрение, 2000.

(Zubova L.V. Sovremennaya russkaya poehziya v kontekste istorii yazyka. Moscow, 2000.)

[Иванов 2015] — Иванов Б.И. История Клуба-81. СПб.: Изд-во Ивана Лимбаха, 2015.

(Ivanov B.I. Istoriya Kluba-81. Saint Petersburg, 2015.)

[Каломиров 1979] — Каломиров А. [Кривулин В.Б.] Двадцать лет новейшей русской поэзии. Предварительные заметки // Северная почта. 1979. № 1-2.

(Kalomirov А. [Krivulin V.B.] Dvadtsat’ let noveyshey russkoy poezii. Predvaritel’nye zametki // Severnaya pochta. 1979. № 1-2.)

[Кобак, Останин 1985] — Кобак А.В., Останин Б.В. Неоновый архив, или Торжество ретро-футуризма: Обзор журнала «Транспонанс» № 25 // Часы. 1985. № 54. С. 251—270.

(Kobak А.V., Ostanin B.V. Neonovyy arkhiv, ili Torzhestvo retro-futurizma: Obzor zhurnala «Transponans» № 25 // Chasy. 1985. № 54. P. 251—270.)

[Кривулин 1986] — Кривулин В.Б. Ответ Стратановскому // Обводный канал. 1985/86. № 8. С. 199—205.

(Krivulin V.B. Otvet Stratanovskomu // Obvodnyy kanal. 1985/86. № 8. P. 199—205.

[Кривулин, Волчек 1985] — Интервью с Виктором Кривулиным [записал Д. Волчек] // Митин журнал. 1985. № 6. C. 173—191 (Бременский архив — FSO. F. 5/1.7).

(Interv’yu s Viktorom Krivulinym [by D. Volchek] // Mitin zhurnal. 1985. № 6. P. 173—191 (FSO Archive — Bremen. 5/1.7).)

[Лён 2008] — Лён С. Как все начиналось // Дети Ра. 2008. № 44 (http://magazines.russ.ru/ra/2008/6/le20.html (дата обращения: 11.09.2018)).

(Lёn S. Kak vse nachinalos’ // Deti Ra. 2008. № 44 (http://magazines.russ.ru/ra/2008/6/le20.html (accessed: 11.09.2018)).)

[Липовецкий, Кукулин 2014] — Липовецкий М.Н., Кукулин И.В.Теоретические идеи Д.А. Пригова // Пригов и концептуализм: Сборник статей и материалов / Cост. Ж. Галиева. М.: Новое литературное обозрение, 2014. С. 81—103.

(Lipovetskiy М.N., Kukulin I.V. Teoreticheskie idei D.A. Prigova // Prigov i kontseptualizm / Ed. by Zh. Galieva. Moscow, 2014. P. 81—103.)

[Никонова 1983] — Никонова Ры. Слишком «Обводный канал» // Транспонанс. 1983. № 16. С. 83—94 (Бременский архив — FSO. F. 37).)

(Nikonova Ry. Slishkom «Obvodnyy kanal» // Transponans. 1983. № 16. P. 83—94 (FSO Archive — Bremen. F. 37).)

[Никонова, Пригов 1998] — Никонова Ры, Пригов Д.А. Из переписки Ры Никоновой и Д.А. Пригова // НЛО. 1998. № 32. С. 269—282.

(Nikonova Ry, Prigov D.A. Iz perepiski Ry Nikonovoy i D.A. Prigova // NLO. 1998. № 32. P. 269—282.)

[Новиков 2009] — Новиков Ю.В. Однажды в «Сайгоне» // Сумерки Сайгона / Сост. и общ. ред. Ю.М. Валиева. СПб.: Zamizdat, Творческие объединения Ленинграда, 2009. С. 285—293.

(Novikov Yu.V. Odnazhdy v «Saygone» // Sumerki Saygona / Ed. by Yu.M. Valieva. Saint Petersburg, 2009. С. 285—293.

[Обермайр 2010] — Обермайр Б. Date Poems, или Лирика, которая приступает к делу // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов (1940—2007): Сборник статей и материалов / Под ред. Е. Добренко, И. Кукулина, М. Липовецкого, М. Майофис. М.: Новое литературное обозрение, 2010. C. 469—500.

(Obermayr B. Date Poems, ili Lirika, kotoraya pristupaet k delu // Nekanonicheskiy klassik: Dmitriy Aleksandrovich Prigov (1940—2007): Sbornik statey i materialov /Ed. by E. Dobrenko, I. Kukulin, M. Lipovetskiy, M. Mayofis. Moscow, 2010. P. 469—500.)

[Ореховский, Попов 2009] — Ореховский П.A., Попов Е.A. Динамика поколений: 60-e — 90-e… // День и ночь. 2009. № 1-2 (http://magazines.russ.ru/din/2009/1/or27.html (дата обращения: 03.10.2018)).

(Orekhovskiy P.A., Popov E.A. Dinamika pokoleniy: 60-e — 90-e… // Den’ i noch’. 2009. № 1-2 (http://magazines.russ.ru/din/2009/1/or27.html (accessed: 03.10.2018)).)

[Пригов 1982] — Пригов Д.A. Открытое письмо писателя Пригова [«В редакцию журнала Метродор» и «Ответ от редакции»] // Метродор. 1982. № 10. С. 43—45 (Бременский архив — FSO. F. 5/ 1.7).

(Prigov D.A. Otkrytoe pis’mo pisatelya Prigova [V redaktsiyu zhurnala Metrodor i Otvet ot redaktsii] // Metrodor. 1982. № 10. P. 43—45 (FSO Archive — Bremen. 5/1.7).)

[Пригов 1983] — Пригов Д.A. Преобразования // Транспонанс. 1983. № 16. C. 73—80.

(Prigov D.A. Preobrazovaniya // Transponans. 1983. № 16. P. 73—80.)

[Пригов 1985] — Пригов Д.A. Добавления // Митин журнал. 1985. № 6. C. 227—231.

(Prigov D.A. Dobavleniya // Mitin zhurnal. 1985. № 6. P. 227—231.)

[Пригов 1986a] — Пригов Д.A. Пятидесятая азбука // Часы. 1986. № 61. С. 327—343.

(Prigov D.A. Pyatidesyataya azbuka // Chasy. 1986. № 61. P. 327—343.)

[Пригов 1986б] — Пригов Д.A. Стихи из сборника «Официально не утвержденные основания жизни». Предуведомление // Эпсилон-салон. 1986. № 12. С. 41—48 (Бременский архив — FSO. F. 5/1.7).

(Prigov D.A. Stikhi iz sbornika «Ofitsial’no neutverzhdennye osnovaniya zhizni». Preduvedomlenie // Epsilon-salon. 1986. № 12. P. 41—48 (FSO Archive — Bremen. 5/1.7).)

[Пригов 1986в] — Пригов Д.A. Осмелюсь сказать о Хлебникове // Обводный канал. 1986. № 9. C. 133—135.

(Prigov D.A. Osmelyus’ skazat’ o Khlebnikove // Obvodnyy kanal. 1986. № 9. P. 133—135.)

[Пригов 1988] — Пригов Д.A. Образы наших современников // Третья модернизация. 1988. № 6 (http://emc2.me.uk/tm/n6/prigov.html (дата обращения: 04.11.2018)).

(Prigov D.A. Obrazy nashikh sovremennikov // Tret’ya modernizatsiya. 1988. № 6 (http://emc2.me.uk/tm/n6/prigov.html (accessed: 04.11.2018)).)

[Пригов 1990] — Пригов Д.A. Где наши руки, в которых находится наше будущее? // Вестник новой литературы. 1990. № 2. C. 212—217.

(Prigov D.A. Gde nashi ruki, v kotorykh nakhoditsya nashe budushchee? // Vestnik novoy literatury. 1990. № 2. P. 212—217.)

[Р.О. 1986] — Р.О. Бешеное христианство (по поводу последних выступлений С. Стратановского // Митин журнал. 1986. № 9-10. C. 477—480 (Бременский архив — FSO. F. 5./1.1).

(R.О. Beshenoe khristianstvo (po povodu poslednikh vystupleniy S. Stratanovskogo // Mitin zhurnal. 1986. № 9-10. P. 477—480 (FSO Archive — Bremen. F.5/1.1).)

[Саббатини 2014] — Саббатини М. Д.А. Пригов и концептуализм в самиздате Ленинграда // Пригов и концептуализм: Сб. статей и материалов / Сост. Ж. Галиева. М.: Новое литературное обозрение, 2014. C. 229—242.

(Sabbatini M. D.A. Prigov i kontseptualizm v samizdate Leningrada // Prigov i kontseptualizm / Ed. by Zh. Galieva. Moscow, 2014. P. 229—242.)

[Северин 1990] — Северин И. [Берг М.Ю.] Новая литература 70—80-х // Вестник новой литературы. 1990. № 1. С. 222—239.

(Severin I. [Berg M.Yu.] Novaya literatura 70—80-kh // Vestnik novoy literatury. 1990. № 1. P. 222—239.)

[Сигей 1980] — Сигей С.В. О коллективном творчестве // Транспонанс. 1980. № 7. C. 12—15.

(Sigey S.V. O kollektivnom tvorchestve // Transponans. 1980. № 7. C. 12—15.

[Сигей 1983] — Сигей С.В. Пригов против Пригова // Транспонанс. 1983. № 16. С. 80—81.

(Sigey S.V. Prigov protiv Prigova // Transponans. 1983. № 16. P. 80—81.)

[Сигей 1986] — Сигей С.В. А. Нику // Антология новейшей русской поэзии «У Голубой лагуны»: В 5 т. / Ред. К. Кузьминский, Г. Ковалев. Т. 5b. Newtonville, Mass.: Oriental Research Partners, 1986 (http://kkk-bluelagoon.ru/tom5b/transpoety.htm (дата обращения: 21.09.2018)).

(Sigey S.V. А. Niku // Antologiya noveyshey russkoy poezii «U Goluboy laguny»: In 5 vols. / Ed. by K. Kuz’minskiy, G. Kovalev. Vol. 5b. Newtonville, Mass., 1986 (http://kkk-bluelagoon.ru/tom5b/transpoety.htm (accessed: 21.09.2018)).)

[Сигей 2012] — Сигей С.В. Письмо к М. Саббатини. Киль, 11.11.2012. С. 2.

(Sigey S.V. Pis’mo k M. Sabbatini. Kiel, 11.11.2012. P. 2.)

[Скидан 2010] — Скидан А.В. Пригов как Брехт и Уорхол в одном лице, или Голем-советикус // Неканонический классик: Дмитрий Александрович Пригов (1940—2007): Сб. статей и материалов / Под ред. Е. Добренко, И. Кукулина, М. Липовецкого, М. Майофис. М.: Новое литературное обозрение, 2010. C. 123—144.

(Skidan A.V. Prigov kak Brecht i Warhol v odnom litse, ili Golem-sovetikus // Nekanonicheskiy klassik: Dmitriy Aleksandrovich Prigov (1940—2007): Sb. statey i materialov / Ed. by E. Dobrenko, I. Kukulin, M. Lipovetskiy, M. Mayofis. Moscow, 2010. P. 123—144.)

[Стратановский 1985/86] — Стратановский С.Г. Черные игры (Письмо к другу о новом литературном журнале) // Обводный канал. 1985/86. № 8. С. 195—198.

(Stratanovskiy S.G. Chernye igry (Pis’mo k drugu o novom literaturnom zhurnale) // Obvodnyy kanal. 1985/86. № 8. P. 195—198.)

[Стратановский 1986] — Стратановский С.Г. Нечто об авангардизме: письмо к В. Кривулину // Обводный канал. 1986. № 10. С. 293—300 (Бременский архив — FSO. F. 5/1.1).

(Stratanovskiy S.G. Nechto ob avangardizme: pis’mo k V. Krivulinu // Obvodnyy kanal. 1986. № 10. P. 293—300 (FSO Archive — Bremen. F.5/1.1).)

[Шнейдерман 2004] — Шнейдерман Э.M. Клуб 81 и КГБ // Звезда. 2004. № 8 (https://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&amp;nput=146 (дата обращения: 04.11.2018)).

(Shneyderman E.M. Klub 81 i KGB // Zvezda. 2004. № 8 (https://zvezdaspb.ru/index.php?page=8&amp;nput=146&gt; (accessed: 04.11.2018)).)

[Юрьев] — Юрьев О.A. O лирической настоятельности советского авангарда // Новая камера хранения (http://www.newkamera.de/nkr/oj_02.html (дата обращения: 07.10. 2018)).

(Yur’ev O.A. O liricheskoy nastoyatel’nosti sovetskogo avangarda // Novaya kamera khraneniya (http://www.newkamera.de/nkr/oj_02.html (accessed: 07.10.2018)).)

[Ямпольский 2016] — Ямпольский М.Б. Пригов. Очерки художественного номинализма. М.: Новое литературное обозрение, 2016.

(Yampol’skiy M.B. Prigov. Ocherki khudozhestvennogo nominalizma. Moscow, 2016.)



[1] В конце 1970-х — начале 1980-х Д. Пригов публиковался в тамиздатских журналах «Русская мысль» (1978. 9 февраля; 1979. 8 февраля; 1979. 22 марта; 1979. 3 мая («Стихи»)); «Ковчег» (1979. № 4. С. 46—55 («Место Бога: пьеса»); 1981. № 6. С. 29—33); «Neue Russische Literatur» (1979/80. № 2-3. С. 47—65); «А—Я» (1979. № 1. С. 52 («4 листа из серии Стихографии»); 1981. № 3. С. 8 («Телеграммы»)).

[2] Произведения Д. Пригова печатались в журнале «37» (1978. № 17. С. 54—74 («Дабл-сборник: Часть 1». «Апофеоз милицанера. Часть 2». Из сборника «Стихи весны лета осени года жизни 1978 г.». Из сборника «Стихи двадцати лет опыта»)) и журнале «Часы» (1980. № 26. С. 94—101 («Стихи весны-лета-осени года жизни 1978 г.»); 1984. № 50. С. 118—131 («Фантасмагория обыденной жизни»)).

[3] В 1978 году в 15-м номере журнала «37» появилась знаменитая работа Б. Гройса «Московский романтический концептуализм» вместе с текстами Всеволода Некрасова и Льва Рубинштейна. Позже статья Гройса была опубликована в тамиздатском журнале «А—Я» (1979. № 1. С. 4—5).

[4] Выделялись стихи Д. Пригова из книг «Весьма нищенские утешения» (с. 21—26); «Предуведомительная беседа» (с. 27—29); «Кровь и слезы и все прочее» (с. 30—37); «Из стихов 1981 г.» (с. 39—48).

[5] В том же номере был напечатан цикл текстов Льва Рубинштейна «С начала и до конца» (с. 5—24).

[6] См.: Таршис А. [Ры Никонова] // Транспонанс. 1979. № 1. С. 3—4 (Бременский архив — FSO. F. 37).

[7] Поэты журнала «Транспонанс» // Часы. 1982. № 37.

[8] Главные публикации Д.А. Пригова в журнале «Транспонанс» (1979—1987): «Переписка Д.А. Пригова с Ры Никоновой и Сергеем Сигеем из письма 21 февраля 1982 г.» (1982. № 12. С. 34—64 [Никонова, Пригов 1998: 269— 282]); «Письма 1982—83 гг.»; «Имя бога» (1983. № 14. С. 51— 54); «Отрывной календарь» (1983. № 15); «Преоб­разования» (1983. № 16. С. 73—80); «Не все ясно с первого взгляда» (1983. № 18. С. 93—98 (см. также в начальном разделе этого номера текст «Проективная и концептуальная поэзия»)); «После манифеста ирфаеризма. Переписка Ры Никоновой и Дмитрия Пригова про ирфаеризм» (1983. № 19. С. 7—17); «Сочинения» (1985. № 27. С. 21—24); «Сорок первая азбука» (1985. № 28. С. 37—38); «Вопросы Андрею Монастырскому» (1986. № 34); «Вечер в Юрмале и Граждане» (1987. № 36).

[9] Тексты московских концептуалистов // Обводный канал. 1983. № 4 (Д. Пригов. «Стихи и проза», с. 19—46; Л. Рубинштейн. «Тридцать пять новых стихов — декабрь 1981 г.», с. 47—82; «Алфавитный указатель поэзии», с. 82—84). В частности, выделяются стихотворения Д.А. Пригова 1981 года из сборника «Терроризм с человечес­ким лицом…», такие как «Милицанер вот террориста встретил…» (с. 20), «Чем больше родину мы любим…» (с. 29), а также «Что есть поэт? Он есть таковский…» (с. 36), «С Пушкиным тут дело сложно…» (с. 37), и рассказ «Неодолимая сила слова, или Невозмутимые воды синей реки» (с. 40—46).

[10] «У нас сохранились дома две довольно важные книги той поры это “ир-фаер” (140 страниц четырех авторов — Никонова — Констриктор — Пригов — Сигей) и “Спрыхиндей”» [Сигей 2012: 2].

[11] Cм.: Анкетная икра «Обводного канала» // Транспонанс. 1986. № 34 (Бременский архив — FSO. F. 66).

[12] По словам С. Лёна, уже в начале 1970-х Константин Константинович Кузьминский («…именно он, а не Пригов, всегда второй») ввел моду на имя-отчество поэта [Лён 2008].

[13] Как вспоминает Сергей Стратановский: «…его поэтика произвела на нас, ленинградцев, сильное впечатление (не только на меня, и на Кривулина тоже). Я сначала внутрен­не этому сопротивлялся, но его взгляд на мир и приемы организации текста многое изменили в моем поэтическом хозяйстве. Прием заканчивать стихотворение нерифмованной строкой, как бы усталым жестом — этот прием у меня от Пригова» (Стратановский С.Г. Письмо к М. Саббатини. Санкт-Петербург, 20 октября 2012 года).

[14] Это была первая публикация Д. Пригова в «Митином журнале». Там же появилось вышеуказанное интервью Кривулина и оригинальный манифест ре-цептуализма.

[15] О тесных отношениях с редакцией «Митиного журнала» свидетельствуют, в том же, 1986 году, публикации в № 11, где была напечатана приговская «Пятьдесят девятая азбука (чеховских разговоров лошадей свифтовских о пении ангельском)», и в № 12, где появился «Третий каталог обращений Дмитрия Алексаныча». В 25-м выпуске «Митиного журнала» 1989 года целый раздел был посвящен 48-летию со дня рождения Д.А. Пригова: Б. Борухов, «Вертикальные нормы стиля»; В. Руднев, «Частица “как бы” как элемент модального мышления в логико-философском контексте»; Б. Останин, «Дополнение»; Б. Борухов, «Иллюстрация». В № 30 (1989) были напечатаны приговские «Русские стихи советского содержания на английском языке», и в № 32 (1990) Светлана Беляева-Конеген опубликовала «Интервью с Дмитрием Приговым (о Евгении Харитонове)».

[16] 25 октября 1986 года в Клубе-81 стихи читали А. Бараш и Ю. Гуголев, спровоцировав негативные реакции, доносы и исключение поэта В. Нестеровского из Клуба. В ноябре приезжал Слава Лён со своими «антисталинскими» стихами и экземплярами тамиздата (антология «У Голубой лагуны» и № 45 журнала «Континент»), но очередные доносы уже особо не препятствовали контакту Ленинграда и Москвы.

[17] Другие тексты Д. Пригова были опубликованы в «Эпсилон-салоне» № 6 (1986) и № 11 (1987).

 


Вернуться назад