The Beach Beneath the Street. The Everyday Life and Glorious Times of the Situationist International
McKenzie Wark
London: Verso, 2011. – 208 p.

 

Карл Уитни (р. 1978) – культуролог, эссеист, соредактор сетевого литературного журнала «3:AM Magazine». Публикуется в «The Guardian», «The Irish Times», «The White Review», «Some Blind Alleys». Живет в Дублине.

 

История Ситуационистского Интернационала была краткой и весьма туманной. Его посмертная биография получилась, благодаря стараниям критиков, долгой, полной повторений и толком никого не просветила. То, что сами члены этого движения отстаивали исключительность своего статуса, отбило у критиков охоту как выяснять подробности о них, так и расширять предмет исследования. Последнее позволило бы охватить другие авангардистские группы или рассмотреть влияние тех или иных интеллектуальных течений. Как ни странно, ситуационисты – те самые, что ввели в свою практику detournement и таким образом способствовали освобождению искусства от представлений об оригинальности, – во многих биографиях выведены подлинными оригиналами. Они затмили представителей остальных групп и направлений в искусстве, им, как никому другому, удалось полностью «захватить» XX век.

Ситуационистский Интернационал (1957–1972) был группой авангардистов, возникшей на пепелище других европейских художественных объединений. Пытаясь сочетать политическую ангажированность с занятиями искусством, эта организация – по крайней мере, в ранний период существования – сосредоточилась на городской среде. Впоследствии, под влиянием Ги Дебора, она перешла к более широкому анализу послевоенного капиталистического мира. Многих членов этого движения можно было встретить в «горячих точках» парижского мая 1968-го, хотя по поводу влияния ситуационистов на эти события ведется немало споров. После 1968-го движение стало угасать и спустя четыре года самораспустилось.

Маккензи Уорк – преподаватель кафедры медиа и культуры Новой школы социальных исследований в Нью-Йорке. Среди его трудов – вышедший в 2004 году «Хакерский манифест», где речь идет о сфере интеллектуальной собственности: выявляется классовое деление на тех, кто производит творческие ценности, и тех, кто ими владеет. Интерес Уорка к вопросам авторства и права собственности сравним с практикой ситуационистов, которые с помощью разных акций стремились создать «искусство, которое делают все», – такое, где проблемы собственности исчезли бы.

Хотя Уорк и склонен превозносить ситуационистов, одной из лучших особенностей его книги – содержательной, полной напряженно-лаконичных пассажей – является то, что в ней проводится захватывающее исследование некоторых боковых линий истории группы. Это анализ сочинений Асгера Йорна, датского художника, одного из основателей движения; параллельных ситуационизму идей философа Анри Лефевра – в частности тех, что касаются «ситуации» и «момента»; а также деятельности Жаклин де Йонг, которая, покинув организацию, основала многоязычное издание «Situationist Times». Кроме того, автор дает долгожданную оценку двум романам Мишель Бернштейн, посвященных ситуационистам и их окружению.

Асгер Йорн – наиболее интересная фигура в истории ситуационизма – был старше Дебора на семнадцать лет и успел поработать с Фернаном Леже, а также провел недолгое время в студии Ле Корбюзье. В послевоенный период, участвуя в деятельности арт-группы CoBrA, он занимался анализом основных понятий «повседневной жизни» под воздействием трудов Анри Лефевра – главным образом, его «Критики повседневности» (1947). Группа CoBrA поначалу оказывала на ситуационизм большое влияние, пытаясь совместить свой интерес с революционным потенциалом ранних сюрреалистов. (Ситуационистский Интернационал образовался в 1957 году из Леттристского Интернационала Ги Дебора и нескольких еще более мелких групп.)

В повествовании об интеллектуальном становлении движения ситуационистов ключевой фигурой выведен, безусловно, Лефевр, идеи которого очень толково обсуждаются Уорком. Понятие «момента», описанное Лефевром во втором томе «Критики повседневности» (1961), включает в себя «попытку достичь полной реализации конкретной возможности», но при этом «исчерпывает себя» в погоне за этой целью. Если верить Уорку, лидер ситуационистов Ги Дебор ввел понятие «ситуации», следуя тем же идеям, однако, в отличие от «момента», «ситуация» у него не исчерпывала себя, возвратного провала в повседневность не наступало – тут речь шла о другой, устойчивой, версии реальности. Уорк справедливо замечает, что Лефевр осознавал снижение значимости момента – это следует из его «Введения в современность» (1962), где он привлекает внимание к роли технологии как фактора, ограничивающего возможности критического анализа в повседневной жизни, фактора, ответственного за создание системы, которую он, цитируя Дебора, называет «зрелищем».

Здесь-то и возникает проблема: ситуационистское понятие «зрелища», введенное еще в 1961 году, но наиболее известное по вышедшей в 1967-м книге Дебора «Общество спектакля»[1], в труде Уорка, по большому счету, отсутствует (не считая нескольких упоминаний). Да, то, что, по-видимому, произошло с ситуационистами в начале 1960-х, было отходом от их революционного урбанизма в сторону изучения современного общества как лишенной подлинности проекции. Этот отход был отчасти вызван тем, что многие из основателей движения, прежде всего Йорн и Констан (Констан Нивенхейс), либо покинули его сами, либо были исключены. Вместо них Дебор привел под свои знамена таких будущих теоретиков, как Рауль Ванейгем и Атилла Котани, что ознаменовало новый этап в истории ситуационистов.

Этот период их истории в книге почти не рассматривается; взамен приводятся описания планов Констана создать «Новый Вавилон» – полностью автоматизированный город, основанный на принципах игры. Набросок этого проекта появился на страницах журнала «Internationale Situationniste», дальнейшее его развитие происходило после выхода автора из организации. Уорку детище Констана кажется «глубочайшим опровержением – не мира конца XX века, но того, что зарождается лишь сейчас». Дебор же показан у него фигурой сомнительной, человеком, сумевшим в начале истории движения захватить роль секретаря организации и установить железный идеологический контроль над ее деятельностью.

Привлекательность ситуационистов отчасти состоит в их якобы таинственной способности точно предсказывать будущее. Так, Уорк – автор «Хакерского манифеста» – пишет, что «каждый подросток, имеющий доступ к торрент-клиенту BitTorrent, сам того не осознавая, вырастает в ситуациониста»; придуманная Александром Трокки, одно время входившим в организацию, система циркуляции почтовых открыток, когда сообщения распространялись среди множества адресатов вместе с копиями предыдущей корреспонденции, представляется Уорку предтечей блогов; наконец, Констан «интуитивно постиг нечто о том, что впоследствии окажется Интернетом». Все эти утверждения спорны, причем трудно согласиться с тем, что они являются основными для понимания движения ситуационистов. Разумеется, их отношение к интеллектуальной собственности крайне важно в эпоху, когда цифровые методы репродукции приближают распространение информации к «бесплатной» модели, и Уорк подробно рассматривает этот вопрос в главах, посвященных значению detournement – повторного использования и видоизменения фрагментов уже существующих текстов и образов при создании новых произведений – для политической деятельности.

Тем не менее, подобные разговоры о ситуационизме оставляют открытым вопрос: можно ли на самом деле считать подрывную деятельность в сфере репрезентации, какая подразумевается под занятиями вроде detournement, революционной? Если не обсуждать причины, по которым произошел поворот к «зрелищу», со свойственным ему пессимизмом, то мы рискуем повторить фальстарты прошлого. В конце концов, книга Уорка открывает перед нами обширное наследие ситуационистов; поскольку многие их идеи не потеряли значения в современном мире – ни один биограф не станет отмахиваться от них, загоняя в исторический контекст. Таким образом, ситуационистам и повезло, и нет: они всегда представляются нам современниками, им вроде бы удается убежать из XX века и просочиться в следующий, но все-таки сегодня они кажутся более далекими, менее познаваемыми, чем когда бы то ни было.

 

Перевод с английского Анны Асланян