Андрей Лазарев (р. 1970) – историк, независимый исследователь (Москва, Лондон).

 

Судьба авторов двух представленных ниже воспоминаний начиналась одинаково, да и заканчивалась, пожалуй, тоже. Но, как ни странно, середина их жизни, прежде всего молодость, прошла совершенно по-разному. Можно даже сказать – диаметрально противоположным образом. Именно поэтому переведенные фрагменты воспоминаний связаны именно с этим возрастом.

Вначале у обоих было очень обеспеченное и несчастливое детство в Германии и Австрии в семьях потомственных шелковых мануфактурщиков и сахарозаводчиков соответственно. И увлечение индийской философией. Это 1910–1920-e. В конце было всемирное признание, десятки монографий и переводы священных текстов индуизма и буддизма. Признание академического мира, правда, оказалось несколько снисходительным. Тоже – в обоих случаях, вследствие особенностей характера и одинаково неакадемической молодости.

Первый из двух: Эберхардт Юлиус, он же Эдвард Конзе (1904–1979) – автор «Буддийской медитации», «Буддийских писаний» и двух «Кратких историй буддизма»; переводчик множества сутр махаяны, включая знаменитую «Алмазную сутру» и «Сутру сердца праджняпарамиты»[1]. Автор двух томов «Мемуаров современного гностика», выпущенных за его счет во французском издательстве с подозрительным названием «Samizdat». Планировался еще третий том, но он так и не вышел.

Леопольд Фишер, он же Агехананда Бхарати (1923–1991), написал «Традицию тантры», «Свет из центра: контекст и предлог современного мистицизма», «Великая традиция и малые традиции». Он стал профессором антропологии в американском университете и выдвинул, помимо прочего, весьма интересную теорию о конструировании традиций, которую назвал «пицца-эффект»[2]. Его воспоминания «Одеяние цвета охры», всего в одном томе, выпустило солидное лондонское издательство[3].

Так что же случилось в середине жизненного пути обоих ученых? Эдвард Конзе, к примеру, выучивает санскрит и еще 13 языков; покоряет сердца всех встречных девушек, особенно служанок; пишет диссертацию о средневековом испанском мистике Суаресе, меняет несколько университетов, спорит с Максом Шелером и доктором Геббельсом, возглавляет коммунистическую ячейку Бонна, устраивает кровавые стычки и антинацистские провокации в Гамбурге, участвует в советско-германских переговорах и сбегает в 1933 году в Британию, гражданином которой являлся по рождению. Оказавшись там, он сражается с математической логикой и феминизмом, а также злит собратьев-буддологов настолько, что те называют его «Король демонов».

Австрийская молодость Леопольда Фишера приходится на то время, когда Конзе уже живет в Британии. Он тоже учит языки, правда, это «санскрит плюс 14», но, обладая тихим и книжным нравом, обожает оперу, принимает обет безбрачия... и устремляется не в философию, а на борьбу за национальное освобождение Индии! Общается с Джавахарлалом Неру и Чандра Босом, но не спорит с ними. И, самое удивительное, эта борьба приводит его в Индийский легион – организацию, созданную Босом и Геббельсом с благословения Гитлера. В рядах Легиона он мужественно защищает от союзников Атлантический вал, становится жрецом-пурохитой для своих не искушенных в санскритских текстах индийских товарищей-легионеров, потом попадает в лагерь для военнопленных. А отсидев положенный срок, становится монахом ордена Дассанами и обходит пешком всю Индию в поисках просветления.

В каком-то смысле они действительно были полной противоположностью друг другу. Хотя не исключено, что многое определяла двадцатилетняя разница в возрасте. Как увидит читатель, довольно легко представить, что яростный сталинист Конзе, родись он позже, стал бы членом геббельсовского Легиона, а тихоня Фишер-Бхарати, наоборот, провел бы юные годы в коммунистическом подполье.

И эта странная «взаимодополняемость» авторов публикуемых воспоминаний – только один из множества любопытных аспектов их судеб.

Воспоминания Конзе не составляют единого текста. За исключением «Жизни и букв», это маленькие истории и эссе, которые он писал в разные годы и по разным поводам: одни посвящены какой-то конкретной теме («буддийским обществам» или «людям в целом»), а другие – людям, с которыми он был знаком. Ко времени его молодости относятся несколько законченных текстов, но много интересных наблюдений рассеянно среди фрагментов, что касаются более поздних лет. Задачу выбора отрывков для публикации упрощало то, что воспоминания Конзе переводятся на русский язык впервые – а значит, их надо было представить как можно более последовательно. Именно поэтому были выбраны три текста: первая часть «Жизни и букв» о детстве и два маленьких эссе, связанных с деятельностью в компартии Германии. Из-за ограничений в объеме пришлось отказаться от такого стилистического шедевра, как, скажем, «Гейнрих Шольц и девушка-сифилитичка», рассказывающего о научном руководителе Конзе, совершенно незначительном персонаже.

Стиль Конзе весьма оригинален: повествование ветвится, а часть воспоминаний выносится в примечания. Учитывая, что текстов было три, в них случались повторы, которые мной сокращались. Однако основные сокращения были сделаны ради сохранения последовательности изложения. Пришлось пожертвовать почти половиной текста, и поэтому многочисленные пропуски специально не обозначаются.

С Бхарати все оказалось проще. Его воспоминания – это последовательно разворачивающаяся книга, из которой были взяты первые две главы, заканчивающиеся 1945 годом. Повествование у Бхарати простое, линейное, поэтому и сокращения касались лишь избыточных деталей и размышлений философского характера, не связанных с основной биографической линией. В результате в русском переводе сохранились примерно две трети оригинального текста.