Из истории российских изданий для девочек-подростков и молодых женщин

[стр. 169—179 бумажной версии номера]

Издания для девочек и девушек в новейшей истории России — явление, сравнительно новое. Во времена моего советского детства никаких специализированных журналов и газет для девочек не было. Ни детская периодика («Мурзилка», «Веселые картинки», «Пионерская правда» и ее клоны в республиках СССР), ни популярные издания для подростков и молодежи вне зависимости от их направленности («Комсомольская правда», «Юность», «Молодая гвардия», «Костер», «Ровесник», «Вожатый», «Сельская молодежь» и другие) не придавали никакого значения гендерным сюжетам. Даже традиционный для советского периода гендерный контракт, в рамках которого женщина-работница и одновременно мать выступала активным участником созидания будущего коммунистического общества, отчетливо представленный во взрослых журналах типа «Работницы» и «Крестьянки», не находил отражения на страницах молодежных изданий. Их адресатами были абстрактный и бесполый «молодой человек» и (нередко) его родители. Но, поскольку в молодежной прессе можно было найти то, что цензура не пропускала на страницы «взрослых» изданий, многие писатели, журналисты и ученые с удовольствием отдавали туда свои тексты; здесь же публиковались и первые литературные опыты многих молодых авторов. Благодаря этому молодежная советская пресса выступала своеобразным инкубатором новых подходов, площадкой для художественного эксперимента и общественной дискуссии — в том числе и в гендерном аспекте.

Девочки читают, но о них не пишут

Так что советские девочки, равно как и мальчики, довольно рано обзаводились привычкой читать периодику, тем более что на внеклассных занятиях в школе было принято обсуждать последние публикации. Многие из них сами печатались в молодежных СМИ. Бумажная периодика в советскую эпоху оставалась главным медийным ресурсом: конкурировали с ней только всесоюзные радиопрограммы, подобные «Пионерской зорьке», транслируемой радиостанцией «Юность». Особняком стояла детская редакция центрального телевидения, располагавшаяся на Шаболовке в Москве: именно там рождались уникальные проекты, которые позднее, в годы перестройки, вылились в легендарные программы «До 16-ти и старше» и «6 этаж». В то же время ни одна из упомянутых программ, подобно печатным СМИ, так же не затрагивала собственно гендерных аспектов взросления.

Информацию о взаимоотношениях полов, женском здоровье, психологии и специфическом видении мира советские девочки черпали из других изданий, которые выписывались во многих семьях. Среди них стоит выделить популярные журналы «Семья и школа» и «Здоровье». Первое издание, адресованное педагогам и родителям, предлагало обширные сведения о самых разных аспектах общественной практики. Из его материалов девочки-подростки извлекали некоторую информацию о тех сторонах жизни, о которых не писала пионерская и комсомольская пресса. Второй из упомянутых журналов в каждом номере размещал материалы о женском здоровье и особенностях организма женщины, включая беременность и рождение детей. Для миллионов советских девочек этот массовый журнал стал первым источником более или менее квалифицированного — по сравнению с улицей — сексуального просвещения. В «Здоровье» не только рассказывалось о заболеваниях, передающихся половым путем, но и освещалась тема контрацепции, преподносимая, впрочем, весьма своеобразно. Например, здесь можно было найти статьи, рассказывающие о пользе и даже омолаживающем для женского организма эффекте процедуры «медицинского выскабливания»: так называли аборт, который в позднесоветское время имел широкое распространение и не осуждался в обществе. Тем не менее в официальных СМИ тема абортов — главного способа планирования семьи для многих советских семей — была табуирована, как, впрочем, и другие темы, касающиеся различных аспектов сексуальности, семейного насилия и гендерного неравенства, которое, согласно идеологической догме, было окончательно преодолено в 1917 году.

Советский философ Михаил Капустин в книге «Конец утопии?» (1990)[1]писал о том, что в СССР параллельно сосуществовали три самостоятельных пласта культуры. Первый, по его словам, составляла официальная «культура автоматчиков», пропагандирующая официальные лозунги. Второй был представлен альтернативной, «диссидентской», культурой, тоже пропагандистской, но иной окраски. Наконец, для третьего было характерно постоянное балансирование между разрешенным и запрещенным, неуклонное расширение границ дозволенного; именно его советская интеллигенция и считала собственно культурой. Как раз на этой зыбкой площадке и разворачивались самые заметные интеллектуальные баталии 1970—1980-х. Фундаментальное место в этой «третьей» культуре занимали прозаические произведения, публикуемые «толстыми» журналами. В романах, повестях, рассказах «деревенщиков» в лице Виктора Астафьева и Федора Абрамова или лидеров «городской прозы» (Андрея Битова и Юрия Трифонова) поднимались сюжеты, во многом предопределившие противоречивое развитие гендерной дискуссии 1990-х. При этом, несмотря на многочисленные принципиальные различия между «городской» и «деревенской» прозой, в позднесоветское время оба направления соединенными усилиями выстраивали альтернативу советскому гендерному контракту, базой которого была фигура «работающей матери».

В целом женские издания в СССР занимали весьма скромную нишу: в общесоюзном перечне наиболее значительными были «Работница» и «Крестьянка», которые выходили тиражами, превышавшими 10 миллионов экземпляров, а также адресованная зарубежному читателю «Советская женщина». Кроме того, в республиках СССР, как и во многих республиках РСФСР, выходили собственные женские журналы — на национальных языках или двуязычные. «Работнице» популярность обеспечивали не столько очерки о героинях-труженицах, сколько литературная часть, где, как и в детских изданиях, публиковались лучшие и зачастую «опальные» авторы, и особенно вкладка-выкройка. В свою очередь «Крестьянка» славилась рубрикой кулинарных рецептов «От Марьи Ивановны» (ее вел журналист Анатолий Головков, в прошлом профессиональный повар, а позже политический обозреватель «Огонька»). Если белорусский журнал «Работнiца i сялянка» привлекал всесоюзную читательницу выкройками и моделями для любительниц вязания на спицах, то выходивший в Таллине журнал мод «Siluett», напротив, за пределами республики был почти недоступен.

В СССР «женский вопрос» считался полностью решенным, а практика квот, выделяемых женщинам в органах власти, считалась очевидным тому подтверждением. При этом, однако, 30% женщин, представленных в выборных органах, составляли управляемое большинство — несмотря на то, что на местах им нередко удавалось решать реальные проблемы людей. Сказанное, однако, не мешало тому, что феминистский активизм женщин Европы и Америки изображался в СССР как враждебное буржуазное явление.

Не подлежащая цензуре диссидентская пресса, как и само движение инакомыслящих, в свою очередь не видели противоречий «окончательно решенного» женского вопроса и не придавали значения советской практике нарушения прав женщин. Уникальная попытка вписать гендерные проблемы в правозащитный дискурс была предпринята в конце 1970 года ленинградской группой «Мария». Самиздатские альманахи «Женщина в СССР» и «Мария» впервые обозначили остроту таких тем, как жестокость в советской семье, насилие в отношении женщин-заключенных, роль женщин в православии. Впрочем, репрессии, которым подверглись активистки, включая их последующую высылку из СССР, не убедили лидеров диссидентского движения, которые так и не признали их «настоящими» правозащитницами.

Одновременно «третья» культура активно продвигала миф о женщине как подруге мужчины и подчиненном социальном персонаже. Его активно подхватила советская «либеральная» пресса, усмотревшая в «естественном предназначении» женщины альтернативу советскому пропагандистскому клише «женщины-труженицы», «активной созидательницы коммунизма». Эти идеи были развернуты в годы перестройки: несмотря на предложение Михаила Горбачева возродить женсоветы и активизировать политическое участие женщин в преобразовании страны, большинство «архитекторов перестройки» отнеслось к этому скептически.

Многие западные исследователи до сих пор не понимают, почему феминизм так и не стал деятельной силой российского обновления. Причина же, видимо, заключается в стремлении его сторонников «сбросить с корабля современности» все атрибуты советского прошлого, включая равноправие женщин. Девушки брежневской поры и последовавшего за ней перестроечного времени воспитывались на книгах и статьях лучших писателей (в основном мужчин) и публицистов (мужчин и женщин), которые внушали им простые истины: долг женщин — быть женщинами в первую очередь, уступать право первенства «сильному полу», создавать условия для лидерства мужчин. Тем не менее согласились с этим не все.

Свободное женское чтение

В конце 1980-х в Ленинграде появился самиздатовский журнал «Женское чтение», который редактировала Ольга Липовская. В этом издании публиковались переводы американских и европейских феминистских текстов. Вскоре, уже после принятия нового законодательства о печати, разрешившего учреждать независимые СМИ, в Москве при поддержке предпринимательницы Дианы Медман начал выходить феминистский альманах «Преображение», первым главным редактором которого стала Ольга Татаринова. Новые женские организации, возникшие на волне демократизации, также начали выпускать самодеятельные вестники и брошюры. В языке академического сообщества появился новый термин — «гендерные исследования». Спектр женских журналов, выходящих в стране, в 1990-х постоянно расширялся. В конце десятилетия в Набережных Челнах группа «Фемина» начала выпускать журнал «Девочки просят внимания!», в фокусе которого были активная жизненная позиция, идеи гендерного равенства, истории женского успеха. Новый феминистский журнал «Женщина Плюс» также уделял большое внимание девушкам и девочкам. В Санкт-Петербурге о девочках писали «Посиделки», издаваемые Центром гендерных проблем, а в Москве — «Вестник женского форума» и уже упомянутое «Преображение». В качестве отличительной особенности постсоветского времени стоит отметить, что феминистские издания для девочек и девушек появились в России раньше, чем традиционные коммерческие проекты, предназначенные для той же аудитории. Данное обстоятельство в значительной мере обусловило их успех.

В 1991 году, еще до распада СССР, в подмосковной Дубне состоялся Первый независимый женский форум, девиз которого — «Демократия минус женщины — не демократия!» — претендовал на то, чтобы превратиться в лозунг движения на последующие десятилетия. По следам этого мероприятия американки Колетт Шульман и Катрина ванден Хувел выпустили первый номер журнала «We/Мы», посвященного диалогу российских и американских женщин. Издание печаталось за границей и доставлялось в Советский Союз, а потом в Россию по морю, так что это был длительный процесс. Характерно, что в первом же выпуске был опубликован материал о молодых женщинах, их понимании перестройки и возможностей международного сотрудничества. Совместные проекты, разрабатываемые в 1990-е российскими, европейскими и американскими организациями, а также личные контакты активисток способствовали, несомненно, осмыслению девической проблематики в СМИ. В частности, американский Национальный совет по исследованию жизни женщин, при поддержке которого журнал «We/Мы» публиковался в России в 1996—2000 годах, не только оказывал этому изданию финансовую помощь, но и участвовал в формировании редакционной политики и привлечении авторов, включая американских специалистов. Тот же Совет и соосновательница журнала «We/Мы» Шульман поддерживали диалог с изданием «Девочки просят внимания!», где регулярно печатались материалы зарубежных феминисток. С 1994 года «We/Мы» уже имел российских редакторов, а с 1996-го журнал начал выходить в России. Одной из целевых групп издания, презентовавшего себя в качестве рупора женского движения Востока и Запада, были молодые женщины и девочки-подростки. Стадии женской жизни, социализация девочек, участие девушек в женском движении — все эти сюжеты превратились в постоянные темы журнала.

В тот же период осуществлялись и другие гендерные проекты, получавшие поддержку извне. Первое издание знаменитой книги «The New Our Bodies, Ourselves: A Book by and for Women» (в русском переводе работа называлась «О вас и вашем теле: книга о женщинах и для женщин» (1995)) стало результатом личных усилий ванден Хувел, которая в то время работала заместителем главного редактора американского журнала «The Nation». Еще одним проводником информации выступил шведский феминистский журнал «Bang!», значительная часть редколлегии которого в 1995 году перебралась в Москву. Хотя основные темы совместных публикаций касались прежде всего взрослых женщин — гендерное насилие в семье, дискриминация женщин на рынке труда, роль женских организаций в демократизации общества, — в них находилось место и для проблематики, связанной с девичеством.

Одновременно и тиражная женская пресса отвоевывала все больший сегмент рынка печатной продукции. Первой ласточкой еще в перестройку стала «Burda» с ее дешевыми выкройками, вытеснившая «Работницу» из этой ниши женских изданий. Интересно, что появившийся тогда же новый русскоязычный «Cosmopolitan» на первых порах разительно отличался от своего англоязычного прототипа: в нем было много оригинальных материалов о женском успехе и развитии женского бизнеса, а также о феминизме и феминистках России. Впрочем, кризис 1998 года покончил с этим экспериментом: издание выстояло, но отказалось от российской тематической специфики.

Кстати, вплоть до обвала конца 1990-х в России вообще наблюдался бум женских деловых и феминистских журналов, многие из которых выходили в регионах (например «Рязаночка», «Деловая женщина на Большом Урале», «Сибирячка»); работал сайт «Открытая женская линия» (www.owl.ru), почти круглосуточно вещало первое и единственное женское радио «Надежда». Во всех упомянутых СМИ активно разрабатывалась тема постсоветской женщины. Она просочилась и на телевидение: так, канал ТВЦ еженедельно помещал в новостях информацию о работе женских организаций, а одно из первых отечественных ток-шоу «Я сама» было ориентировано в первую очередь на молодых женщин. Благодаря усилиям СМИ, были оспорены многие традиционные табу, а разговоры о женской сексуальности, специфике взросления девушек, психологии гендерных отношений, гендерной дискриминации стали частью повседневности.

В тот же период на российском медийном рынке появились новые игроки, претендующие исключительно на молодежную аудиторию: это были журналы «Молоток», «Лиза», «Штучка» и им подобные. Однако их приоритетом выступало воспитание потребителя, продвижение ориентированных на определенные социальные группы товаров и услуг, в ходе которого коммерчески эксплуатировалась тема гендерных отношений. Финансовые потрясения, постигшие тогда национальную валюту, пережили далеко не все проекты, многие из них не выстояли. Из феминистских изданий на плаву остались проекты женских общественных организаций, которым удалось выжить благодаря международному сотрудничеству. Со временем, однако, и они начали постепенно сворачиваться — прежде всего из-за изменений, вносимых в законодательство о некоммерческом секторе. Журнал «We/Мы» дотянул до 2003 года, издание «Девочки просят внимания!» перестало выходить чуть раньше, а прочие феминистские инициативы в основном переместились в Интернет.

Современные издания для девочек и девушек в России лишены былого многообразия. Подавляющее большинство из них составляют молодежные версии известных брендов («Cosmopolitan Girl», «Elle Girl», «Yes!», «Oops!») или их российские аналоги, предназначенные для менее притязательных читательниц («Все звезды», «Девчонки», «Мне 15»). Значительное место в них занимает реклама дорогостоящих (или не очень дорогостоящих) товаров и услуг, формирование культа потребления. Информационная и познавательная составляющие в этих изданиях незначительны: они культивируют образ «стильной девчонки», размещают рекомендации психологов, сексологов, визажистов, кулинаров, изобилуют рекламой косметики, одежды, аксессуаров, постоянно публикуют гороскопы и рассказы о жизни звезд. Некоторые издания (например журнал «Маруся») ведут активную переписку с читательницами, повторяя опыт «Работницы» последних советских лет. И стилистически, и содержательно эти издания заметно уступают своим предшественникам 1990-х. Что касается журналов для девочек младшего возраста (в частности «Принцессы», «Барби» и им подобных), то они ориентированы сугубо на развлечение и не побуждают своих читательниц к познанию мира или обсуждению его проблем.

Гендерная повестка, ее смысл и важность для девочек и девушек нового поколения в подобной печати практически не затрагиваются, реальные проблемы современного общества в ней обходятся стороной. Юных женщин не информируют ни о проблемах взросления, с которыми они неминуемо столкнутся, ни о жизни сверстниц в других странах, ни о тех возможностях гендерной помощи, которые предоставляют государственные и общественные организации. «Принцессы» и «подружки», счастливые обладательницы дешевой косметики и гостьи гламурных вечеринок, по сути обмануты этими изданиями, которые видят в девушках просто потребителей рекламы, приносящей прибыль.

Особняком стоят немногочисленные православные и прочие конфессиональные издания гендерной направленности («Ступени», «Сестра» и другие); в них продвигается религиозное видение места женщины в обществе и ее социального предназначения. В последнее время темы, сюжеты и образы из православных и иных конфессиональных СМИ все чаще проникают и в светский медийный дискурс общественно-политической направленности.ко коммерческие СМИ, в том числе женские, к религиозной проблематике обращаются значительно реже.

Новые лица российского феминизма

Тем не менее молодежная гендерная и феминистская повестка из российских СМИ не исчезла. В последние годы в России обозначился очевидный рост числа феминистских групп (и их веб-сайтов), участницы которых настроены гораздо радикальнее, чем их предшественницы двадцать лет назад. Впрочем, и в Европе происходит что-то похожее. Молодые феминистки как в России, так и на Западе, критикуют «фундаменталистов», проводят протестные акции, организуют выставки, выпускают многочисленные брошюры, ведут онлайн-дискуссии.

Одной из громких акций, объединивших женщин разных поколений, стала антипремия «ст года», присуждаемая в Рунете на протяжении уже пяти лет. Ее инициатором выступила инициативная группа «За феминизм», сайт которой (www.zafeminizm.org) хорошо известен всем, кто интересуется проблемой гендерной дискриминации в культурной и общественной жизни. Эффект антипремии трудно переоценить: несмотря на привычную апатию и безразличие к оценкам общественности, все номинанты, будь то политики, журналисты или шоумены, крайне болезненно реагируют на включение своего имени в список ее номинантов, тем более что вся процедура бесстрастно освещается в СМИ. Иначе говоря, расчет молодых феминисток оказался верным.

Нередко инициативы нового поколения становятся настоящим полем битвы. Характерный пример — скандал, который разгорелся весной 2017 года вокруг московского фестиваля «ФемФест». Концептуальная акция, которую организаторы самонадеянно и ошибочно назвали «первым феминистским фестивалем в стране» и о которой писали европейские СМИ, в России прошла практически не замеченной широкой публикой. Впрочем, не исключено, что ознакомление зрителей с реальной историей женского движения и стремление приобрести известность у себя дома не входили в планы организаторов. Возможно, их главной целью было желание показать, что в России есть «свой», доморощенный, феминизм, который, в отличие от женских групп и организаций, недавно организовавших массовые акции против зма Трампа в США и других странах мира, не интересуется ни политикой, ни социальными проблемами. Его цель — «создать атмосферу мира и единства на почве признания ценности каждого». Именно такая формулировка организаторов фестиваля тиражировалась в социальных сетях, провоцируя острую критику со стороны радикальных феминистских групп, часть которых попыталась принять участие в мероприятии, но получила отказ, а другая часть бойкотировала его идею изначально. Главный редактор портала «За феминизм» Наталья Биттен написала, что никому не известные авторы акции решили дискредитировать реальный феминизм и создать очередную ГОНГО[2]. Кризисные центры возмущались, почему московские власти, санкционировав этот фестиваль, не разрешают проводить митинги в защиту жертв семейного насилия или за равенство в оплате труда. Впрочем, все эти споры остались уделом пользователей достаточно узкого сегмента Интернета. Массовая же аудитория в те дни живо обсуждала другую новость, обошедшую все российские СМИ: некие молодые феминистки разместили на башне Кремля плакат, призывающий мужчин убираться из власти. Впоследствии фотография оказалась подделкой.

Тот факт, что на Красную площадь 8 марта 2017 года действительно вышли несколько активисток с постерами (в том числе журналистка «Новой газеты» Елена Костюченко), упоминался вскользь и никого не взволновал, тем более что участниц несанкционированной (в отличие от «ФемФеста») акции полиция хотя и задержала, но быстро отпустила. Главный же месседж, который восприняла аудитория, заключался в том, что феминистки создали фейк. Значит, скорее всего то, о чем они постоянно говорят, — тоже фейк, а в действительности нет ни дискриминации, ни тысяч жертв домашнего насилия, ни принуждения к замужеству и убийств чести на Северном Кавказе, ни мизогинии, агрессии и зма. Получается, что все это — выдумки неправительственных организаций, которые к тому же сотрудничают с иностранными партнерами, а следовательно, лишь вредят продвижению страны по избранному ею «особому пути».

На таком эмоциональном фоне информация о принятии правительством Российской Федерации Национальной стратегии в интересах женщин на 2017—2022 годы, в которой предлагалось разработать механизм преодоления неравенства в оплате труда, активизировать политическое участие женщин, улучшить охрану их здоровья и преодолеть гендерные стереотипы, совсем затерялась — несмотря на то, что над этим документом эксперты и активистки работали, убеждая и переубеждая чиновников, на протяжении нескольких лет. Коллективные усилия были направлены на восстановление того институционального механизма по улучшению положения женщин, который начал складываться в 1990-е при активном участии тысяч новых женских организаций, возникших во всех мегаполисах, многих малых городах и поселках России на волне демократизации.

Среди рекомендаций Стратегии было и преодоление стереотипных преставлений о женщине. Члены Совета по гендерному равенству при Министерстве труда и социального развития Российской Федерации, а также журналисты предлагали развить этот тезис, предложив государственную поддержку социально значимым СМИ, содействующим гендерному равенству и повышению осведомленности — прежде всего молодых людей — о его значении в общественной жизни. Пресса, по крайней мере та, которая еще помнит о своей основной функции — быть «сторожевым псом демократии», — привычно критикует все правительственные решения. Но не исключено, что в данном случае почти не замеченный документ позволит поддержать новые важные инициативы и предложить новые медийные проекты, в том числе для девочек-подростков и молодых женщин. Не вызывает сомнений, что тема девочек и девушек могла бы стать одной из ключевых основ для будущих рекомендаций к реализации Стратегии в целом. Это, кстати, позволило бы оценить и обобщить уже накопленный в городах России опыт работы со школьниками и студентами в области как медийной грамотности, так и гендерного просвещения. Скажем, практика работы Конгресса женщин Кольского полуострова и Ассоциации журналисток Кольского полуострова, Ассоциации журналисток Твери, межрегионального клуба «Журналистка», других общественных и медийных организаций могла бы подсказать оригинальные формы разговора с девичьей аудиторией и заинтересовать исследователей и гражданских активистов.

Модели новых СМИ для девочек и молодых женщин вот уже несколько лет привлекают студенток факультетов и отделений журналистики университетов, кое-кто из которых отважно создает собственные веб-сайты и стартапы. Стратегия помогла бы не только упорядочить эту работу, но и вывести ее на принципиально новый уровень — и, быть может, в конечном счете подойти к созданию серьезного издания для российских девочек и девушек, настоятельная потребность в котором пока не осознается в полной мере ни журналистами, ни гендерными исследователями, ни даже феминистками.