[стр. 39—48 бумажной версии номера]

Вопрос о создании сетей солидарности, способных существовать в условиях «режимов угнетения», неоднократно становился предметом внимания феминистской науки во всем мире[1]. В попытках справиться с разнообразными препятствиями, мешающими феминистскому объединению вокруг гендерных исследований, неизбежно обнаруживаются различия и разногласия, разделяющие феминистские сообщества. Что следует делать, если мы заинтересованы в выстраивании солидарности, способной выстоять против «режимов угнетения»? Возможность обсудить перспективы научного сотрудничества, реализуемого поверх границ, представилась нам на конференции «Девичество в эпоху перемен: гендерное равенство как культурная норма и социальная практика», состоявшейся в Москве 8 апреля 2017 года. На этом форуме были рассмотрены возможные пути преодоления институциональных, национальных и прочих преград, а также был поставлен вопрос о том, что для эффективного трансграничного взаимодействия в области исследований девичества и гендера специалистам требуется солидарность. Ранее мы писали о нашем собственном опыте локального активизма и о двойственной природе стратегии, которую необходимо избрать, чтобы сгладить шероховатости академического подхода, препятствующие включению гендерных исследований в академические программы[2]. В шведской университетской среде практика международного профессионального сотрудничества идеализируется, поскольку принято считать, что «интернационализация» говорит о высоких стандартах обучения[3]. Однако мы ощущаем потребность в критической оценке условий и возможностей продвижения феминистских исследований, которые возникают в условиях интернационализации при соприкосновении с различными «режимами угнетения».

Практические ситуации, рассмотренные на конференции в перспективе продвижения идеи научного сотрудничества, иллюстрируют возможность объединения усилий ученых «глобального Севера» и «глобального Юга». Мы опираемся на опыт работы различных сетей международной кооперации, объединяющих представителей феминистской науки и гражданских активистов, создаваемых посредством контактов между индивидами и сообществами как в заполярных областях, так и на экваторе с целью преодоления барьеров, которые устанавливаются академической средой и национальными режимами. Таким образом, нельзя сказать, что мы занимаемся своей работой «непонятно где». Филомена Эссед заметила как-то, что работа во имя социальной справедливости представляет собой определенного рода лидерство[4]. Мы согласны с ней — но как именно это можно воплотить на практике? В настоящей статье мы хотим еще раз указать на необходимость проанализировать наше собственное позиционирование и условия для дальнейшего движения вперед, рассматривая в данной связи сопутствующие стратегии, трудности и возможности.

Феминистские альянсы, преодолевающие границы

По мнению Чандры Талпад Моханти, именно сегодня, как никогда, сложно и важно создавать феминистские альянсы, пересекающие географические, культурные, социальные и религиозные преграды. Феминизм, как и любое политическое действие во имя социальной справедливости, должен выявлять их и пытаться преодолеть[5]. Моханти обращается к теоретическим наработкам марксистских, феминистских и постколониальных исследований, критически анализирует их, комбинируя друг с другом и дорабатывая. Результат своего труда она называет «феминизмом без границ», или «политикой солидарности». Финальной целью разработки этой доктрины выступает «деколонизация» научного знания — в особенности тех его сегментов, которые генерируются западными феминистками из белого среднего класса, — и критика капитализма. Без упразднения социальных и политических барьеров реализовать политику солидарности невозможно.

Для феминизма солидарность оставалась ключевым понятием на протяжении всей его истории; кроме того, это один из немногих концептов, пока еще не присвоенных и не переосмысленных неолиберальной философией. На Форуме гендерных исследований, который действует в Университете Средней Швеции, мы попытались проработать это понятие, задавшись вопросами о том, есть ли иные способы смотреть на вещи и применимо ли наше видение к другим сообществам. Нам хотелось узнать чужие истории, но при этом важно было разобраться, хочет ли рассказчик в свою очередь выслушать нашу историю. Мы желали понять, в чем состоит разница ситуаций, когда мы продвигаемся в одном направлении и когда идем вместе[6]. Разговор, участники которого готовы слушать друг друга открыто и непредвзято, выступает формой социального взаимодействия, альтернативной неолиберальному вождизму[7]. Солидарность, способная преодолевать режимы неравенства, должна быть основана только на диалоге. Идея феминистской солидарности предполагает, что сторонники разных вариантов феминизма, разделенные социально-политическими барьерами, должны иметь возможность отстаивать и защищать не только собственные права, но и права других. На нас как на феминистках лежит обязанность не только приближать лучшее общество будущего, но и заботиться о совершенствовании нынешнего общества. Иначе говоря, мы должны действовать здесь и сейчас, выступая против индивидуализма и избыточной конкуренции, против зма, расизма и фашизма, а также нарушая стабильность и безусловность существования сообществ, воспроизводимых «режимами угнетения».

Мы хотим верить, что феминизм еще способен предоставлять основу для создания альянсов, которые могут противостоять «режимам угнетения». Но это не означает, что нам надо стремиться к созданию монолитного и единого феминистского сообщества. Читая рассказ Моханти о том, как ее работы принимались или переводились за границей, можно увидеть различия в «режимах неравенства», доминирующих в различных местах — в Швеции, Мексике и Палестине[8]. В каждой из этих стран интерес к работе Моханти был обусловлен желанием взглянуть на проблематику господства и сопротивления глазами женщин из иммигрантских, «коренных» и/или «цветных» сообществ, поскольку все упомянутые группы играют ключевую роль в практике радикального феминизма. Но в каждом случае эти три компоненты образовывали различные комбинации: в Швеции это была дихотомия «расизм / антикапитализм и рабочее движение», в Мексике — «колониализм и расизм / субъектность коренного населения», в Палестине — «колониализм / воинствующий местный феминизм»[9]. Наша задача заключается в том, чтобы вскрыть и упразднить те практики, посредством которых мы сами «колонизируем» и объективируем наши отличающиеся друг от друга истории и культуры, играя на руку проводникам господства и доминирования.

По утверждению Моханти, в случае Швеции «системный анализ доминирования и сопротивления», который служит «ключевым элементом радикального феминизма», сосредотачивался на изучении дихотомии «расизм / антикапитализм и рабочее движение». Здесь усилия феминистского движения были направлены на уточнение концепта гендерного равенства, в первую очередь применительно к рынку труда. В нашей собственной исследовательской работе мы постарались конструктивно переосмыслить шведский стандарт гендерного равенства, имея в виду, насколько важно не допустить превращения этого достижения в данность, «очевидную вещь» и продолжать воспринимать его в качестве единственной темы для политических баталий[10].

Более того, зачастую на Швецию ссылаются как на образец успешного «государственного феминизма». Однако ориентированные на борьбу с расизмом исследовательницы-феминистки Дайан Мулинари, Ирэн Молина и Паулина де лос Рейес подвергли критике тезис о «государстве, которое благоприятствует женщинам», поскольку оно лояльно в основном к белым женщинам из среднего класса, и доказали, что государство всеобщего благоденствия одаривает женщин своими милостями далеко не в равной степени. При этом стоит заметить, что феминистские и гражданские настроения коренного народа саами не учитываются ни защищающим женщин государством, ни антирасистским феминизмом. В данном плане Моханти сравнивает Швецию с Мексикой и Палестиной, где феминизм коренного населения стал определяющим фактором «феминистского» ландшафта внутри страны[11]. Нежелание знать, как сегодня живут саами, даже при условии признания их национальной идентичности в качестве неотъемлемой составляющей шведского общества, заслуживает феминистской критики. Как утверждают Ина Кнобблок и Рауна Кукканен, «критический анализ расизма и колониализма должен стать интегральной частью теории и практики феминизма»[12]. В процессе нашей работы мы приняли участие в нескольких проектах по деконструкции основанной на гегемонии шведской модели феминизма и гендерного равенства. В этих проектах идеи солидарности активного академического сообщества обретали практические основания. Эссед подчеркивает, что в научной работе приверженность идее социальной справедливости требует от ученого определенной настойчивости[13]. Справедливость не утверждается «сама собой», поскольку зачастую базовые сообщества в ней не заинтересованы. Именно так обстоит дело с проблемами коренного населения в шведском контексте. Также Эссед отмечает, что в поле антирасистской деятельности должны оказаться и чернокожие женщины-ученые.

Форум гендерных исследований, функционирующий в Университете Средней Швеции представляет собой пространство саморефлексии. Надо сказать, что это очень амбивалентное место[14]. С одной стороны, это обособленный уголок, где исследовательницы-феминистки могут ощущать себя предельно комфортно, но, с другой стороны, именно в его стенах мы должны упорядочивать весь массив наших гендерных и феминистских штудий. Это место удобно именно потому, что по многим вопросам собирающиеся здесь специалисты изначально единодушны; но в то же время не стоит забывать, что избыточное согласие ликвидирует сомнение и поэтому может оказаться непродуктивным. Порой мы рассуждаем о Форуме как об «инклюзивной среде», но не исключено, что за этой инклюзией стоит избыточная гомогенность нашего собственного сообщества. Учреждение подобных пространств в университетских стенах было обусловлено появлением таких групп женщин, которые сочли для себя приемлемым пребывание в академической среде, где преобладают мужчины[15]. Кстати, именно последнее обстоятельство продолжает поддерживать «адекватный» образ университетского специалиста, занимающегося сегодня проблемами феминизма: это прежде всего белый представитель среднего класса[16]. В связи с этим необходимость пересмотреть сам способ подачи информации о победах феминизма в академической среде не вызывает сомнений[17]. Ранее мы уже говорили о потребности в непрерывном анализе протекающих в академической среде процессов, которые, с одной стороны, создают привилегированные позиции для одних специалистов, а с другой стороны, обрекают на маргинализацию тех, кто изучает гендерные проблемы на регулярной основе[18]. Проблема в том, что слишком многие из совершаемых нами рутинных действий предполагают следование определенным гласным или негласным правилам.

Деконструкция господствующих интеллектуальных традиций и практик, предпринятая, в частности, и с феминистских позиций, оказалась полезной, поскольку позволила изобличить гегемонистские схемы социального пространства и проанализировать оформление гендерных режимов власти через их соотношение с культурой, государством, колониализмом. Занятия гендерными исследованиями в условиях «режимов угнетения» и в трансграничном масштабе помогли нам вновь переосмыслить то, что казалось само собой разумеющимся, укрепляя тем самым позиции феминистской науки в наших университетах. Приходя к осознанию, что открытость феминистского сообщества в стенах академии может оказаться мнимой, мы вынуждены ставить вопросы о том, что же именно нас ограничивает и как можно избавиться от этих ограничений. Как говорит Сара Ахмед, нам надо обнажить те преграды и сдержки, которые мешают нашей институциональной жизни, и лишний раз напомнить себе, что обретенное нами комфортное положение в академической среде не должно позволить нам забыть, какими неимоверными трудами оно изначально создается и поддерживается[19]. Важно, чтобы мы как ученые не игнорировали подобные ограничения, равно как и не забывали о возможностях, предоставляемых институциональной феминистской платформой. Иначе говоря, нам следует искать пути, двигаясь по которым, мы сумеем перенести феминистские пространства за пределы университетской среды и за национальные границы.

О противодействии национализму с феминистских позиций

Нынешний натиск неолиберального капитализма в альянсе с национализмом, антифеминизмом и расизмом угрожает (хотя и в различной степени) разным регионам нашей планеты, что влечет за собой возникновение параллельных, но локализованных очагов сопротивления. На текущий момент наибольшие опасения вызывает подъем национализма, охвативший весь мир. Популизм правого толка и социальный консерватизм в Европе, России, США и других местах питаются страхами, связанными с наплывом мигрантов и экономической нестабильностью, равно как и беспокойством, вызываемым сдвигами в гендерной, сексуальной и семейной сферах. Например, в Венгрии последние из упомянутых вопросов существенно сказались на риторике и политике правящей партии[20]. Само по себе негативное восприятие идей феминизма и гендерного равенства — явление не новое, но тенденции последних лет позволяют говорить о новом этапе многолетней «культурной войны», укрепляющей прежние или даже создающей новые «режимы угнетения». Исследователям, занимающимся гендерной проблематикой, а также представителям феминистской общественности необходимо реагировать на новые веяния. Об активизации «режимов угнетения» свидетельствуют персональные гонения на ученых, сокращение финансирования гендерных исследований, попытки обвинить гендерную науку в «идеологической предвзятости», губительной для благосостояния и гармонии общества. Одновременно мы наблюдаем процесс кооптации гендерной проблематики в политическую риторику противников гендерного равенства: например, националисты, которые действуют против женских интересов, зачастую с выгодой для себя используют гендерный дискурс[21]. Учитывая это, мы считаем необходимым критическое переосмысление и деконструкцию намечающегося сращивания националистического и гендерного дискурсов. Адекватное реальности понимание современных процессов требует выхода за рамки нации и национальной идентичности.

По нашему мнению, принципиальная задача гендерных исследований состоит в том, чтобы генерировать новые проекты, видения, идеи, описывающие альтернативные сценарии экономического и социального будущего, в котором не будет национализма и других «режимов угнетения». Особенно важно заниматься этим сегодня, когда социальная сегрегация и классовое неравенство становятся все более заметными[22]. Гендерные исследования внесли огромный вклад в демонстрацию того, как националистический дискурс производит и поддерживает «режимы угнетения»[23]. А на дальнейшие его перспективы красноречиво намекает Моханти: «Давайте подумаем, что произойдет, когда политически активные феминистские сообщества “глобального Юга” и “глобального Севера” переосмыслят свой локальный опыт и сформируют на его основе трансграничную феминистскую солидарность»[24].

В феминистской эпистемологии, развиваемой, в частности, Моханти, мы видим проект, нацеленный на помощь женским и прочим внепарламентским группам в обретении «освобождающего знания»[25]. Одним из этапов на пути к такому знанию выступает маркирование тех областей, где происходит освобождение, то есть раскрытие множественных локальных противостояний «режимам угнетения», одновременно развивающихся в разных точках. Таким образом, оперируя в рамках описанной эпистемологии, мы должны будем перешагивать через границы: только так можно объединить различные позиции, программы и сформировать новое знание. Конечно, стоит иметь в виду, что работа по «деколонизации» теорий и концептов не всегда приносит желаемый результат, но делать ее необходимо. Именно этим и занимается Форум гендерных исследований Университета Средней Швеции, объединяя под своей эгидой широкий спектр трансграничных сетевых организаций феминистского толка. Среди наших инициатив по укреплению женской солидарности: попытки преодоления разногласий по значимым для феминизма и одновременно глобальным вопросам, например о насилии в отношении женщин; борьба за устранение внутринациональных барьеров в ходе переосмысления «государственного феминизма» в Швеции; опыт «кочевой» исследовательской работы, посвященной бытованию гендера в различных национальных контекстах, в частности в Южной Африке и в Швеции.

Благодаря нашим коллегам из России, Венгрии и Турции, мы осознали, что в идущей ныне борьбе за дискурсивно-материальную власть нам следует пользоваться собственным институциональным положением и, опираясь на него, создавать пространства, которые существуют поверх «режимов угнетения». По нашему мнению, один из способов укрепления солидарности против подобных режимов и высвобождения из пут гегемонии государственного феминизма предполагает распознавание, определение и совместное использование всех имеющихся в нашем распоряжении возможностей — например, институционализации и доступа к ресурсам. Сказанное означает, что сети солидарности не должны ограничиваться только связями и обменами между признанными исследовательскими центрами, которые обладают статусом и ресурсами, поскольку в таком сотрудничестве зачастую воспроизводится институционализированный гегемонистский феминизм.

Всякое локальное противостояние частным «режимам угнетения», безусловно, имеет значение, но его важность падает, когда нужно бросить вызов более масштабным процессам, стоящим за частным конфликтом[26]. Исходя из этого мы намерены отказаться от бинарного подхода к политике, предполагающего, что она бывает только глобальной или местной, центральной или периферийной, и вместо этого попробовать перейти к созданию «цепочек эквивалентности»[27], которые свяжут усилия сторонников феминизма во всем мире. Разумеется, разнообразные преграды могут углублять различия между нами, препятствовать политическому объединению и мешать выявлению сходства между обособленными пространствами и формами угнетения[28]. Мы убеждены, что основой солидарности поверх «конфликтных локаций и спорных исторических контекстов» выступают «политические связи, которые мы налаживаем между различными площадками противостояния»[29]. Чтобы углубить наше понимание сложностей, проблем и возможностей, сопутствующих борьбе с различными «режимами угнетения», мы нуждаемся в большем количестве компаративных обсуждений, которые касались бы взаимосвязей не только между различными формами угнетения, но и между разными формами сопротивления и борьбы.

В заключение мы хотели бы вновь обозначить две взаимосвязанные задачи, стоящие перед академическим активизмом. Во-первых, мы можем «деколонизировать» феминистские исследования и теорию феминизма, если будем противостоять релятивизму и постоянно пересматривать наши собственные базовые предпосылки. Во-вторых, мы можем еще более эффективно тратить имеющиеся у нас ресурсы — время, свободу слова, денежные средства — на публикации и мероприятия, способствующие «деколонизации» феминизма.

Перевод с английского Екатерины Захаровой