[стр. 72—94 бумажной версии номера]

 

История интернета? Нет, история «-нета»!

 

Кажется очевидным, что интернет – это глобальная сеть. Есть два способа описания того, как устроена эта глобальность: это свойство самого интернета как технологии и среды распространения данных; и это один из эффектов, создаваемых интернетом и коммуникацией [1], наряду с децентрализацией управления, «уплощением» организаций, гармонизацией человека. Поскольку статья посвящена истории интернета, а не его эффектам, обратимся к первому способу. Есть два обозначения интернета, которые используются как синонимы: «интернет» и «веб», то есть WWW – по крайней мере в тех случаях, когда речь идет о компьютере. Первое обозначение указывает на технологический компонент интернета: соединенные друг с другом компьютерные сети, interconnected networks [2]. Каждая такая сеть расположена в конкретном месте, замкнута – то есть локальна. Соединение огромного количества локальных сетей по всему земному шару дает в сумме глобальность.

Веб устроен более сложным образом. Рассмотрим это на примере одного повседневного действия. Мы открываем браузер, вбиваем в поисковую машину Google слово «фейсбук», щелкаем на первую ссылку в выдаче и попадаем в ленту социальной сети. Попробуем перечислить всех участников этой операции. Во-первых, алгоритмы поисковой машины, спроектированные разработчиками из разных стран, живущими в Америке, сформировали выдачу в ответ на запрос. Во-вторых, сама страница google.ru подгружается с ближайшего сервера «Google», расположенного у одного из провайдеров в вашем городе и установленного в рамках программы «Google Global Cache». В-третьих, страница Facebook – она загружается и с американских серверов компании (Калифорния), и с «промежуточных» серверов, где хранятся статичные и часто востребованные данные. В моем случае это был сервер в Ирландии. Это верно только в день проверки; расположение «промежуточного» сервера может отличаться от случая к случаю. В-четвертых, доменные адреса google.ru и facebook.com работают благодаря организации ICANN, управляющей глобальной таблицей соответствий буквенных и IP-адресов веб-страниц и расположенной в Калифорнии. В-пятых, IP-адреса были выданы компаниям «Google» и «Facebook» региональными интернет-регистраторами. Адрес .com выдан организацией ARIN, она находится в штате Виргиния. Адрес .ru выдан RIPE, это Нидерланды. Можно и дальше перечислять участников (протокол HTTP, браузер, политика маршрутизации и так далее), но для нашего рассуждения хватит и тех, что были названы.

С одной стороны, это похоже на глобальность. В одном действии оказываются соединены семь разных мест и восьмое – то, где находится пользователь. Однако глобальность предполагает отсутствие мест. А мы видим, наоборот, связи между местами и акторами, действующими на разных уровнях пространства и времени [3]. ICANN – глобальная организация, то есть ее зона ответственности и интересов весь земной шар. RIPE работает в 76 странах. А ваш провайдер может быть как федеральным, если это «Ростелеком» или МТС, так и городским.

«Является железная дорога локальной или глобальной?» – спрашивает читателя Бруно Латур в книге «Нового времени не было» [4]. И отвечает: «Ни то и ни другое. Она локальна во всех точках, вы всегда обнаруживаете шпалы, железнодорожников, иногда вокзалы и автоматы для продажи билетов». Только куда надо смотреть, чтобы увидеть «шпалы» интернета?

В одной из статей этого номера «Неприкосновенного запаса» Кевин Дрисколл и Камилла Палок-Берже замечают, что «сеть сетей» – это рекурсивная головоломка без начала и конца. Взаимосоединенные сети выглядят как единый вездесущий объект – «Интернет» в единственном числе и с большой буквы. Глобальность будто бы свойственна «Интернету» по природе. Как любая «естественная» идея, она оказывается влиятельной и порождает способы описаний и программы действий. Проект в области онлайн-образования Coursera, запущенный в 2011 году, заявлял, что теперь любой житель Африки или человек из американской глубинки, у которого нет денег на образование в университетах «Лиги плюща», сможет слушать курсы Гарварда бесплатно. Исследователи из Массачусетского технологического института (MIT) провели четырехлетнее исследование и показали, что слушатели онлайн-курсов – это жители так называемых развитых стран, а нередко и сами студенты или выпускники «Лиги плюща» [5]. И это всего лишь один из примеров, как идея глобальности интернета становится частью вполне материальных объектов, таких, как офис Coursera.

Чтобы выйти из «зоны поражения» идей глобальности и единого интернета, Дрисколл и Палок-Берже предлагают обратиться к истории сетей (nets) и пользовательского опыта. Это ход в духе культурной истории технологий [6]. В центре такого подхода – пользователь, его действия и опыт. Для истории сетей имеет значение только то, что было непосредственно связано с пользователем. Но в этом случае мы рискуем потерять из виду интернет в его комплексности. Я предлагаю другой подход, основанный на теории инфраструктур. В истории интернета были объекты, достаточно хорошо различимые – сети. В отличие от Дрисколла и Палок-Берже, в тексте которых сеть (the Net) – это уровень анализа, я имею в виду сети в буквальном смысле: рунет, тонéт [7] (томская сеть), евронет (европейская сеть) и другие. Каждая такая сеть состоит из различных компонентов. Разумеется, пользовательские практики – один из них. Другие – инфраструктура, веб-сайты, управление, национальная и/или языковая идентичность и так далее. Сеть локализована в пространстве, офлайновом (если это провода), онлайновом (если сайты) или в обоих; локализована во времени. Понятая так, сеть бросает вызов идее глобальности интернета. Проще говоря, интернет теперь можно изучать. Масштаб сети – это эмпирический вопрос, а не свойство непонятной природы, каким была глобальность. Чтобы определить масштаб, нужно установить, из каких компонентов состоит сеть и каков масштаб каждого из них.

В этом тексте я постараюсь продемонстрировать продуктивность предложенного подхода. Сперва я представлю область исследований истории интернета, чтобы очертить контекст моей работы, а затем обращусь к полевым данным из истории тонéта, томского интернета – или, вернее, «-нета» – и к тем ингредиентам, из которых тонéт состоял. Отмечу, что исследование еще продолжается, и в этом тексте я не берусь представить окончательные результаты – скорее, хочу предложить направление дальнейшей работы в полемике с другими статьями из подборки.

 

Три направления истории интернета

 

Если вы откроете статью «Интернет» в «Википедии» на любом языке и перейдете в раздел «История», вы увидите следующее описание: сперва были финансируемые американским государством исследования и разработки в области компьютерных сетей (1960-е); затем появилась сеть университетов и организаций ARPANET (1969); потом Национальный научный фонд США запустил собственную сеть NSFNet (1984), через шесть лет она победила ARPANET; в 1991 году стал доступен WWW, в 1993-м появился первый браузер – и все, дальше сегодняшний день. Эту версию истории создала Джанет Эббот в книге «Inventing the Internet» [8]. В описании Эббот есть два аспекта, спор с которыми предопределил направления интереса историков интернета. Во-первых, получается, что интернет придумали в США. Сперва «интернетом» называли ARPANET, а потом, когда сеть NSFNet начала расти и по числу пользователей, и по объемам передаваемого трафика, наименование «интернет» перешло к ней. Во-вторых, это история технологий и политики, с ними связанной, а не контента, способов организации данных или опыта пользователя.

Споря с Эббот, исследователи обращаются к этим двум темам: как были устроены компьютерные сети за пределами США – и за пределами ARPANET внутри США и какие другие составляющие, кроме собственно технологий, есть в истории сетей. Тексты из области internet histories можно сгруппировать в три кластера сообразно тому, как исследователи концептуализируют интернет: как технологию, как контент и социальное пространство и как локальный пользовательский опыт [9]. Или – как технологию, контент и пользовательские практики и как объект управления [10]. Я представлю один из кластеров – историю интернета как технологии/инфраструктуры.

 

История интернета как технологии/инфраструктуры

 

Работы об истории интернета как технологии посвящены реконструкции социального формирования технологических решений, политикам стандартизации и механизмам управления [11]. Сюзан Ли Стар и Карен Рухледер в одном из текстов, значимых для инфраструктурной теории, указывают, что инфраструктуры формируют практики пользователей и одновременно подвергаются изменениям под воздействием этих практик, а также зависят от усилий по стандартизации [12]. Значимое свойство инфраструктур – в повседневной жизни они остаются невидимыми. Когда мы включаем свет, мы не думаем об электропроводке, лампочке, типе цоколя, электриках и линиях электропередач. Свет просто загорается. Более того, если инфраструктура оказывается видимой, значит, что-то пошло не так. Вслед за Стар исследователи обращают внимание на то, как инфраструктура делается невидимой, каковы социальные и политические последствия этой невидимости и в каких случаях элементы инфраструктур становятся заметными.

«Если мы хотим понять природу инфраструктуры, мы должны проследить последовательность решений политического, этического и социального характера, принимаемых создателями и операторами этой инфраструктуры» [13].

Важно заметить, что для Стар инфраструктура – это метод исследования, а не объект мира. Классический пример – пандус на лестнице и сама лестница. Для людей со здоровым опорно-двигательным аппаратом лестница является инфраструктурой, но для тех, кто передвигается на инвалидной коляске, она становится препятствием – а инфраструктурой ее делает пандус. С этим подходом работают, например, исследователи политики алгоритмов, показывающие, как алгоритмические расчеты, используемые поисковыми машинами, новостными лентами и контекстной рекламой, могут нарушать конфиденциальность и закреплять перекосы, существующие в обществе [14].

Другой подход наследует работам Томаса Хьюза в области истории социотехнических систем [15]. Системный подход позволяет увидеть единство социального и технического: проводов, организаций, научных компонентов (книг, статей, программ обучения в университетах) и законов. По Хьюзу, технологические системы состоят из компонентов и социально сконструированных, и формирующих социальное [16]. Но, несмотря на попытки объединить социальное и техническое, способы анализа, предложенные Хьюзом и другими исследователями, сохраняют границу между ними. Техническое в их описаниях социально сконструировано, а затем, уже окрепнув, оно влияет на социальное – то есть дуализма преодолеть не удается.

«Предполагается, что есть два класса феноменов: с одной стороны, технологические системы в смысле систем артефактов, которые [...] требуют определенной формы организации; с другой, – социальные системы в смысле организаций, которые создают определенные технологии и постоянно адаптируют их под собственные оперативные стратегии» [17].

К области исследования инфраструктуры интернета можно отнести работы по истории отдельных сетей в США [18], Италии [19], нидерландском городе Лейдене [20] и другие. Есть и более масштабные исследования – например, книга Николь Старосельски о подводных кабелях, обеспечивающих глобальную связность инфраструктуры интернета [21], или книга Саймона Марвина и Стивена Грэма о роли сетевых инфраструктур в жизни города [22].

Несмотря на то, что не все из этих исследований работают напрямую с подходом Хьюза, они разделяют несколько базовых предположений: сеть состоит из социального и технического; исследование начинается с внимания к «технологическому ядру», то есть к проводам, роутерам, столбам и канализации; интересна история сети как объединения элементов в целом, а не одного элемента в отдельности.

Исследователи истории интернета обращаются к истории сетей в разных странах. Так, Эден Медина описывает историю сетевого компьютерного проекта Cybersyn в Чили [23]. Проект придумали в 1971 году, когда ARPANET только появился. Cybersyn не пережил политического переворота в стране, но это не уменьшает его значимости: идеи, наработки и практики использования перешли в другие технические и сетевые проекты в Чили. Кевин Дрисколл и Джулиан Мэйланд рассказывают историю французской сети Minitel, которая появилась без связи с ARPANET-инфраструктурой [24]. Бенджамин Питерс пишет об истории советского проекта общенациональной сети ОГАС [25]. Манифестом исследований истории сетей в разных странах можно считать предисловие к сборнику «The Routledge Companion to Global Internet Histories»:

«Интернет следует изучать вместе с разнообразными культурами его использования, которые в значительной степени зависят от языка, культуры и географического положения. Наша гипотеза такова – после получения столь подробной и разнообразной картины интернета можно будет составить более глубокое представление о глобальном или международном характере технологии с помощью так называемого “глокального” (или глобального/локального) воображаемого [imaginaries]» [26].

В своем рассуждении об истории интернета в Томске я опираюсь на подход Томаса Хьюза, несколько модифицированный под размер Томска. В буквальном смысле: Хьюз писал о больших технологических системах, например, об электрической сети в конкретной стране. Если взяться за объект меньшего размера, не все категории системного подхода будут работать. Например, проблематично становится определить границу системы и внешней среды. Поэтому исследования инфраструктуры служили мне в большей степени методологическим указанием, нежели языком описания в полном смысле.

 

История интернета в СССР и России

 

 

Провода

 

Прежде, чем перейти к рассказу о Томске, нужно поместить Томск в контекст истории интернета в СССР и России – чтобы проследить связь интересующей нас инфраструктуры с хронологически предшествующими ей социотехническими системами.

История компьютерных сетей в СССР начинается в 1952 году, когда в Институте точной механики и вычислительной техники АН СССР заканчивают разработку первого советского компьютера – БЭСМ, Большой (или Быстродействующей) электронно-счетной машины. Вячеслав Герович [27] и Бенджамин Питерс [28] утверждают, что обсуждения проектов по созданию сети ЭВМ началось во второй половине 1950-х. В 1959 году автор первого советского учебника по информатике, инженер-полковник Анатолий Китов, написал генеральному секретарю ЦК КПСС Никите Хрущеву письмо с проектом создания общенациональной компьютерной сети. Китов предлагал автоматизировать управление хозяйством СССР с помощью сети вычислительных центров, чтобы использовать «главные экономические преимущества социалистической системы: плановость экономики и централизованность управления». Руководство страны заняло двойственную позицию: автоматизация представлялась решением многих экономических проблем, при этом она повлекла бы значительное сокращение управленческого аппарата. После долгих обсуждений второе соображение взяло верх, проект Китова был отклонен, а сам он – исключен из партии. Вторую попытку предпринял директор киевского Института кибернетики Виктор Глушков. Он заручился поддержкой заместителя председателя Совета министров Алексея Косыгина и вместе с коллегами разработал проект ОГАСа – Общегосударственной автоматизированной системы учета и обработки информации. У системы было несколько задач: автоматизация процесса сбора, обработки и передачи первичных экономических данных для избегания подтасовок; контроль над производством, выплатой зарплат и розничной торговлей; замена бумажных денег на электронные для исключения воровства и взяточничества; управление рабочим временем и так далее. Этот проект встретил ожесточенное сопротивление со стороны руководителей нескольких министерств и не получил финансирования. Вместо этого каждое министерство создавало свои вычислительные центры, которые использовали несовместимые аппаратные и программные средства и не были связаны в единую сеть. Таковы, например, сеть филиалов Академии наук или Автоматизированная система плановых расчетов Госплана.

Кроме того, в 1967 году коллегия Министерства радиопромышленности СССР приняла решение запустить в массовое производство копию ЭВМ IBM/360 и остановить разработки советских компьютерных систем, которых в тот момент насчитывалось несколько десятков. Одной из причин называли совместимость – советские компьютеры разных серий были несовместимы друг с другом. Это решение вызвало протесты в среде компьютерных инженеров. Однако, несмотря на их недовольство, министерство настояло на своем [29].

История интернета и компьютерных сетей в городах России начинается сравнительно поздно, в 1990 году. Тогда в Москве появилась первая компьютерная сеть РЕЛКОМ [30], начали работать первые нестоличные провайдеры, в Новосибирске открылся первый узел сети ФИДО [31].

Вторая особенность истории интернета в России – довольно долго компьютерные сети оставались без государственного присмотра. 1990-е были непростым временем, и федеральным властям было попросту не до того, чтобы следить за развитием новой небольшой отрасли. Программа СОРМ, позволявшая ФСБ иметь доступ к провайдерскому оборудованию, появилась в 1998 году, первый федеральный закон, посвященный интернету, – в 2003-м.

По словам моих информантов, в 1990-е не было государственного надзора и за лицензиями на оказание услуг в сфере связи. Взаимодействие провайдеров и городских или областных администраций, порядок размещения кабелей и элементов инфраструктуры в городе, создание веб-сайтов, авторские права и многое другое – все это не было регламентировано ни на федеральном, ни на областном и городском уровнях.

Таким образом, в 1990-х интернет появлялся и распространялся без связи с предшествующей общенациональной инфраструктурой и без нормативных предписаний и правовой базы, спущенных сверху, – как бы заново в каждом городе. Инфраструктура интернета, медиа-среда, пользовательские практики, значительно отличались между городами. Это разнообразие вырастало из отношений, возникавших между участниками интернета – ранними провайдерами, телефонистами, городской властью, группами пользователей, создателями сайтов и сервисов, – оно было связано с инфраструктурными и географическими особенностями города и так далее. Это существенный аргумент в пользу подхода, предлагающего обратиться к истории конкретных сетей в конкретных городах, а не к более масштабной истории (в рамках страны и так далее), как делают другие исследователи истории технологий [32], социотехнических систем [33] и интернета.

 

Рунет и другие «-неты»

 

Интернет в России называется «рунет». Мы знаем это из сериала Андрея Лошака, знаем из обсуждений закона «о суверенном рунете» и так далее. Однако я поместил это слово в кавычки, чтобы указать на его проблематичность. Сначала так называли российский сегмент интернета, выделенный техническим образом, затем – некоторые русскоязычные сайты, а в последние годы – просто весь российский интернет. Исторически рунет был связан с передовыми журналистскими, писательскими, политическими и гуманитарными проектами [34]. Кроме того, рунетом называли деятелей, сайты и сервисы не из всех частей страны. Например, сайты на национальных языках не считались рунетом. Григорий Асмолов и Полина Колозариди показали, как менялось воображаемое (imaginaries) рунета с момента его появления и до наших дней, какие акторы были вовлечены в конструирование рунета, какие метафоры они использовали [35]. Таким образом, рунет не равен интернету в России.

Как мы узнали во время экспедиций клуба любителей интернета и общества [36], одновременно с рунетом в разных городах и республиках России были свои «-неты», мало связанные с тем, что происходило в рунете.

В Томске был тонет – городская сеть, основанная на соглашении провайдеров об обмене трафиком. Похожую сеть уже в конце 2000-х открыли в Нижнем Новгороде, она называлась «Нижегородское кольцо». А если в городе был один провайдер, как до 2004 года в Переславле-Залесском, тогда его сеть автоматически являлась городской – просто потому, что других в этом городе не было. Такие сети сетей можно назвать сегментом интернета в техническом, инженерном смысле, потому что они предполагают собственные правила маршрутизации. Это «-неты» с инфраструктурным основанием.

Были сегменты интернета и в символическом смысле. Например, татнет – сайты для татар или на татарском языке. Это пространство ни формально, ни технически не располагалось в Татарстане. Но, если посмотреть на географию сайтов, которые участвовали в конкурсе «Звезды Татнета» – главном смотре сайтов, входящих в татнет, – мы увидим, что чуть больше 90% из них находятся в Татарстане [37]. Кроме татнета, существовали башнет [38], удмнет [39], якнет и многие другие. У этих «-нетов» основание языковое/национальное.

Были также попытки создать «-неты» с городской локализацией. Таковы новонет в Новосибирске, краснет в Красноярске и другие. В этих городах нет собственных языков или национальной специфики, как в Башкирии или Татарстане, нет и инфраструктурного основания. Городские «-неты» – это совокупность сайтов, связанных с конкретным городом и объединенных только этой связью.

Далеко не в каждом городе были свои «-неты». Вопрос, почему где-то «-неты» появились, а где-то нет, – предмет отдельного исследования.

В следующей части статьи я представлю историю тонета и его компонентов. Сперва я коротко расскажу о каждом из первых провайдеров, затем – об их соглашении, ставшем инфраструктурным основанием тонета, о томском вебе, о домовых сетях и о пользователях.

 

Томский интернет. Действующие лица

 

Интернет в Томске появился 19 августа 1991 года [40], в день путча [41]. Первый провайдер назывался МПЭКС – «Малое предприятие электронных коммуникаций и связи». Его основатели – трое инженеров, сотрудники телефонного оператора «Томсктелеком». В 1993 году МПЭКС получил инвестиции от компании «Круг и Ко». Последняя открыла электронную биржу и нуждалась в канале связи с партнером в США. Тогда же провайдер сменил название на CISA – «Коммуникационно-информационное сетевое агентство» [42].

В 1991-м и 1992 годах к интернету подключаются университеты – Томский государственный (ТГУ) и Томский государственный университет систем управления и радиоэлектроники (ТУСУР). В каждом из них открывается подразделение по интернетизации и информатизации. Дальше нас будет больше интересовать интернет-центр ТГУ. Он появился в 1995 году и первую технику получил от томского филиала компании «Deloitte & Touche», отделом информатизации которого руководил тот же человек, который за два года до этого направил инвестиции в МПЭКС. В 1995 году интернет-центр получил грант от Российского фонда фундаментальных исследований на строительство сетей организаций образования и науки, в 1998 году – грант от фонда Сороса на покупку техники и обустройство компьютерного зала с доступом в интернет, открытого для всех студентов ТГУ.

В 1992 году открылась фирма «СТЭК», за несколько лет ставшая крупнейшим в городе розничным продавцом компьютерной техники и комплектующих. В этом же году сотрудники «СТЭКа» построили сеть для томских филиалов «Сбербанка». В 1995 году «СТЭК» запустил масштабный проект – оптоволоконную сеть «Магистраль». Как было сказано на сайте проекта, «для создания собственной инфраструктуры передачи данных и предоставления высокоскоростного доступа в интернет корпоративным клиентам». К 1997 году завершено строительство «скелета» сети (при участии ТГУ).

В 1996 году появился провайдер «Томика». Название – сокращение от «ТомИКА» – «Томское информационно-коммуникационное агентство». В первые годы его клиентами были в основном фирмы.

Телефонный провайдер «Томсктелеком» стал предоставлять доступ в интернет только в 1997 году. Этот факт важен для дальнейшего повествования.

Я не упоминаю многих других участников раннего интернета в Томске. Даже в первые годы в городе было больше провайдеров, больше университетских центров и больше имен, которые стоило бы указать. Однако, если перечислять всех, читатель неминуемо запутается, да и ограниченный объем статьи заставляет фокусировать внимание на отдельных сюжетах. Не стоит думать, что компании и персоны, оставшиеся за пределами моего списка действующих лиц, не имели значения сами по себе – только необходимость рассказать историю в сжатом виде заставляет меня упоминать одних и «забывать» о других.

 

«Замкнутый, как колобок, тонет»

 

В 1998 году томские провайдеры и университеты договорились об обмене трафиком, и появился тонет – томский сегмент интернета. Это решение было нетривиальным. В 2000-е обмен трафиком становился, как правило, предметом споров между провайдерами.

В те годы пользователи оплачивали входящий и исходящий трафик. Сайты и сервисы, которые находились в локальной сети провайдера, для абонентов этого провайдера не тарифицировались. Как объясняли мне информанты, провайдеру внутренний трафик ничего не стоит, поэтому и с пользователей они денег не брали. И, когда все провайдеры Томска заключили пиринговые соглашения и образовали одну на всех локальную сеть, томские сайты стали для жителей города почти бесплатными [43]. Поскольку коммерческим компаниям закон запрещает оказывать бесплатные услуги, провайдеры ввели ежемесячную абонентскую плату за доступ к тонету – 240 рублей. Столько они платили друг другу по межпровайдерским договорам, столько же платили и пользователи. А трафик, который шел в другие города, хоть в Новосибирск, хоть в Нью-Йорк, оплачивался помегабайтно, как и прежде – 3 рубля за мегабайт [44].

Как томские провайдеры смогли договориться о таком способе взаимодействия и какова была их коммерческая модель? Чтобы разобраться в этом, надо реконструировать отношения, связанные с инфраструктурой интернета в Томске второй половины 1990-х.

Если вы провайдер в Томске того времени, ваш бизнес состоит в том, что вы подключаете жителей города к интернету, предоставляете им доступ к сайтам и сервисам и берете оплату – разовую за подключение и постоянную за трафик. То есть сначала вам нужно подключить человека к вашей сети, чтобы он стал абонентом. С технической стороны проще всего использовать обычный телефонный кабель. Он уже есть во многих домах (далеко не во всех) и как-то работает (не всегда хорошо). Но для этого вам надо договориться о сотрудничестве с телефонным оператором вашего города. Такой оператор обычно один и называется «(название города)телеком». С «Томсктелекомом» договориться было фактически невозможно: до 1997 года он не интересовался интернетом и отказывался предоставлять провайдерам телефонные номера для модемных пулов. В 1997-м телефонисты организовали для себя канал в Москву [45], сами стали провайдером – и тем более отказывались сотрудничать с другими провайдерами [46].

Остальные провайдеры были вынуждены искать способ построить сеть, не пользуясь телефонной инфраструктурой. Они решили строить сеть на волоконно-оптических кабелях, таких же, какие используют сегодня все провайдеры. В те годы это было невероятно дорого для одной компании – поэтому провайдеры сотрудничали друг с другом. Так, сети Томского государственного университета и «СТЭКа» были буквально переплетены между собой. Когда ТГУ получил грант Российского фонда фундаментальных исследований на строительство сетей между томскими университетами, часть работ выполняли специалисты «СТЭКа». А «СТЭК» в свою очередь использовал сети ТГУ для передачи данных между своими серверами и своими же абонентами. При этом «СТЭК» был коммерческой компанией, а ТГУ – университетом, который не мог брать деньги за услуги связи.

Одним из условий гранта от фонда Сороса, который ТГУ получил в 1998 году, было составление описи сетевого оборудования, принадлежащего интернет-центру ТГУ. Когда сотрудники центра принялись за работу по инвентаризации, они с удивлением обнаружили, что на некоторые участки сети, построенные вместе со «СТЭКом», не оформлены права собственности. Иначе говоря, не до конца понятно, кому принадлежат эти участки и как их можно было бы справедливо разделить между провайдерами.

Если нарисовать сети ТГУ и «СТЭКа», получится диаграмма Эйлера (илл. 1). При этом они охотно заключали соглашения об обмене трафиком с другими томскими провайдерами. У каждого были на это свои причины: ТГУ как некоммерческая и образовательная организация был принципиально открыт любым формам сотрудничества; для «СТЭКа» это был вопрос уменьшения затрат на междугородний трафик.

Илл. 1

Тут требуется еще одно пояснение – что такое обмен трафиком. Представьте, что вы живете в Томске и решили зайти на сайт ТГУ. Чтобы это произошло, данные сайта должны попасть к вам на компьютер – стало быть, перейти из сети провайдера А, в которой находится сервер ТГУ, в сеть провайдера Б, абонентом которого вы являетесь. Если А и Б обмениваются трафиком напрямую, данные попадут к вам быстро и бесплатно. А если пиринга между ними нет, тогда данные должны будут отправиться туда, где он есть – в Москву, в точку обмена трафиком MSK IX, где соединяются многие крупные российские провайдеры. Томские провайдеры А и Б подключены к федеральным провайдерам В и Г, которые обеспечивают междугородние каналы интернета. Такие каналы интернета называют «магистральными», и они почти наверняка [47] стыкуются друг с другом в MSK IX (илл. 2).

В первом случае трафик остается внутри соединенных сетей и ничего не стоит для провайдера. Во втором случае трафик становится междугородним – несмотря на то, что пользователь и сервер ТГУ находятся в одном городе. А такой трафик стоит дороже внутригородского – и, что немаловажно, дольше «идет» до пользователя [48]. Вот почему коммерческие провайдеры были заинтересованы в пиринге друг с другом – это давало уменьшение затрат и увеличение скорости доступа. При этом в некоторых случаях обмен трафиком становился предметом споров между федеральными провайдерами, когда один из них или несколько, объединившись в группу, пробовали брать деньги с других провайдеров за пиринг. Это называется «пиринговыми войнами» [49], и они порой случались даже в 2019 году. Если провайдеры не желают платить за пиринг, их трафик идет через европейских операторов связи. Таким образом, обмен трафиком – один из ключевых аспектов провайдерской деятельности. От того, каковы условия пиринга, зависит и маржинальность провайдерского бизнеса, и техническая сторона работы, и маркетинг, и пользовательский опыт.

Илл. 2

Третий ключевой участник этой истории – руководитель провайдера «Томика». По его словам, именно он придумал изменить классическую схему взаимодействия провайдеров и пользователей. Рассуждение директора «Томики» было таким: на дворе кризисный 1998 год, денег у абонентов все меньше, платят они за трафик, а значит, люди будут меньше скачивать и бизнес станет невыгодным и застойным. Надо все перевернуть: пусть пользователи один раз оплачивают полную стоимость подключения по волоконно-оптическому кабелю (заплатив дорого [50]) и потом платят небольшую абонентскую плату, 240 рублей в месяц, за доступ к томским сайтам. И по 3 рубля за каждый мегабайт, который уходит за пределы Томска, – эту цифру провайдеры не могли уменьшить из-за стоимости междугороднего и международного трафика. Так появилось разделение на тонет и «внешку».

Инфраструктурное основание тонета состояло из трех элементов: особенный способ взаимодействия провайдеров, экономическая разница в стоимости внутригородского и остального трафика и технологическая разница в скорости доступа. Магистральные каналы у каждого провайдера в 1998 году имели ширину порядка 2 мегабит. То есть полоса в 2 мегабита распределялась между всеми абонентами, кто скачивал что-то из интернета или что-то закачивал. А скорость в локальной сети составляла 100 мегабит для каждого абонента.

 

Домовые сети и пользователи

 

В 1998 году абонентами провайдеров были преимущественно юридические лица – банки, университеты, компьютерные фирмы. Физические лица могли подключиться к интернету или через телефонный кабель (звук модема, скорость 64 килобайта, весь трафик платный) [51], или через университетский канал (то же самое, только полностью бесплатно). Мало кто мог позволить себе провести домой волоконно-оптический кабель – очень уж это было дорого. Эта ситуация сохранялась до начала 2000-х, до появления домовых сетей [52].

Домовая сеть возникает тогда, когда группа любителей компьютеров соединяет свои компьютеры в локальную сеть, например, для того, чтобы вместе играть в популярную многопользовательскую игру «Quake». Потом у кого-то из них появляется дома интернет – так сеть оказывается подключенной к интернету. Следующий шаг – начать присоединять к сети соседей и друзей из окрестных домов, предоставляя им доступ и к интернету, и к локальным сетевым ресурсам. Чаще всего это были чаты, файлообменники и специальные «расшаренные», то есть открытые для других, папки на компьютерах пользователей. Подключение к домовой сети стоило в 10–12 раз меньше, чем подключение к «Магистрали», абонентская плата тоже была меньше, но и скорость ниже – не 100 мегабит, а 10 или 5. Внешний трафик стоил столько же – 3 рубля за мегабайт. Томские домовые сети состояли из трех «уровней» доступа: локальные сетевые ресурсы (всегда работают, бесплатны), тонет (абонентская плата), «внешка» (оплачивалась помегабайтно). Мои собеседники, имевшие отношение к управлению такими сетями, утверждали, что у многих абонентов выход во «внешку» был заблокирован из соображений экономии. Они пользовались локальными ресурсами, выходили в тонет – и не заходили на сайты и сервисы из «большого интернета» (устойчивое выражение, повторяющееся во многих интервью).

Созданием и поддержанием работоспособности домовых сетей занимались энтузиасты – частные лица, у которых не было инвестиций или значительных накоплений. Поэтому в технологическом смысле такие сети были построены на оборудовании, предназначавшемся для использования внутри квартиры. Каждый раз, когда случались грозы, часть оборудования сгорала. Один из информантов, в прошлом – руководитель домовой сети, рассказывает:

«Сейчас если посчитать, [выручка] получится что-нибудь около нуля. В некоторые месяцы хорошо, а когда там грозы, уходишь в глубокий минус. Но никто [ничего] не оформлял, не было никакой лицензии, не было никакого даже юридического лица. Я сам бегал к людям с тетрадкой и собирал с них абонентскую плату. [...] В одной из компьютерных фирм на мое имя был открыт бесконечный кредит, чтобы я после грозы мог приехать и купить ящик свитчей [53]. То есть экономическая модель тогда вообще не обдумывалась. Я часто к ним приезжал. Один из сотрудников был нашим абонентом. Он был заинтересован в том, чтобы все стабильно работало и быстро чинилось».

Не только этот абонент, но и другие участники сети были заинтересованы в общем деле поддержания ее работоспособности. Другой участник «расшаривал» в домовую сеть свой доступ в интернет, который он имел на работе, в ТГУ, чтобы участники сети могли выходить во «внешку». Потом провайдер «СТЭК» протянул оптику в квартиру еще одного участника сети, который стал «держателем» этого кабеля и серверов, на которых хранились и были доступны локальные сетевые ресурсы. И, конечно, все те участники, кто «расшаривал» другим папки на своем компьютере, тоже вносили вклад в поддержание сети. Именно домовые сети обеспечивали доступ отдельных пользователей к тонету и предлагали гибкую систему тарификации: пользователь мог включить или выключить «внешку», сообразуясь со своими финансовыми возможностями, задачами и интересами.

 

«У нас всего один сайт – город Томск!»

 

В 1998 году томских сайтов почти не было. Информанты вспоминают лишь о нескольких чатах, впрочем, весьма популярных. Всего через два года, в мае 2000-го, в каталоге сайтов «Весь Томск» насчитывалось 546 сайтов. В феврале 2001 года – 944. В 2004 году обозреватель Андрей Травин написал статью о тонете, где несколько иронически характеризовал его как «колобок»:

«В замкнутом, как колобок, Тонете есть все свое – свои “Анекдоты”, своя ню-галерея, своя система бесплатной электронной почты (Mail2000.Ru), интерактивная карта города, свой онлайновый аукцион, который рекламируется наружной рекламой на улицах города, анонсы томской клубной жизни… да почти все, что можно употребить бесплатно, с удовольствием и пользой» [54].

Систем бесплатной электронной почты было даже две, вторая называлась sibmail.com. Действительно, в тонете было все, что можно себе представить, кроме одного – коммерческой составляющей. Все томские веб-дизайнеры, с кем мне удалось поговорить или чьи интервью я читал, утверждают, что стоимость создания сайта в Томске была слишком низкой. Они винят в этом собирательный образ «знакомого программиста из ТУСУРа», технического университета, выпускники которого за небольшой гонорар готовы были создать сайт любой сложности (и любого качества).

Не было коммерции и в баннерной рекламе. Летом 2002 года основатели десяти крупнейших сайтов тонета создали неформальное объединение «Томский проект» (внутреннее название «Крестные отцы тонета»). На эти десять сайтов, по утверждению «отцов», приходились 85% дневной аудитории всего городского интернета – немногим больше 8 тысяч посещений. В «проект» входили создатели двух форумов и двух чатов, поиска по ftp-серверам, каталога сайтов «Весь Томск», сервера бесплатной почты, сайта писателя Евгения Шестакова, каталога анекдотов и бизнес-портала. «Мы держим цифровой город», – сказал мне в интервью один из участников объединения. Замечу, что сказано это было без заносчивости, скорее, с иронией. «Томский проект» провел «Перепись интернет-населения» города, чтобы привлечь внимание возможных покупателей рекламы, участвовал в оргкомитете фестиваля сайтов «TAG». Но ничего не получилось – рекламодатели соглашались неохотно. Вдобавок некоторые из «отцов» были согласны снижать цену показов баннерной рекламы, фактически нарушая договоренности внутри клуба. Впрочем, и сами эти договоренности имели неустойчивый характер. Один из участников объединения объясняет это отсутствием четкой программы действий:

«Мы, во-первых, лично знакомы все были. Во-вторых, возможно, что мы собирались, как это сказать… на шáру. [...] Программы цели, понимания того, что определенные действия дадут какой-то результат, не было. Был набор гипотез, было время свободное, и было желание потусить и что-то замутить».

Во многом тонет-веб состоял из некоммерческих и инициативных проектов. Конечно, в Томске были студии веб-дизайна и разработки, были сайты фирм и производств. Но, как мы видим из представленных выше цифр, больше всего внимания и трафика получали яркие и стабильные интернет-проекты, выполнявшие функции инфраструктуры для взаимодействия пользователей – для переписки, обмена файлами, поиска и так далее.

 

«Наконец-то большой интернет подключился к тонету»

 

Считается, что тонет перестал существовать, когда появились и распространились безлимитные тарифы, то есть в 2008–2010 годах. После введения безлимитных тарифов исчезла разница в стоимости между тонетом и «внешкой». Название этой главки – популярная на forum.tomsk.ru шутка тех лет. Однако разница в скорости доступа к сайтам и сервисам сохранилась. Пользователь перестал замечать наличие тонета тогда, когда скорости скачивания файла с томского сервера и с сервера в Амстердаме сравнялись – то есть всего несколько лет назад. Тем не менее провайдеры не перестали обмениваться трафиком. Как инфраструктура тонет существует до сих пор. Как совокупность сайтов и идея – уже нет.

 

Специфика тонета

 

За недостатком места я не могу так же подробно представить истории других «-нетов», чтобы последовательно сопоставить их и историю тонета. Поэтому я ограничусь описанием специфики томской сети в нескольких пунктах.

1. Взаимодействие провайдеров и телефонного оператора. Во многих городах ситуация была похожей – «(название города)телеком» в первой половине 1990-х не занимался интернетом и не хотел взаимодействовать с провайдерами. Однако есть и обратные случаи. Так, воронежский провайдер «Информсвязь-Черноземье» почти до конца 1990-х строил сети совместно с «Воронежсвязьинформом» и делил с ним выручку пополам.

2. Договоренность провайдеров об обмене трафиком. Провайдеры редко договариваются масштабно, все со всеми. Например, тюменские провайдеры слышали о тонете и дважды пробовали создать такое же соглашение между собой – и дважды не получилось. Они видели друг в друге конкурентов за абонента и выручку, поэтому не смогли договориться. Провайдеры часто сотрудничают друг с другом, заключают пиринговые соглашения, но это почти никогда не выходит на общегородской уровень.

3. Домовые сети. Они были в каждом городе, где мы побывали с экспедициями, и везде были устроены более-менее похоже: энтузиазм основателей, разнообразные технические решения, не очень большая абонентская база. Томские сети несколько отличаются от этих случаев. Во-первых, самая крупная из них, SCalpNet, в середине 2000-х стала третьим провайдером Томска по величине абонентской базы. Во-вторых, томские сети существовали сравнительно долго (многие дольше трех и даже пяти лет).

4. Веб. Впечатляюще быстрый рост количества томских сайтов в начале 2000-х и значительное их изобилие отличают томский веб, то есть совокупность томских сайтов, от сайтов других «-нетов». При этом у тонета не было объединяющей все сайты идеи, в отличие от «-нетов» с национальным/языковым основанием (татнет, удмнет и других) и с городским основанием (новонет). Сайты тонета – это просто сайты, хостинг которых находится в Томске.

 

Тонет как констелляция отношений между акторами

 

Я постарался продемонстрировать, что все ключевые элементы тонета появились не как результат чьих-то целенаправленных действий. В internet studies много говорят об утопиях и воображаемом (imaginaries) интернета, которые направляют действия акторов [55]. В случае тонета это было не так – по крайней мере в архивных данных и интервью акторов «следы утопии» сложно обнаружить. У каждого из участников тонета была своя программа действий, собственная прагматика, краткосрочные и долгосрочные цели. Руководствуясь этим, акторы вступали в альянсы, которые в конкретный момент времени и в конкретной ситуации представлялись им возможными и продуктивными. Констелляция отношений акторов образует тонет. Возвращаясь к органической метафоре, предложенной исследователем инфраструктур Полом Эдвардсом [56], можно сказать, что томский интернет вырастает из этих отношений и обусловлен ими. Такой взгляд на историю «-нета» позволяет избавиться от давления идей глобальности и «утопического детерминизма», свойственного некоторым историческим исследованиям технологий.

 

«-неты» как объект исследований

 

В конце статьи я представлю программу исследования «-нетов», опираясь на случай тонета. Эта программа близка к системному подходу в изучении истории инфраструктуры [57], который особенно подходит для инфраструктур с сильным технологическим ядром.

Как было сказано выше, тонет – констелляция отношений между акторами. Следуя указаниям системного подхода, я обращал внимание на социальные, технологические и экономические факторы в истории тонета. Меня интересовало, каким образом разные акторы приходили к согласию относительно того, что определенные социальные/технические связи являются работоспособными и продуктивными. Согласие – категория с возможностью обратного хода, оно должно быть не только сформулировано устно или закреплено на бумаге, но и утверждено в самой структуре акторов. Так, соглашение провайдеров об обмене трафиком привело к изменениям в политике маршрутизации и траектории развития сетей, а потому было долговечным. Соглашение «Крестных отцов тонета» о стоимости баннерной рекламы было устным (то есть исключительно социальным) и потому распалось. Это относится и к самим компонентам сети. Как верно отмечают Стивен Грэхэм и Найджел Трифт, инфраструктура нуждается в постоянной работе по ремонту и наладке [58]. Социальное и экономическое также являются результатом деятельности акторов по созданию и поддержанию связей [59].

Тонет как «-нет», как сеть, состоит из компонентов нескольких типов. В этой статье я предлагаю обратить внимание на материальную инфраструктуру, совокупность сайтов и практик их создания и поддержания, а также пользовательские практики. В составе каждого из компонентов можно различить более мелкие элементы, привлекая соответствующие подходы из областей internet histories, web history и STS. Каждый из этих элементов должен стать объектом отдельного исследования – для того, чтобы определить, как элементы «-нета» сохраняли единство и в каких случаях распадались на части. Вопрос о количестве элементов и о возможном репертуаре отношений между ними – эмпирический. Мы не можем сказать заранее, какой из элементов окажется более важным в тот или иной момент времени, как не можем сказать, какие элементы однозначно присутствуют в составе того или иного «-нета». Значит, исследовательский вопрос должен быть сформулирован следующим образом: из каких компонентов состоит конкретный «-нет»? Что позволяет компонентам оставаться стабильными? Как устроены отношения между ними? Почему эти отношения продолжаются во времени или, в другом случае, почему они прекратились?

Набор элементов, из которых состоит «-нет», и отношения между ними – контингентны. Тонет мог бы быть иным. Провайдеры в других городах использовали другие, более дешевые технологии для строительства сетей или не могли договориться. Ни один из элементов «-нета» не оказывает однозначного влияния на другие – ни технологические решения, ни социальные отношения, ни экономические задачи каждого из акторов не имеют решающего значения в истории сетей. Если мы хотим понять, как «-нет» стал именно таким, мы должны последовательно проследить траектории взаимодействий гетерогенных акторов.

«-нет» – это эмпирический объект, заявляющий о своем существовании через архивные материалы и удерживающий в себе комплексность интернета. Однако теперь его можно изучать, в отличие от интернета (или «Интернета»). Он локализован во времени и пространстве – в той степени, в какой может быть локализован объект с нечеткими границами и распадающейся базой источников – и лишен ауры непознаваемости, которая есть у интернета (или «Интернета»). Чтобы увидеть историю интернета во всей ее сложности и многообразии, необходимо обратиться к истории «-нетов».