Уарабского федерализма есть собственная предыстория, с полным основанием позволяющая говорить о том, что федералистские проекты, запущенные недавней «арабской весной», родились отнюдь не на пустом месте. Она, безусловно, не была слишком длинной, поскольку впервые арабы заговорили о федерации лишь накануне Первой мировой войны, но зато ей трудно отказать в разнообразии: наряду с проектами переформатирования Османской империи в дуалистическую турецко-арабскую монархию в стиле Австро-Венгрии, обсуждаемыми накануне 1914 года, среди ее репрезентаций можно найти многочисленные интеграционные инициативы межвоенного и послевоенного панарабизма, а также неоднократные (удачные и неудачные) попытки федерализации отдельных арабских государств, предпринимаемые на волне деколонизации и национализации. К концу бурного ХХ века страны Ближнего Востока и Северной Африки были вовлечены как минимум в семнадцать интеграционных проектов с участием независимых государств, содержавших те или иные признаки федерации, причем десять из них приходились на долю панарабских союзов Сирии и Ирака. Весь этот богатый опыт, взятый в своей совокупности, во-первых, дезавуирует рассуждения о том, что арабская культура государственности не сочетается с принципами, на которых основана любая федерация, а во-вторых, позволяет более или менее оптимистично оценить нынешние перспективы федерализации обществ, в XXI веке ввергнутых в хаос «арабской весной» и пытающихся выбраться из своего печального состояния, децентрализуя свои управленческие системы.