Завершивший свою работу созыв Государственной Думы был незаурядным. Сломан привычный для широкой публики образ парламента как места, где идет рутинный процесс принятия каких-то законов. Дума стала источником сенсаций. Исходящие оттуда инициативы горячо обсуждаются в прессе. Изменилось место этого института в действующей системе принятия политических решений: заявлена претензия на место в самом начале «цепочки». Ряд депутатов выступают с инициативами, которые, кажется, порой даже опережают помыслы высшей власти. Есть, конечно, те, кто считает, что с помощью таких депутатов власть прощупывает возможные реакции на свои готовящиеся шаги. Наверное, бывает и так, но все чаще – что и интересно – это в самом деле их собственные инициативы и изобретения. Такие смелые шаги не только зондируют почву, но, в силу своей сенсационности, влияют на политическую атмосферу, расширяют поле возможного для власти. Еще вчера казалось: ну, до этого не дойдет, ну, такого не сделают – но вот депутат выступил с предложением, и всем стало ясно: дойдет, сделают и это.

Раньше такая функция была доверена только одному человеку во всей российской политической системе – Владимиру Жириновскому. Надо отдать ему должное: он проложил многие из путей, которыми сразу или через годы пошла российская политика. Он выстроил сложный образ (культуролог назовет его образом трикстера), заставил публику, сперва принявшую его как несерьезного, комического персонажа, переменить о нем мнение, убедиться, что многое из того, что вылетало из его уст, представало затем более чем серьезными последствиями.

Это он показал всем, в том числе и политическим деятелям, которые были выше его по статусу, сколь эффективным является прием делать невозможное возможным, поступать так, как твои партнеры не ждут, поскольку не считают определенный жест или поступок мыслимым, допустимым. Жест Никиты Хрущева, орудовавшего в зале Генассамблеи ООН своим башмаком, был именно таким, но он остался неповторимым. Политические приемы Владимира Жириновского, напротив, стали образцом для более молодых политиков.

Уходящий состав Думы поражал и выступлениями отдельных депутатов, и своей деятельностью как единого целого, прежде всего – своей расторопностью в порождении и принятии законов (оттого у публики возникали парафразы на использованный Лениным образ «взбесившегося фортепиано»). У многих из этих законов можно было отметить две особенности.

Первая – ее часто упоминали: они принимались ситуативно, под сиюминутную политическую нужду. То есть парламент с его законодательной функцией превратился в оперативный политический инструмент. Но при этом каждый такой закон, созданный под частные обстоятельства и моментальные комбинации, единожды для них употребленный, остается навсегда, и вызванная им деформация правового поля закрепляется. Когда и как, кому и почему это сможет принести вред или необоснованную пользу, сказать нельзя, но когда-то он сработает помимо воли нынешнего законодателя. И скорее всего – помимо воли избирателей, чьими голосами законодатель был избран.

Вторая особенность законов, принимавшихся в качестве реакции на неожиданные для власти массовые протесты 2011/12 года, – в том, что они составили законодательную базу для репрессий, куда более широких, чем те «точечные», которые помаленьку применяются к участникам майского митинга. Будут они пущены в ход или нет – одна из главных и мучительных загадок для всех думающих о будущем страны. Но этот вклад в будущее от избранников, уходящих в прошлое, остался почти не замеченным. Куда больший отклик вызывали выступления депутатов как федеральной Думы, так и региональных законодательных собраний, делавшиеся на политическую злобу дня – как они ее понимали.

Пример особого успеха на этом поприще – раскрутка темы гомосексуализма как политической. Исследования прошлых лет показывали, что российское общество не испытывало никаких симпатий к носителям этой ориентации, но и не обращало на них особого внимания. Тема педерастии (как формы добровольных отношений) была актуальной для некоторых узких групп. Она имела совсем другого рода актуальность для зон несвободы (там это был типовой вариант сексуального насилия). В обычной жизни были в ходу оскорбления и ругательства, связанные с гомосексуализмом, но их обращали друг к другу люди вполне традиционной ориентации. Обобщая, можно сказать, что общество было равнодушно к этой теме и в этом смысле терпимо.

Но вот законодатели с высоких трибун обратили внимание на гомосексуализм и забили тревогу. Они сообщили про опасность у наших западных границ: поскольку вся Европа, во-первых, погрязла в этом грехе, а во-вторых, – и это главное – желает навязать нам то же самое. Зачем? Одна версия – чтобы сделать такими же, как они, то есть лишить нашей самости. Другая версия – чтобы у нас все браки стали однополыми и дети перестали бы рождаться, а тогда – тут были варианты – мы или не сможем защитить свою обширную страну с ее протяженными границами, или просто исчезнем как народ с лица земли.

Глубоко частный вопрос «кто с кем спит», не теряя своей пикантности, превратился в вопрос геополитический. В тему противостояния России и НАТО вплелась тревожная нота. Наши граждане спокойны за военный паритет, российская армия, считают они, сможет нас защитить (на крайний случай есть ядерный арсенал). Но перед таким коварным оружием, как пропаганда среди детей терпимости к-сами-понимаете-чему, мы оказываемся беззащитны. И единственные наши защитники – депутаты-герои, которые выставили перед врагами и их пособниками закон-заслон. Смесь древних страхов перед содомией и новых – перед депопуляцией – оказалась сильной: в восприятии публики однополые браки стали основной угрозой, которую несет Запад (и прежде всего Европа). Эта тема затмила собой предыдущую, также внесенную в общественное сознание депутатами, – тему похищения Западом наших детей с теми же, в общем-то, целями: отобрать наших деток, потом измываться над ними или убить. Этот сюжет (с вариациями, связанными с педофилией) долго держался в общественном внимании, но сошел на нет, когда публике было предложено пообсуждать гомосекс. Под занавес внесли тему вредоносности Интернета – тоже через генеральную тему заботы о детях.

Прошлым созывам нашего парламента не доводилось возбуждать общественность столь экстравагантными для нашей политической культуры темами. Те созывы не заботились о том, чтобы публика, отдав за них голоса, интересовалась их существованием и деятельностью, это было им ни к чему. Но отличие нынешнего состава от всех прошлых в том, как он попал в Думу.

Напомним, что россияне уже несколько электоральных циклов кряду встречают выборы (в частности, парламентские) с изрядной долей скепсиса. От четверти до трети потенциальных избирателей еще за несколько месяцев до голосования выражают уверенность в том, что предстоящие выборы будут «грязными», то есть ждут фальсификаций и тому подобных вещей. Особенность национальной электоральной культуры состоит в том, что такие ожидания и, более того, послевыборная убежденность, что фальсификации имели место, не мешали большинству признавать результаты волеизъявления действительными.

Но недовольство, связанное с фальсификациями, все-таки было. В 2009 году на выборах в Мосгордуму негодование избирателей по этому поводу достигло такой степени, что даже тот, кто занимал тогда пост президента, вынужден был сказать, что «надо разобраться».

К выборам 2011 года готовились. Одна сторона делала все, чтобы любыми средствами обеспечить нужные результаты. Другая сторона, зная об этом, собиралась не дать такому случиться, для чего, в частности, собиралась армия волонтеров-контролеров. При этом ассоциация «Голос», «Гражданин-наблюдатель» и другие прежде всего хотели гарантировать легитимность избранного парламента. Не питая иллюзий, они понимали, что большинство голосов все равно соберет (совершенно честно) «Единая Россия», так что объективно они готовились обеспечить ей честную победу.

Но честность – идеал слабых. Сильным нужно другое, нужно, чтобы их воля была превыше всего и был «обеспечен результат». В день голосования весь арсенал вспомогательных средств по обеспечению оного результата был пущен в ход. И – впервые в истории наших выборов – эти приемы были зафиксированы наблюдателями и выставлены на всеобщее обозрение в Интернете.

Что важно? Сам факт махинаций – не секрет: применение таких технологий и не может оставаться в тайне, коли для их осуществления привлекаются тысячи членов избиркомов. Но говорить о них публично нельзя – таково правило сложившейся традиции выборов. Если не говорить публично, то все будет хорошо. Народ признает итоги выборов легитимными, законодатели смогут торжественно приступить к своей деятельности.

Но вмешательство тысяч волонтеров сломало сложившийся консенсус. Изначально наблюдатели хотели предотвратить массовые махинации в принципе. У них ничего не вышло: махинации были – и были многочисленными. Но у наблюдателей получилось другое – то, к чему не они готовились, – махинации были преданы гласности, их сделали предметом возмущенного обсуждения. Множественные нарушения стали документированным фактом, умолчание не состоялось, законность выборов, как и легитимность нового состава Думы, оказались под сомнением.

В дальнейшем суды не сочли представленные доказательства вескими. Но, что называется, «осадок остался». И, похоже, депутаты, чей статус изначально был поставлен под сомнение, тогда решили: мы вам докажем, что мы – политическая сила, что мы нужны власти и народу, что наша легитимность – в нашей популярности, достигаемой за счет популизма. И начали продвигать то, что народ, как они полагали, хочет и любит.

Что ж, отчасти это у них получилось. Переводя разговор на темы, которые, как им кажется, находят отклик в тайных уголках народной души, они заставили забыть общественность о законности своих мандатов. Но, как выяснилось из опроса, проведенного в июне 2016 года, о самих депутатах, оказывается, забыли тоже. В среднем россиянин знает имена трех депутатов; если респондент на руководящей работе – то трех с половиной. Большинство (57%) говорит, что их не интересует, чем занимаются депутаты Думы. То есть, несмотря на все старания нынешнего состава думцев понравиться простым людям, половина населения этих людей просто не знает. Но думают, правда, о них нехорошо. Подводя итог деятельности депутатов, 62% российских избирателей оценивает ее отрицательно (среди рабочих – 78%).