Ольга Бурмакова (р. 1984) – социолог, независимый гендерный исследователь. Сфера научных интересов – гендер и сексуальность, квир-теория, права женщин и ЛГБТ.

 

Как обычно, у феминистских блогов США нашлось немало тем до обсуждения; вот одна из них. На прошедшей в начале марта конференции ООН о положении женщин в современном мире представители некоторых стран сопротивлялись принятию коммюнике, призывающего прекратить насилие над женщинами[1]. Казалось бы, что может быть проще и очевиднее? Тем не менее некоторые мусульманские страны, Ватикан и (!) Россия сопротивлялись этой идее до последнего.

Дело, конечно, не только в физическом насилии: неравенство женщин проявляется во всех сферах жизни, и все подобные случаи заслуживают обсуждения. К примеру, проблема равных возможностей на работе, о котором говорится в нашумевшей книге Шерил Сандберг «Lean In»[2]. Или выпуск стских футболок с персонажами фильма «Мстители» («Avengers»); на тех, что для мальчиков, говорится «Будь героем», для девочек – «Мне нужен герой», будто девочки не могут сами по себе быть героинями[3]. Это постоянная тема игнорирования женских достижений вылилась в скандал по поводу некролога Ивонн Брилль: хотя канадская исследовательница знаменита своими достижениями в разработке реактивных двигателей, журналист предпочел начать некролог с восторженного описания ее талантов домохозяйки и матери[4].

Тем не менее центральной темой феминистской блогосферы опять оказались изнасилования. Эта проблема настолько масштабна и гендерно определена, что феминистки вынуждены обсуждать ее постоянно. Так называемая «культура изнасилования»[5] глубоко укоренена в патриархальной культуре и в гендерном неравенстве: женщины живут в постоянном страхе изнасилования, а мужчины то и дело доказывают свою мужественность через сексуальную власть над женщинами. В то же время женщины, которых насилуют, оказываются «сами виноваты»: любое их действие может быть сочтено поводом и причиной к тому, что с ними случилось, а мужчин-насильников оправдывают как только возможно. Впрочем, последние тоже страдают от сложившейся ситуации: те, кто отказывается доказывать свою мужественность, унижая женщин, нередко считаются недостаточно мужественными, что, конечно, не сравнимо с травмой изнасилованной женщины, но изрядно способствует укреплению самой культуры насилия. А мужчинам, которые сами оказываются изнасилованы, оказывается практически некуда идти – настолько подобное не совместимо с социальным статусом «мужчины».

Главным событием, породившим большую серию постов и дискуссий, стало громкое дело об изнасиловании в футбольной (речь идет об американском футболе) школьной команде[6] города Штойбенвилль. Двое игроков увезли с собой с вечеринки напившуюся до бессознательного состояния шестнадцатилетнюю девушку. Они водили, возили и носили – буквально, за руки и за ноги, как мешок, – ее из дома в дом; насиловали, мочились на нее, фотографировали обнаженной и так далее. Это видели окружающие, в том числе и гости на вечеринках, где появлялась эта компания; некоторые даже участвовали в издевательствах. Свидетельства происходящего тут же появлялись в твиттере и на инстаграмме.

Судебное рассмотрение дела (и отклики прессы) во многом (увы, традиционно) строилось по следующему принципу: обвинение жертвы и оправдание насильников. Поскольку девушка была пьяна, адвокаты обвиняемых заявили, что она сама приняла решение выпить лишнего и сама согласилась, вопреки уговорам друзей, уйти вместе с молодыми людьми. Из этого адвокаты делают вывод, что девушка согласилась на все, что с ней делали впоследствии[7]. Эта поразительная логика («он согласился выпить с незнакомыми людьми, а значит, согласился, чтобы его избили и ограбили, а значит, избившие-ограбившие не виноваты в произошедшем») часто применяется к жертвам изнасилований. Утверждения адвокатов: «Она за всю ночь ни разу не сказала “нет”, а значит, была согласна» – выглядят странно в свете того, что девушка большую часть той ночи была в бессознательном состоянии – собственно, обвиняемые постоянно сообщали об этом в твиттере. Следуя этой логике, с находящимся без сознания человеком можно делать все что угодно, поскольку его молчание – знак согласия. Абсурдная в других ситуациях, эта логика регулярно применяется к женщинам: многие считают вполне нормальным заниматься сексом с пьяной или спящей женщиной[8], не интересуясь предварительно ее мнением по поводу того, что с ней делают[9].

Пресса также освещала процесс в духе культуры изнасилования. Насильникам («молодым людям, чья блестящая карьера и вся будущая жизнь оказались разрушены»[10]) сочувствовали многие тележурналисты – будто жизнь жертвы преступления не разрушена произошедшим. При этом почти не говорилось о тех (в основном, подростках), кто присутствовал при происходящем. Футбольного тренера, который покрывал насильников, не только не уволили – наоборот, контракт с ним продлили на следующий год[11]. Разговоры в тональности «сама виновата» происходят до сих пор, а кадры, изображающие надругательства, можно по-прежнему обнаружить онлайн.

Не удивительно, что в подобной атмосфере многие жертвы изнасилований, особенно юные, заканчивают жизнь самоубийством – весной как минимум два таких случая попали в прессу[12], множество же остались не известными широкой публике[13]. В культуре изнасилования жертва всегда «сама виновата», она должна стыдиться произошедшего, а все окружающие будут способствовать ее моральным страданиям. С развитием социальных сетей появились новые механизмы травли. Совершившие самоубийство девушки – жертвы изнасилований – сделали это потому, что «вся школа знает»: окружающие их стыдили, смеялись над ними и травили всеми способами.

Тем временем близкие феминизму юристы (равно как и активисты движения) считают необходимым изменить представления о так называемом «согласии» – и в юридической практике, и в общественном сознании[14]. До сих пор признаком согласия считалось молчание; если женщина не говорит «нет», или даже говорит, но «недостаточно убедительно» (что бы это ни значило), или просто не может сказать «нет», как жертва из Штойбенвилля, – значит, согласие есть, и с ней можно делать что угодно. Феминистская позиция по этому поводу определяется через конструкцию «Да значит да» и заключается в требовании утвердительного согласия: если женщина (или любой другой партнер в сексе) не сказала определенно, что хочет секса, – значит, согласия нет, и любые действия будут насилием[15].

Тему изнасилований подхватили американские сторонники свободного распространения огнестрельного оружия. Они часто упоминают такой гипотетический сценарий: на женщину нападает насильник, а она защищается с помощью пистолета. Этот сюжет не выдерживает никакой проверки реальностью. Во-первых, подавляющее большинство изнасилований совершаются не незнакомцами из кустов, а знакомыми жертвы – часто друзьями, родственниками, любовниками и мужьями. Происходят они не в тех ситуациях, когда пистолет оказывается под рукой, да и выстрелить в знакомого и близкого человека психологически трудно, даже если он нападает первым. В то же время огромное число женщин гибнет в ситуации домашнего насилия от собственного оружия, купленного ими для самозащиты.

А главное – «идиллический» сценарий сторонников свободного владения оружием возлагает ответственность на женщин, игнорируя корень проблемы – мужчин, которые насилуют. Как сказала в своем нашумевшем выступлении активистка Зерлина Максвелл[16], сторонники огнестрельного оружия говорят женщинам, что им надо вооружаться и защищать себя. Но перед нами опять указание: чтоженщинам надо делать, в то время как никто не говорит мужчинам, что надо перестать насиловать. Сама Максвелл – жертва изнасилования, она убеждена, будь у нее в тот момент пистолет, он бы ей не помог. Максвелл (как и сотни других сторонников феминизма) утверждает, что необходима работа среди мужчин по профилактике изнасилований, следует создавать социальный контекст, исключающий подобное. В качестве примера она приводит такие организации, как «Men Can Stop Rape» («Мужчины могут прекратить изнасилования») и «Men Stopping Violence» («Мужчины останавливают насилие»). По мнению Максвелл и других феминисток, мужчины не являются стихийным бедствием или лишенными самоконтроля животными: они могут держать себя в руках, а если они сами с этим не справляются, за ними следует присматривать другим людям. Вместо того, чтобы возлагать подобную работу на женщин, как это часто происходит сейчас, или использовать изнасилования в качестве инструмента в политических играх (как это делают сторонники свободного распространения оружия), следует изменять общественное сознание, распространенные взгляды на секс и на сексуальное поведение мужчин и женщин.

Выступление Максвелл прозвучало в ток-шоу консервативной телекомпании «Fox», в рамках дискуссии о свободном ношении оружия (что является одной из самых популярных среди республиканцев тем). После передачи на Максвелл обрушился шторм возмущения – и даже оскорблений. Характерно, что большинство оппонентов пожелали ей быть изнасилованной.

Перейдем к предложенным Зерлиной Максвелл пяти способам профилактики изнасилований среди мужчин[17]:

1. Объяснять молодым мужчинам, что такое согласие на секс (в юридических терминах). Причем это должно быть «утвердительное согласие», которое обсуждалось выше. Максвелл цитирует Жаклин Фридман, редактора и автора книги «Да значит да»:

«Нетрудно выяснить, дано согласие или нет. Нужно спросить. Это ваша ответственность – спрашивать. […] Женщины тоже должны спрашивать. Если не можешь понять, спроси».

2. Учить видеть в женщинах людей, а не сексуальные объекты. В видео, в котором подростки из Штойбенвилля смеялись над фактом изнасилования, они говорили о жертве, как об игрушке, вещи. Такое отношение к женщинам широко распространено и является одной из причин – и одним из следствий – культуры изнасилования и, шире, гендерного неравенства.

3. Прививать молодым мужчинам иные представления о мужественности. Господствующие сегодня представления лишь способствуют культуре изнасилования: в них быть мужчиной лучше, чем быть женщиной, а мужественность выражается через демонстрацию силы и власти над другими – в первую очередь над женщинами. Максвелл и ее сторонники настаивают: необходимо здоровое представление о мужественности как о способности защищать и заботиться, что не совместимо с насилием сексуальным (или любым иным).

4. Учить их доверять женщинам, которые заявляют об изнасиловании, и не обвинять жертву. Этому, конечно, нужно учить, причем не только мужчин – но последним следует прислушиваться к женским голосам, к их опыту и переживаниям.

5. Развивать готовность вмешаться, оказавшись свидетелем сексуального насилия. Очень часто мужчины, которые сами, возможно, никого бы не стали насиловать, игнорируют происходящее вокруг. Но именно у мужчин гораздо больше возможностей разорвать этот порочный круг.

Нынешние дискуссии, как явствует из высказываний, приведенных выше, придают новые черты важнейшей феминистской теме сексуального насилия. Когда истории женщин-жертв стали достоянием гласности, обнаружилось, что это не индивидуальный и уникальный опыт, который следует замалчивать из стыда и соображений приличия, а систематическая проблема, в подавляющем большинстве случаев носящая откровенно гендерный характер: большинство жертв насилия – женщины, большинство преступников – мужчины. Однако современные феминистки стремятся видеть в мужчинах не противников в борьбе против систематического насилия, а союзников. Лишь малая доля мужчин – насильники; однако страдает от подобных преступлений больше половины женщин; подозрение же ложится на всех мужчин. Соответственно, лишь совместные усилия могут помочь обществу излечиться от этой постыдной болезни.