События последних месяцев не дают застаиваться общественно-политической мысли: едва все успели перестать беспокоиться по поводу исхода операции «Преемник», как выяснилось, что настоящие тревоги были впереди. Читать отечественные журналы стало интереснее, и вдвойне приятно, когда редакция не просто следует за событиями, а к тому же стремится осовременить издание, не боясь экспериментировать с новыми темами, авторами и даже жанрами. С приходом Сергея Чугрова на пост главного редактора «Полис» стал заметно меняться: график выхода номеров стал больше соответствовать календарю, слегка изменился дизайн, появляются новые рубрики. На рубеже 2008-2009 годов редакция представила на суд читателей сразу несколько новых проектов. Так, в шестом номере за прошлый год редакция решила попробовать представить на страницах журнала панораму зарубежной политической науки. Эксперимент получился небезынтересным, хотя заявленной цели, на наш взгляд, не достиг - да и невозможно решить такую задачу путем публикации подборки всего из пяти материалов. Тем не менее, нельзя не согласиться с мнением главного редактора, когда он рекомендует статью японского исследователя Нобуо Симотомаи «Холодная война в Восточной Азии и “проблема Северных территорий”» как «образец непредвзятого анализа болезненной темы» (с. 6). Работа Майкла Ханта «Между империей и гегемонией: сумятица в политике США» представляет критическую точку зрения на политику предыдущей администрации, однако едва ли откроет что-то новое любому, кто хоть сколько-нибудь интересуется американской дискуссией по вопросам международной политики. К тому же авторские определения ключевых терминов приходится признать крайне спорными: так, империю он предлагает понимать как «централизованный политический проект, в котором принуждение (насилие или, по меньшей мере, угроза его применения) используется для подчинения территориально ограниченного пространства» (с. 7). Вопрос о том, чем в таком случае империя отличается от любой другой территориально организованной формы господства, остается без ответа. Анн де Тенги в статье, посвященной имперскому наследию современной России, также трактует империю сугубо в терминах территориальной экспансии, и опять-таки остается неясным, чем, кроме банальной привычки, объясняются трудности расставания с империей. Помимо этих материалов, в рубрике опубликованы работы Ингара Бенонисена о перипетиях партийной борьбы в межвоенной Австрии, а также Яна Пакульского и Яцека Василевского о циркуляции элит в послевоенной Европе.

Тема пятого номера за 2008 год - «Образы и имиджи в политике». Первые две статьи рубрики объединяет не только тематика, но и общая теоретическая рамка: и Ирина Семененко, и Эдуард Соловьев с Алексеем Смирновым исходят из различения понятий образа и имиджа. Как пишут Соловьев и Смирнов: «Смысл замены русского слова “образ” его англоязычной версией “имидж” заключается в переходе от создания человеком собственного мира (на основе затраченных интеллектуальных усилий) к восприятию мира, созданного другими, зачастую по определенному “заказному” проекту» (с. 20). В работе Семененко приводятся различные примеры складывания образов и манипулирования имиджами в современной политической действительности, в том числе на материале собственных исследований автора, посвященных образу России. В центре внимания Соловьева и Смирнова находится международный имидж Российской Федерации: они пытаются отыскать причины традиционной «имиджевой немощи» России в том, что имиджу страны недостает «фундаментального обоснования, апеллирующего к внутренним источникам существования страны и народа» (с. 21). Здесь мы возвращаемся к вопросу, уже поднимавшемуся нами в связи с работой Ивэра Нойманна (см. обзор в «НЗ» № 63): можно ли объяснить отчуждение между Россией и ее западными соседями ссылками на некоторые особенности российской действительности? Нам представляется, что это отчуждение скорее следует понимать как отношение, несводимое ни к «отсталости» России, ни к «русофобии» на Западе, ни, наконец, к неспособности России «подать себя». В чем-то такое прочтение еще более пессимистично, чем интерпретация авторов «Полиса», поскольку отвергает возможность волюнтаристских «имиджелогических» интервенций, но зато позволяет увидеть историческую глубину проблемы и ее политический характер.

Волюнтаристский подход к социальным явлениям, как нам показалось, характерен и для статьи Дмитрия Замятина «Образный империализм». Высказывая недовольство чрезмерной идеологизацией термина «империализм», автор рассматривает различные «пути когнитивного развития» этого «образа», призывая к его «расширению и когнитивной трансформации» (с. 45). Нам всем случается сетовать на терминологическую двусмысленность, но столь же очевидно, что попытки сознательно подкорректировать язык, даже научный, почти всегда оказываются безуспешны. Однако далее по тексту статьи становится очевидно, что автор всерьез верит в возможность и реальность постоянного сознательного вмешательства в политические, социальные и лингвистические процессы: и современность, и глобализация буквально рассматриваются им как проекты, а вводимое в статье понятие образного империализма практически неотличимо от того, что другие авторы назвали бы политическими технологиями или манипуляцией сознанием применительно к глобальной политической арене. Статья Анны Смирновой «Образ государства как инструмент познания угрозы в международных отношениях», несмотря на общность терминологии, в теоретическом отношении занимает среди материалов рубрики особое место. Автор предлагает трактовать восприятие угроз как процесс социального познания и демонстрирует продуктивность такого подхода на примере политики различных государств по отношению к Ирану.

Еще одна большая тема пятого номера - проблема демократии в глобальном контексте и возможность демократической трансформации в России. Открывают ее материалы «круглого стола», прошедшего в Институте философии РАН с участием ряда ведущих отечественных политологов и философов. Несмотря на то, что журнал смог опубликовать лишь сжатые версии выступлений участников дискуссии, многие из них представляют несомненный интерес. В значительной степени это заслуга организаторов мероприятия, сумевших предложить к обсуждению острые и актуальные вопросы о сущности демократии, соотношении абстрактного понятия демократии и ее практической реализации на Западе, о демократических перспективах России.

Размышления о демократии продолжают работы Николая Розова «Коллегиально разделенная власть и условия поэтапного становления демократии в России» и Григория Ржешевского «Демократия: миф, реальность или раскрученный бренд?». Оба автора вроде бы поначалу отказываются от демократической телеологии: Розов открещивается от «фаталистических» концепций российской истории, заявляя, что «будущее открыто» (с. 74), а Ржешевский и вовсе склонен считать демократию брендом, привлекательность которого объясняется скорее успешностью использующих его стран, нежели содержательными характеристиками, и не считает нужным придавать этому термину положительный смысл. Тем не менее, нормативное содержание понятия все равно возвращается в обоих текстах: Розов прямо доказывает, что демократия есть наилучшая форма организации общества (то есть ей все-таки суждено победить?), а Ржешевский обходится эвфемизмом «перспективно-адекватная модель государственного устройства» (с. 98), из-за которого все равно торчат уши общераспространенных определений демократии.

Прямое отношение к теме перспектив демократии в России имеют и материалы следующих двух рубрик. Одна из них представляет новый проект «Полиса» и исследовательских комитетов Российской ассоциации политической науки, имеющий целью представить различные отрасли политологии. Проект получил название «Субдисциплина», и в пятом номере под соответствующей рубрикой опубликованы работы Петра Панова об институте выборов в современной России, Тамары Павловой о новых социальных движениях и Михаила Ильченко об институциональных аспектах централизации российской политики. Работе Владимира Гельмана «Политические партии в современной России: от конкуренции - к иерархии», которая открывает рубрику «Россия сегодня», также близка институциональная перспектива. Статья Владимира Блинова «Политико-психологический анализ консервативных ценностей в современной России» написана по результатам коллективного исследования, пытавшегося установить связь между психологическим складом личности и склонностью разделять консервативную идеологию. Григорий Канарш сравнивает то, как различные идеологические платформы, существующие в России, видят идеальную модель справедливого общества. Впечатление от работы несколько портит то, что автор не ограничивается сопоставлением различных проектов и пытается исходя из содержания оценить перспективы их реализации, что приводит к безнадежной идеологизации его собственной исследовательской позиции.

В преддверии третьего Всероссийского социологического конгресса «Полис» решил предоставить на своих страницах слово социологам. Наталья Зарубина в работе «Деньги в социальном конструировании пространства» знакомит читателя с современной литературой о влиянии глобализирующейся экономики на пространственную структуру социума. Сергей Красиков предупреждает о том, что переход от традиционного общества к современному сопряжен с серьезными политическими рисками, причем хорошо известный тезис о том, что свобода подразумевает ответственность, преподносится автором прямо-таки в апокалиптических тонах. Не удивительно, что в заключительной части статьи он призывает относиться к традиции как можно более бережно. Наконец, Юрий Красин в рубрике «Научная жизнь» размышляет об общем и особенном в развитии отечественных политологии и социологии и о стоящих перед этими науками задачах.

Политическая элитология стала очередной субдисциплиной, с развитием которой журнал знакомит читателя в шестом номере. Здесь публикуется начало статьи Оксаны Гаман-Голутвиной «Процессы современного элитогенеза: мировой и отечественный опыт». Эта масштабная - и по объему, и по содержанию - работа строится вокруг трех основных аспектов меняющейся роли элит в современном мире: дихотомии элиты-массы, стилей политического руководства и внутриэлитного консенсуса. Постановочный характер имеет и работа Александра Понеделкова и Александра Старостина: опираясь на данные опросов экспертов и населения, авторы пытаются оценить специфику российского поля в области исследования элит. Интересно, что один из выводов статьи состоит в том, что в России, возможно, вообще не следует говорить об уже сформировавшихся элитах, поскольку и эксперты, и население в ряде случаев отмечают девиантный характер поведения представителей элит и недостаток их легитимности как характерные, определяющие черты. Впрочем, вопрос здесь скорее все же терминологический; к тому же необходимо, вероятно, сделать поправку на исторически укорененное в России противостояние между обществом и государственным аппаратом, которое может влиять на отношение опрашиваемых к элитам.

Еще одним любопытным экспериментом редакции стала публикация статьи Кирилла Холодковского «Социологическое и историческое в общественном процессе», написанной в 1968 году под впечатлением от майских событий во Франции, но так с тех пор и не опубликованной. В работе ставится действительно актуальный и поныне вопрос о соотношении массовых настроений и потенциала политического действия, который количественная социология уловить не способна. Публикации предпослано современное, написанное в 2008 году, авторское предисловие, в котором достаточно трезво оценивается работа в ее собственном интеллектуальном и историческом контексте.

Гораздо меньше неожиданностей таит в себе рубрика «Проблемы и суждения». Аркадий Липкин предпринимает очередную безнадежную попытку создать внеисторическую систему классификации человеческих общностей (он сводит все многообразие сообществ к четырем вариантам: глобальному, цивилизационному, национальному и квазиэтническому). Эдуард Кульпин-Губайдуллин в очередной раз поднимает тему китайской угрозы - на этот раз в контексте растущей конкурентной борьбы за ресурсы. Более содержательна работа Виктора Люблинского «Социальная политика в условиях глобализации: опыт развитых стран», однако и она полезна, в первую очередь, как обобщение уже относительно хорошо известного материала.

Начало нового года журнал отметил темой «Проблемы безопасности в эпоху глобальных рисков», под которой в первом номере за 2009 год собраны работы авторов с весьма громкими именами. Сергей Кортунов решает методологические проблемы национальной и международной безопасности; его работа, в частности, содержит критическую оценку новой концепции внешней политики, утвержденной президентом Медведевым в июле 2008 года. Автор этих строк, конечно, не мог не поморщиться, «споткнувшись» о следующую характеристику нынешнего глобального мира: «Возникает угроза поражения центрального идентификационного ядра, хранящего наиболее устоявшиеся, накапливающиеся порой тысячелетиями и потому наиболее прочные представления различных этнонациональных общностей о себе самих» (с. 8). Однако, сколь бы ни огорчали с первых страниц призывы к защите идентичности как «структурного элемента конкурентоспособности государств» (с. 9), нельзя не отметить, что предлагаемый автором ближе к концу работы «системно-деятельностный» подход к обеспечению безопасности представляется несомненным шагом вперед на общем фоне дискуссий на эту тему. Тезис о том, что угрозы суть не свойства самих вещей, а, скорее, продукт неумения человека правильно пользоваться этими вещами на практике, нам глубоко симпатичен.

В своих «Заметках о создании “Российской инновационной армии”» Андрей Кокошин рассуждает об основных тенденциях революции в военном деле и о том, как эти тенденции учесть в ходе российской военной реформы. Жанетта Гербач анализирует гендерную трансформацию российской армии, увязывая ее с другими социальными процессами. Под несколько другим ракурсом рассматривается проблема безопасности в статье Сергея Ознобищева «Трансформация российско-американских отношений: объективные причины и субъективные мотивы». Явно находясь под свежим впечатлением августовского конфликта на Кавказе и последовавшего за ним обострения отношений с Западом, автор указывает на опасность традиционного для России антиамериканизма и призывает отказаться от игры с идеей новой холодной войны. Интересно, что хотя Ознобищев и упоминает о возможности переломить негативную тенденцию со сменой администрации в США, в момент написания статьи он явно не надеялся на возможность радикальной «перезагрузки» отношений, которую сегодня предлагают Барак Обама и Хилари Клинтон.

Глобальные проблемы, мировой кризис и необходимость пересмотра устоявшихся взглядов на структуры управления современным миром находятся в центре внимания Владимира Лапкина (рубрика «Идеи навырост»). Очень важная и своевременная работа Александра и Павла Лукиных «Мифы о российской политической культуре и российская история» публикуется под рубрикой «Мы в мире, мир в нас». Авторы берутся показать, что «две наиболее распространенные… трактовки российской политической культуры - концепция уникальной авторитарности России и концепция постоянной борьбы демократической (либеральной) и авторитарной тенденций» (с. 56) - основаны на вольном обращении с историческим материалом. Столь благородного начинания нельзя не поддержать; вместе с тем, нам хотелось бы указать на две характерные для подхода Лукиных недоговоренности, имеющие принципиальное значение. Во-первых, обличительный пафос работы направлен главным образом против западных интерпретаторов российской культуры; при этом совершенно игнорируется тот факт, что и российская дискуссия на протяжении столетий воспроизводит ровно те же представления о соотношении российской и западной социально-политической реальности. Во-вторых, сам по себе факт устойчивого воспроизводства этих моделей чрезвычайно важен для понимания европоцентричных структур господства, характерных для Нового времени, вне зависимости от их соотношения с исторической истиной. Историю, конечно, нужно знать, но история политической мысли имеет не меньшее значение, чем история социально-политических структур.

Пример достаточно радикально сформулированного тезиса об уникальности России, исходящего изнутри российской дискурсивной реальности, находим буквально тут же - работа Дмитрия Замятина «Геократия. Евразия как образ, символ и проект российской цивилизации» размещена под той же рубрикой следом за статьей Лукиных. Тезис Замятина прост: западные концепции полезны для понимания России, но задают ложную точку отсчета, предлагая западный же опыт в качестве единственной нормы. Поэтому нужно отбросить западные подходы и построить новую науку о России и Евразии, в центре которой должно находиться понятие геократии - неразрывного единства власти и пространства, конституирующие друг друга в российском политическом воображении. Критиковать дальнейшие макроисторические выкладки автора бесполезно, поскольку любая критика при такой постановке вопроса отметается как исходящая все из тех же западноцентричных моделей. Поэтому оппонентам Замятина следует настаивать на продолжении метатеоретического разговора: исходим ли мы по-прежнему из посылки, что человеческая рациональность едина и имеет «внецивилизационный» характер? Если да, то что, какие именно социальные механизмы мешают западной науке глубже понять происходящее в России? Следует ли нам замыкаться в рамках доморощенных метатеоретических построений или нужно критиковать ограниченность западноцентричного мировоззрения в рамках открытого публичного пространства мировой науки? Первый путь, конечно, проще, но второй, на наш взгляд, явно продуктивнее.

Завершающий материал рубрики - работа Сусанны Пшизовой «От “гражданского общества” к “сообществу потребителей”: политический консьюмеризм в сравнительной перспективе» также ставит вопрос об уникальности России, но в несколько ином ключе. Автор обращает внимание на частое соседство в научной литературе двух взаимоисключающих объяснений политического поведения россиян: с одной стороны, сограждане циничны и прагматичны, с другой - влюбчивы и склонны безоговорочно доверять сильному лидеру. Разрешить этот парадокс автор берется с помощью понятия политического консьюмеризма, то есть потребительского отношения к политике, в противоположность активистскому. Работа Пшизовой перебрасывает мостик к рубрике «Субдисциплина», которая в первом номере посвящена сравнительной политологии. Здесь правят бал петербургские авторы, и интересно отметить, что два из трех материалов номера выражают явную симпатию конструктивистским подходам. Леонид Сморгунов в анализе развития сравнительной политологии вообще ставит конструктивизм на первый план как наиболее актуальное направление; работа Ольги Поповой посвящена политическим идентичностям в России и других европейских странах и как минимум опирается на это ключевое для конструктивистов понятие. Кроме этих двух текстов, рубрика содержит также статью Филиппа Казина об отношениях России с Абхазией и Южной Осетией. Содержательно близки к сравнительно-политологической тематике и статьи рубрики «Проблемы и суждения». Первая из них, впрочем, может читаться и как социологическая (российско-финляндская группа исследователей во главе с Суви Салменниеми анализирует логику развития общественных организаций в современной России), а вторая - как юридическая (Алексей Гусев пишет об экологической проблематике в правовых документах Евросоюза).

Модернизация и ее перспективы в России - главная тема очередного выпуска «Общей тетради» (2008. № 3-4). В центре дискуссии оказалась «Стратегия-2020», об истории создания и основном содержании которой рассказывает заместитель министра экономического развития Андрей Клепач. Две противоположные точки зрения на механизмы модернизации отстаивают на страницах журнала Руслан Гринберг и Андрей Рябов: если первый считает, что инициатива в процессе модернизации должна принадлежать государству, то второй настаивает на том, что такая стратегия рискует оказаться неэффективной и даже пагубной в отсутствие нормально функционирующих общественных институтов. Еще один взгляд на проблему представлен в эссе Александра Волкова, который предлагает различать подходы к модернизации в зависимости от того, насколько они ориентированы на человека. В качестве дополнения к дискуссии между российскими авторами редакция публикует фрагмент книги Рональда Инглхарта и Кристиана Велцеля «Modernization, Cultural Change, and Democracy», перевод которой готовится к изданию Московской школой политических исследований.

С «Темой номера» перекликаются и многие материалы других рубрик. Так, Борис Дубин и Наталья Зоркая, опираясь на материалы опросов, показывают, насколько далека Россия от принятых в среде либералов-западников стандартов модернизированного общества: россияне доверяют совсем не тем общественным институтам, которым должны доверять граждане «нормальной» страны, и механизмы социальной солидарности у нас тоже работают совсем не так. Карикатурная версия этой мысли, при всех внешних атрибутах «научности», представлена в статье Дмитрия Грушевского. Его работа заканчивается таблицей с заголовком «Три основных отличия среднестатистического гражданина РФ от среднестатистического европейца» (с. 91), из которой мы узнаем, что среднестатистическому россиянину свойственны «правовой нигилизм», «стремление переложить ответственность на руководителя, государство и т.д.» и, наконец, «рабство, лакейство». Коротко и ясно.

Вероятно, именно с подобного рода текстами полемизирует Эмиль Паин, пытаясь опровергнуть миф о «культурной предопределенности авторитаризма в России»: «На переход России от власти авторитета к власти закона цивилизационного запрета нет», - утверждает автор (с. 82). С рассуждениями Паина о механизмах воспроизводства традиции и о значимости исторического опыта трудно не согласиться, однако в опровержении цивилизационного эссенциализма он все же не совсем последователен: так, он все-таки склонен к смелым обобщениям по поводу особенностей «российского пути» («не колея, а распутье», не «матрица», а «маятник с громадной амплитудой колебания ценностей», с. 76). Не чужды автору и ориенталистские стереотипы: «Нам легче двигаться на Запад к праву, чем на Восток к традиции», - заявляет он (с. 82). Максим Трудолюбов подходит к проблеме с другой стороны, когда рассуждает о «внутреннем языке», на котором общаются между собой многие участники российской политической дискуссии: иностранные наблюдатели, по его мнению, «слишком прямолинейно относятся к российской реальности. Они переводят ее на свои языки напрямую: “парламент” как парламент, “независимость” как независимость, а потом возмущаются, что значения не совпадают» (с. 95). Это наблюдение, происходящее из практической журналистской работы (Трудолюбов возглавляет отдел комментариев в «Ведомостях»), чрезвычайно интересно, хотя автор напрасно считает «внутренний язык» уникальной российской особенностью. Такого рода смысловые границы, связанные с социальным функционированием языка, - это и есть наиболее наглядный пример того, что на ученом языке называется дискурсом.

Вопрос об особости России в разных контекстах поднимают и другие авторы номера: Виктор Панкращенко пишет о трудностях отечественной системы местного самоуправления, Алексей Макаркин - о российских типах морального лидерства. Да и Людмила Алексеева в выступлении на семинаре Московской школы политических исследований так же, в сущности, говорила об этом, задаваясь вопросом о «несовершенстве отношений власти и общества в нашей стране, в наше время» (с. 7).

Среди внешнеполитических материалов номера центральным, наверное, можно считать текст еще одного доклада на семинаре, представленного Дмитрием Трениным и озаглавленного «Внешняя политика имеет значение». В выступлении, состоявшемся в конце июля прошлого года, накануне войны на Кавказе, Тренин предупреждает об опасности недооценки традиционных внешнеполитических рисков. Указывая на то, что правила игры в мировой политике меняются на глазах, он говорит о сохраняющейся угрозе межгосударственных столкновений в современном мире, в том числе по линии «Восток-Запад». Томас Николс в статье «Роль ООН в поддержании международной безопасности в XXI веке» также предостерегает от пренебрежения вопросами урегулирования кризисов и конфликтов, призывая вернуть Организации Объединенных Наций роль основной институциональной опоры миропорядка.

Традиционную рубрику «Идеи и понятия» в номере ведет Ирина Бусыгина - она раскрывает на страницах журнала сущность понятия «просвещение». В память об Алексее Салмине в номере публикуется глава из его работы о Токвиле, написанной в 1983 году и вышедшей тогда под грифом «для служебного пользования». Кроме того, среди материалов журнала - размышления Джорджа Робертсона на тему «Что значит быть современным политиком?», работа Алессандро Скафи об истории понятия утопии и его современном наполнении, а также анонс сборника «Демократия и проблемы безопасности», составленного редакцией журнала из текстов выступлений американских экспертов на семинарах Школы в 2004-2008 годах.

Миф об «особом пути» стал предметом социологического опроса, проведенного «Левада-центром» по заказу Фонда Фридриха Науманна в сентябре 2008 года, в преддверии симпозиума на тему «Старо-новые российские мифы: кризис знания или сознания?», организованного Фондом. «Вестник общественного мнения» (2008. № 6) публикует подготовленные к симпозиуму тексты выступлений сотрудников «Левада-центра», в которых были представлены результаты исследования. В соответствии с программой симпозиума, исследовались четыре типа мифов: особая российская рациональность, особость как способ конституирования национальной идентичности, Запад как утопия и оценки роли Сталина.

Впрочем, социологам не обязательно было далеко ходить за примерами: характерный образ Запада как утопии, которую России никак не удается воплотить на своей почве, присутствует и в материалах журнала. Наталья Бондаренко и Марина Красильникова в статье «Достигнутые успехи и предстоящие трудности» утверждают, что в «высокоразвитых странах» существует «ориентированная на развитие человека модель потребления», для которой характерно «повышение ценностей знаний и здоровья, моды на “здоровый образ жизни”, включая “правильное” питание, спорт, путешествия, экологию». В России же, по утверждению авторов, существует «бедная (по типу) структура потребностей и запросов»: «при росте доходов происходит перенесение привычных структур потребительских расходов на новый уровень доходов, вместо актуализации новых, более высоких потребностей, формирования иных/новых статусных норм потребления». К сожалению, эта интересная гипотеза никак не подтверждается эмпирическими данными исследования, которые включают сведения о благосостоянии российских потребителей - об их ожиданиях в связи с кризисом, об оценках власти в связи с кризисом, о задолженности по потребительским кредитам, - но никак не о моделях потребительского поведения.

Алексей Левинсон в своей работе «О среднем классе в конце прекрасной эпохи» использует довольно интересный метод: отдавая себе отчет в проблематичности и неустранимой нормативности понятия «средний класс», он одновременно исследует и объективные параметры этого явления, и представления людей, которых можно было бы отнести к этой социальной группе, о том, что такое средний класс, каковы его отличительные признаки и роль в обществе. В номере также публикуются работы Ричарда Роуза и Уильяма Мишлера «Модель спроса и предложения институционализации партийной системы: российский случай», а также Бориса Дубина и Натальи Зоркой «Чтение и общество в России 2000-х годов».

Половину очередного выпуска «Неволи» (2008. № 18) занимает рассказ Дмитрия Морачевского о скитаниях подростка по приемникам-распределителям и колониям - текст написан в жанре воспоминаний, от первого лица, однако за отсутствием каких-либо редакционных комментариев с уверенностью о его документальном или художественном характере ничего сказать нельзя. Другие привычные жанры также представлены на страницах номера, но скромнее обычного. Критической оценке деятельности российских правоохранительных органов посвящена статья Василия Малинина «Борьба с наркоторговлей: успех или фабрикация уголовных дел?», Юрий Александров детально рассматривает различные предусмотренные законом варианты досрочного освобождения из мест лишения свободы, под рубрикой «История» публикуется работа Ростислава Горчакова о политических репрессиях в Таиланде в 1930-е годы, а рубрика «Сиди и читай» включает эссе Олега Павлова по мотивам «Одного дня Ивана Денисовича» и рецензию Александра Мокроусова на книгу Бориса Григорьева и Бориса Колоколова «Повседневная жизнь российских жандармов». Как всегда, журнал публикует статистические данные о преступности в России, о состоянии уголовно-исполнительной системы и сведения об акциях протеста заключенных.

Первый номер «России в глобальной политике» за текущий год полностью посвящен мировому экономическому кризису. Первая, и самая объемная, рубрика, без лишних претензий озаглавленная «Идеальный шторм», представляет различные взгляды на механизм кризиса и его последствия. При этом, скажем, работа Роберта Олтмана, представляющая американскую точку зрения (автор некоторое время служил министром финансов в первой клинтоновской администрации), подробно раскрывает финансовые механизмы кризиса и обсуждает его вероятные экономические последствия как для США, так и для других стран и регионов мира. Бывший премьер-министр Бельгии Ги Верхофстадт уделяет больше внимания политическому значению глобальных потрясений: в частности, он говорит о том, что национальное государство слишком мало для решения современных проблем, и предрекает возвращение империй в новом, модернизированном, технократическом варианте. К этому, по мнению автора, нас подталкивает в том числе и логика экономического развития: в частности, он убежден, что в ближайшем будущем необходимо создание не только единого европейского финансового регулятора, но и правительства еврозоны. Ольга Буторина обращает особое внимание на беспрецедентные вызовы, с которыми приходится сталкиваться так называемым переходным экономикам, от Бразилии и Китая до Латвии и Эстонии. Эрих Штрайсслер считает, что все выиграли бы, если бы Россия начала продавать нефть за рубли: США получили бы более дешевый доллар, а ЕС и Россия - более стабильную валюту и низкие процентные ставки (негативный эффект от более высокого курса евро, по мнению автора, не сыграет большой роли, поскольку страны еврозоны в основном торгуют между собой). Алессандро Полити оценивает значимость кризиса исходя из его возможного влияния на «семь глобальных процессов, оказывающих решающее влияние на жизнедеятельность и развитие человечества», - от колебаний уровня моря до движений капитала и развития образования.

Рубрику «Основы мироустройства» было бы правильнее озаглавить «Пошатнувшиеся основы», ибо и здесь слово «кризис» встречается едва ли не на каждой странице. Председатель Конституционного суда Валерий Зорькин вступает в заочную полемику с теми, кто, подобно Ги Верхофстадту, видит будущее мироустройство как концерт великих держав, и подчеркивает необходимость универсального правового порядка. Вместе с тем он говорит о несостоятельности либерального понимания прав человека (которое, по мнению автора, сводит разговор к правам политическим) и позитивистского понимания права, призывая юристов внимательнее относиться к философским аспектам глобальных трансформаций. Директор департамента внешнеполитического планирования МИД России Александр Крамаренко также настаивает на необходимости вернуться к вестфальским принципам организации международных отношений. При этом нашей стране, как считает дипломат, отведена здесь особая миссия: «России во все предшествующие века, включая период холодной войны, выпадала задача устанавливать пределы полету фаустовской души в бесконечное пространство» (с. 85). Вот и теперь ей предстоит воспользоваться кризисом «исторического Запада», чтобы продемонстрировать возможность реальных альтернатив одностороннему доминированию США. Адриан Пабст оценивает официальную российскую позицию с изрядной долей симпатии, однако все же считает, что за нынешнее плачевное состояние отношений между Россией и Западом ответственны обе стороны. Ссылаясь на прошлогодние выступления Барака Обамы и Дмитрия Медведева в Берлине, Пабст предлагает строить новую систему международных отношений на основе «Берлинской доктрины», которая предполагала бы объединение суверенитетов ведущих держав и создание общих структур безопасности в духе предложений Медведева о «Хельсинки-2». Стивен Сестанович подробно рассматривает основные проблемы российско-американских отношений, предостерегая от простых «реалистических» решений в виде прагматического «размена» по ключевым вопросам повестки дня. По мнению автора, главной проблемой является не конфликт прагматически понятых интересов, а разное видение глобальной ситуации, и именно в этой сфере новой американской администрации предстоит искать нелегкое взаимопонимание с Москвой.

Завершающая рубрика номера имеет оптимистический заголовок «Возможности для России». Владимир Евтушенков предлагает всесторонний, по отраслям, разбор последствий кризиса и перспектив, которые он открывает перед Россией: как считает автор, эти перспективы будут весьма радужными, если на первое место при принятии решений удастся поставить экономические соображения, отодвинув политику на второй план. Владимир Фейгин исследует взаимосвязи между финансовыми и товарными (в особенности, энергетическими) рынками, пытаясь наметить механизмы посткризисного восстановления в новых условиях. Статья Андрея Белого «После бума» указывает на необходимость более активного участия российских государства и бизнеса в формировании общеевропейского инвестиционного законодательства. Именно пассивная позиция российской стороны, вызванная как недооценкой инвестиционных рисков, так и негативным отношениям к ряду нормативных документов ЕС, таких, как договор к Энергетической хартии, стала причиной того, что крупные российские компании пострадали от кризиса больше, чем компании из ЕС.

Авторы «Свободной мысли», естественно, также не остаются в стороне от темы кризиса, хотя здесь она не доминирует до такой степени, как в некоторых других журналах. Непосредственному анализу причин и механизмов кризиса посвящена опубликованная в двенадцатом номере за 2008 год работа Евгения Балацкого, который уверен, что кризиса не было бы, если бы весь мир не занимался слепым копированием Соединенных Штатов. Помимо известного тезиса об Уолл-стрит как рассаднике кризисной заразы, Балацкий выдвигает еще одно объяснение: отрыв финансовой надстройки от реальной экономики, рост экономики брендов, в которой к тому же «большие деньги получают представители таких профессий, которые не создают ничего полезного», например футболисты (с. 60). В первом номере за 2009 год «кризисная» тема находит продолжение в статье Николая Бухарина «Мировой кризис и страны Центрально-Восточной Европы».

Александр Шумилин в работе «“Большая игра” в Центральной Азии» (№ 12) описывает перипетии борьбы между Россией и западными державами, в первую очередь, США, за контроль над энергоресурсами центрально-азиатского и каспийского регионов. Автор склонен поддерживать официальную российскую точку зрения на рассматриваемые вопросы, и это, на наш взгляд, приводит к некоторым слишком далеко идущим обобщениям. Так, Шумилин явно преувеличивает степень согласия американских политиков и экспертов в безоговорочном осуждении действий России против Грузии в августе прошедшего года. Столь же спорной кажется нам оценка последствий войны для конкуренции вокруг ресурсов и транспортных потоков: как показали последующие события, даже на таких спорных проектах, как «Набукко» и других вариантах трубопроводов из Центральной Азии в Европу в обход России, крест ставить рановато.

Рубрика «Persona grata» в первом номере анонсирует коллективную монографию видных российских и американских исследователей, посвященную «взаимосвязи и взаимообусловленности процессов демократизации и модернизации в современных условиях» (с. 5), которую Центр исследований постиндустриального общества надеется опубликовать к концу года при поддержке администрации президента. До этого момента редакция обещает серию интервью с авторами книги. Первым собеседником Владислава Иноземцева стал известный ученый и публицист Фарид Закария. Вопросы международной политики обсуждаются также в работе Зои Кузнецовой «Перспективы вхождения Чехии в зону евро» (№ 12). Статью Нины Мамедовой «Иран сегодня» (№ 1) отличает информативность и стремление осветить все стороны современной иранской действительности. Елена Пономарева заполняет одно из «белых пятен» на карте современной Европы, которым для большинства из нас является Босния и Герцеговина, - как ее называет Пономарева, «государство-фантом». Кроме того, в двенадцатом номере завершается публикация статьи Алексея Богатурова и Алексея Фененко «Кризис стратегии “навязанного консенсуса”», о которой мы уже писали в предыдущем обзоре.

Как всегда, заметное место на страницах «Свободной мысли» отведено внутренним российским проблемам. Александр Тарасов в первом номере доказывает, что о реставрации капитализма в России в 1990-е годы говорить неправомерно, поскольку между двумя историческими эпохами не только нет формальной преемственности (в виде, например, реституции), но, напротив, имеются существенные качественные различия. Обычный для Тарасова последовательно критический подход к современной действительности в какой-то момент играет с ним злую шутку: стремясь одновременно подчеркнуть контраст между дореволюционным и современным российским капитализмом и показать убожество последнего, он почти начинает идеализировать дореволюционную Россию. Она-де и развивалась прогрессивно, и население в ней росло, и частная собственность была не фикцией, но фактом - во всяком случае, получается, что тогда Россия была «нормальной» капиталистической страной, а теперь перед нами извращенный продукт деградации советского этатизма.

Традиционной для журнала теме состояния отечественной науки и образования посвящена в первом номере статья «О стратегии партнерства науки и власти». Ее авторы, Андрей Авдулов и Анатолий Кулькин, обрушиваются с резкой критикой на политику Министерства образования и науки, обвиняя его в административно-бюрократическом подходе к управлению наукой, и, наоборот, с большой похвалой отзываются о Российском фонде фундаментальных исследований.

На протяжении двух номеров подряд авторы журнала обращаются к теме взаимоотношений между центром и регионами на постсоветском пространстве. Сергей Бирюков и Евгений Мельниченко (№ 12) пытаются выявить общие закономерности организации управления политическим пространством России с имперских времен, а Александр Либман (№ 1) пишет о «циклах децентрализации» в государствах на пространстве бывшего СССР. По свидетельству автора, практически повсюду в странах региона после обретения независимости имела место «неформальная децентрализация» - перераспределение политических и экономических ресурсов в пользу регионов формально централизованного государства. Почти везде эта ситуация сменилась рецентрализацией, однако сравнительная перспектива позволяет автору выявить разнообразные нюансы и сделать нетривиальные выводы. Еще один аспект региональной политики представлен в работе Юрия Шабаева, Николая Шилова и Александра Садохина «“Финно-угорский мир”: идеология и реальность» (№ 12). Авторы призывают выработать взвешенный подход к диалогу с этнонационалистическими движениями финно-угорских регионов России и стремятся подойти к оценке «культурного сотрудничества между финно-угорскими регионами, странами и народами… в контексте современных воззрений на природу национализма» (с. 92). Правда, хочется отметить, что в таком случае следовало бы не ограничивать заранее поля исследования и не предвосхищать выводов, говоря обо всех подобных идеях как о националистических, - ведь, наверняка, суверенитет, и даже политическая автономия, не обязательно являются центральными элементами всех проектов, о которых здесь идет речь.

Среди исторических материалов двенадцатого номера центральное место отведено теме исторической памяти на постсоветском пространстве. Виктор Кондрашин, ссылаясь на многочисленные документы и статистические данные, опровергает концепцию голодомора 1932-1933 годов как геноцида украинского народа. Александр Крылов ставит цель показать пагубность лозунга «Грузия для грузин», но избирает для этого заведомо проигрышную стратегию, пытаясь написать свою собственную версию истории грузинской нации и показать, что Грузия изначально была домом для культурно отличных друг от друга групп населения. Такой примордиалистский подход не только игнорирует общепризнанный факт, что нации всегда формируются как политическая надстройка над культурно-лингвистическим лоскутным одеялом, но и воспроизводит логику идейного противника, который ведь оперирует ровно теми же аргументами из разряда «наши предки были здесь первыми». Под рубрикой «Marginalia» Петр Александров-Деркаченко и Олег Ауров анализируют современные школьные учебники истории Украины, а рецензия Константина Грекова посвящена сборнику «Россия и ее “колонии”», вышедшему в издательстве «Даръ» в 2007 году.

В первом номере авторы журнала обращаются к трагической истории военного и послевоенного времени. Лев Вознесенский рассказывает о знаменитом, но уже подзабытом официальной историей «ленинградском деле» - публикация статьи приурочена к шестидесятилетию его начала. В работе с громким названием «История одного предательства» Валентин Сахаров анализирует имеющуюся в распоряжении историков информацию о переговорах Великобритании и США с нацистской Германией в 1941-1943 годах. Главная цель автора состоит в том, чтобы не допустить «необоснованного принижения роли СССР» и «неправомерного завышении роли Англии и США в достижении победы» (с. 130).

Под рубрикой «Ad litteram» читатель найдет тексты выступления Михаила Горбачева на Генеральной ассамблее ООН в декабре 1988 года (№ 12) и передовицы январского номера «Большевика» за 1929 год «О лесе, лесной промышленности и лесном экспорте» (№ 1). Рубрика «Ars longa» включает зарисовку Дмитрия Гусева «Философские идеи в рассказе Н. Носова “Фантазеры”» (№ 12) и эссе Анны Висловой «Человек и его место в современном театре» (№ 1).

«Pro et Contra» посвятил последний прошлогодний номер (2008. № 5-6) сразу двум кризисам - глобальному экономическому и внешнеполитическому, в котором Россия, по мнению редакции, оказалась после войны в Грузии. Авторы журнала пытаются наметить сценарии и обрисовать перспективы развития страны в кризисной ситуации. Работа Николая Петрова, задающая систему координат для сценарного анализа, озаглавлена «Время дивергенции»: по мнению автора, Россия сегодня вступила в период, когда любое не самое значительное событие может спровоцировать резкий перелом в развитии общества и государства. Петров анализирует основные внешние факторы, которые могут стать началом неожиданного поворота, и особенно подробно останавливается на возможных сценариях развития отношений между центром и регионами. «Региональная проекция кризиса» является предметом анализа Натальи Зубаревич, которая, в частности, подчеркивает, что экономическая и социальная география России делает вероятные последствия кризиса очень разными для разных регионов.

Статья Бориса Макаренко «Возможна ли в России модернизация?», безусловно, идеально вписывается в номер, но читается и как отголосок полемики в «Общей тетради». Автор предлагает в первую очередь определиться с терминами. Насколько правомерен разговор о догоняющей модернизации? Следует ли считать ее индустриальной или постиндустриальной? Как она связана с демократизацией? Постановка этих вопросов предшествует анализу сценариев модернизационного развития. При любом повороте дел, считает Макаренко, главным двигателем модернизации в России будет государство, а различные общественные силы могут быть вовлечены в этот проект только в ходе его реализации. Автор полагает, что шансы на успешную модернизацию в демократическом ключе у России есть, и, в частности, с большим оптимизмом прочитывает ноябрьское послание президента Медведева к Федеральному Собранию.

Работа Вадима Волкова посвящена анализу одного из «инструментов модернизации», который был создан на завершающем этапе президентства Владимира Путина, - государственным корпорациям, которые, как догадывается читатель, со многих точек зрения представляют собой весьма занятный феномен. Вопросы внешней политики сколько-нибудь подробно обсуждаются лишь в двух материалах номера. Дмитрий Тренин сопоставляет два кризиса, делая вывод, что нарастание глобальных экономических проблем смягчило внешнеполитические последствия войны на Кавказе и вывело Россию из внешнеполитической изоляции. Теперь важно не растерять новых возможностей, открывшихся перед российской дипломатией, и Тренин предлагает несколько конкретных рекомендаций на этот счет. Статья Алексея Малашенко «Северный Кавказ: когда закончилась война» в основном посвящена последствиям войны в Грузии для северокавказского региона, однако автор оценивает также возможные последствия конфликта для внутриполитического развития России в целом и для ее отношений с другими странами.

Шансы на наступление «медведевской оттепели» стали главной темой статьи Михаила Виноградова, в интерпретации которого будущее предстает в несколько менее радужном свете, чем в работе Макаренко. И в программе, и в действиях новой администрации шаги навстречу открытости уравновешиваются мерами, направленными на «подмораживание» политической системы, и в конечном итоге автор приходит к неутешительному выводу: «Ожидания “оттепели” оказались завышенными. Поскольку для осуществления “оттепели” в России нет ни субъекта, ни общественного запроса, ни внятного инструментария, расчет делался исключительно на личные качества нового главы государства» (с. 72). Читая работу, поневоле начинаешь задумываться о том, насколько, в принципе, состоятельна оценка действий российских властей как демократических или антидемократических. Вполне вероятно, что идейная подоплека принимаемых решений не имеет прямого отношения к либерально-демократической идеологии или ее принципиальному неприятию, а значит, и ждать от руководства страны сознательных мер по демократизации или закручиванию гаек едва ли стоит - хотя в качестве побочного эффекта может произойти как первое, так и второе.

Вообще говоря, нынешний кризис породил в российской интеллектуальной среде довольно своеобразное явление: складывается впечатление, что и ученые, и публицисты озабочены не столько анализом механизмов кризиса и его последствий, сколько поиском признаков революционных перемен в мире и особенно в нашей стране. Видимо, доводы либеральной интеллигенции о путинской стабилизации как временной и ненадежной, обусловленной исключительно высокими ценами на нефть и так далее, на деле оказались достаточно убедительными и для противников нынешнего режима, и даже для части его сторонников. Все они теперь всматриваются в горизонт - первые с надеждой, вторые со страхом - в поисках признаков надвигающейся бури, но пока все констатируют, что солнце всего лишь скрылось за облаками. Вопреки подспудным ожиданиям, кризис пока не открыл новых перспектив ни с интеллектуальной, ни с практической точки зрения. Однако это, конечно, не означает, что реальность не имеет альтернатив и критические усилия интеллектуалов заведомо обречены на провал. Наоборот, именно тогда, когда история обманывает всеобщие ожидания, и открывается простор для постановки исследовательских задач.