О стихах Виктора Обухова (4-­2018 ПМ)

Виктор Обухов со всех сторон – самый обычный поэт. Нам легче перечислить чего Виктор НЕ делает, чем отметить хоть что-то из ряда выходящее в его стихах.
Он не цитирует латинских и греческих авторов. Не употребляет обсценной лексики.
Не показывает блестящей (птицеловьей) наружной звуко-фонетической игры, напротив, избегает явного воробьиного щелканья букв. Не делает темой своих стихов события бурной и примечательной биографии, к примеру, войну, авантюры, страдания, разнообразные психбольницы, тюрьмы, разводы, убийства и прочие крутые повороты.
У Виктора в стихах не встретишь ничего вроде «выжигал свое имя гвоздем в бараке»…
Но если всего этого нет, о чем же пишет Виктор? Если нет стилистических и постмодерных цитат, КАК же вообще пишет Виктор? О ЧЕМ И КАК?

Или – вот, что пишет Обухов о будничной тишине:

В другом стихотворении – про молчание – серединным, совсем не заключительным штрихом поэт обозначает Вавилонскую башню. Что это за башня, знает каждый обыватель. Ее в изводе Брейгеля размножили на миллионах постеров. Вполне будничный образ, вовсе не блещущий никакой оригинальностью.
В стихотворении Обухова всё обиходно, всё ясно само собой, всё на слуху. Вавилонская башня идет в проброс посередине стихотворения, за ней вот еще сколько:

Ни одним из аккордов, от которых мы ожидаем окончательности, стихи не оканчиваются, ни Башней, ни Свечой и пожаром, а кончаются стихи тихой, сказанной почти шепотом банальной отсылкой к роману Толстого из нашей школьной программы.
Поэт намеренно избегает коды, намеренно избегает паузы после нее, чреватой аплодисментами, будто бы дает стихам дотечь до капельки из сердца наружу, нисколько не заботясь о пене в бокале, а заботясь лишь о том, чтобы честно вылить совершенно все вино в кубок читателю. Поэт Обухов категорически настаивает на бытовой естественности и видимой обычности своей стихотворной речи, настойчиво просит не путать ее с акмеистическим, триумфальным, бравурным аккордом концовки.
И что же в результате? В результате Вавилонская «летящая» башня, будто бы забытая посередине стихотворения, остается парить и рушиться образом этого стихотворения уже после того, как речь поэта окончена. И это уже не постер на стене, не Брейгель, о нет, это совершенно своя башня, иная и новая, написанная кистью Виктора Обухова, вызвавшая из памяти подлинную библейскую историю.
А вот совершенно нескстати всплыл из памяти Анненский, тот самый фрагмент, с которого Анна Ахматова, поменяв пол лиргероя, небрежно вылепила так полюбившийся соременникам «хлыстик с перчаткой».

Ничего общего с языком Обухова, вы не подумайте, никакой преемственности ни на грош.
Вот что пишет Виктор Обухов на аналогичную тему, привожу, чтобы исключить малейшее сходство:

И тем не менее, если бы меня просили определить манеру этого поэта относителдьно каких-нибудь внятных координат, я бы раз восемь отказался от аналогий, от поиска предшественников и корней, а уж после пробормотал бы: сравнивать ни с кем не могу, совершенно самостоятелен, но живет неизвестной величины огоньком где-то в треугольнике меж трех, удаленных друг от друга огромных звезд: Блоком, Анненским, Г. Ивановым.

Примечание:
Вячеслав Кожемякин – поэт, издатель, редактор. Живёт в Москве.