ИНТЕЛРОС > №5, 2008 > Дмитрий Медведев: эффект ожидания

Дмитрий Медведев: эффект ожидания


09 апреля 2008
Избрание президентом России Дмитрия Медведева всколыхнуло в обществе многочисленные надежды и опасения. Изменится ли политика Кремля в эпоху Медведева? В каком направлении и как именно? Однозначных ответов на эти вопросы сегодня не существует. Проведенный редакцией «Политического журнала» «круглый стол» с участием председателя правления Центра политических технологий Бориса Макаренко, генерального директора Совета по национальной стратегии Валерия Хомякова, эксперта «Горбачев-фонда» Валерия Соловья, члена научного совета Московского центра Карнеги Андрея Рябова, генерального директора Центра политической информации Алексея Мухина дает об этом ясное и адекватное представление.

Говорить о смене парадигмы пока не стоит

– Очевидно, что планы по развитию России до 2020 года, предложенные в общих чертах Владимиром Путиным и уточненные Дмитрием Медведевым, невозможно выполнить тем набором политических и социально-экономических инструментов, которые применялись ранее. Означает ли это, что модель «мягкого авторитаризма», выстроенная Путиным, себя полностью исчерпала и власть вынуждена начать новый проект – «либерализации сверху»? Сможет ли этот проект стать мобилизационным для России? Какая роль в этом проекте отведена Медведеву и какая – Путину?

Алексей МУХИН: – Понятно, что Медведев воспользуется всеми плюсами путинской системы в том, что касается ключевых элементов и методики отладки государственного механизма. Эти элементы и методику, кстати, обычно и понимают под моделью «мягкого авторитаризма» Путина. То есть отказываться от наследства, которое оставляет ему прежний президент, новый лидер государства не намерен. А это означает, что ни о каком «двоецентрии» власти в будущем говорить не приходится.

Более того, боюсь, что речь пойдет о невообразимой сейчас вещи: о постепенной девальвации личного влияния Путина и за счет этого о наращивании личного политического потенциала Медведева. Избранный президент сейчас рассматривается не только как преемник, но и как ученик действующего президента. И, скорее всего, прилежный ученик очень скоро (год-два) своего учителя обойдет.

«Либерализация сверху», на которую многие рассчитывают, едва ли состоится. Дело в том, что эти процессы могут «обрушить» всю систему контроля над обществом, которая установлена на данный момент. Это уже происходило во времена так называемой перестройки. Нынешняя система «подмораживает» деструктивные процессы, не давая им перейти в разрушительную стадию до того, как государство с ними справится. Например, «несистемная» оппозиция, нейтрализация которой подается ею самой как отступление от демократических принципов, на самом деле – естественная защитная реакция конституционной власти. Ведь не секрет, что этот сегмент политических сил поставил и даже открыто провозгласил своей целью свержение действующего строя.

Другое дело, что с водой можно выплеснуть и ребенка. То есть под предлогом защиты конституционного строя происходит значительное ограничение гражданских свобод. Кроме того, чрезмерная безнаказанность госаппарата по отношению к элементам гражданского общества, несомненно, развращает власть. В этом смысле любые действия Медведева, направленные на введение ограничений и правил для чиновников (за нарушение которых они будут наказываться по всей строгости «революционного времени»), будут восприниматься общественным сознанием как либерализация. Хотя, по сути, эти действия могут быть еще более авторитарными, чем действия Путина, который, кстати, практически всегда действовал с оглядкой на Запад.

У Медведева и в России-то пока не такие сильные личные позиции, как у Путина, поэтому первое время ему придется доказывать, что он самостоятельная фигура, а не марионетка. И его методы от этого будут выглядеть гораздо жестче, причем даже по отношению к самому Путину, который или смирится с этим обстоятельством, или будет ему противодействовать.

Валерий СОЛОВЕЙ: – Давайте не смешивать разнородные вещи. Безусловно, остаткам интеллигенции и людям, профессионально занятым интеллектуальной деятельностью, кажется, что «мягкий авторитаризм» в России себя исчерпал. И это свое умонастроение-пожелание «вольностей и свобод» они охотно подкрепляют якобы «экспертными оценками».

Однако проблема в том, что российская элита в целом – как класс, как корпорация – вряд ли заинтересована во вторичной демократизации России. Хотя бы потому, что действительно последовательная и глубокая демократизация с неизбежностью вернет на арену политики общество, а общество неминуемо поставит под сомнение все достижения элиты по части личного обогащения и присвоения собственности. Конфликт либералов и силовиков в элитных кругах – это не конфликт вокруг субстанциальных ценностей демократии – свободы и равноправия. Насчет этого как раз существует стратегический консенсус: свобода и равноправие не нужны и опасны. Это конфликт по поводу собственности и стратегий ее легитимации (не столько в России, сколько вовне).

Если эта оценка справедлива, то любые либерально-демократические поползновения новой власти будут преследовать сугубо инструментальные цели. Во-первых, ослабить силовиков, которым чужды относительно тонкие методы политической борьбы. Во-вторых, перебросить новый мостик на Запад, к западной элите. Правда, видимость политической либерализации весьма вероятно будет сопровождаться тем, что в России принято называть либерализацией экономики, то есть усилением социального давления на население.

И уж полная чепуха говорить о каких-то мобилизационных возможностях такой либерализации. Мало того, что мобилизация современного российского общества в силу его усталости вообще вряд ли возможна. Она еще и опасна для элиты: кто знает, в какую сторону развернется энергия отмобилизованного народа?

Какую роль в российской политике будет играть Путин, известно лишь самому Путину. Возможно, он еще не решил, уходить ли ему в частную жизнь или оставаться. Но если все же останется, ничего хорошего от ситуации дуумвирата ожидать ни в каком случае не приходится.

Валерий ХОМЯКОВ: – Я думаю, что власть в лице и Путина, и Медведева поняла, что та система, которая у нас существует с 2000 года, хороша для сохранения стабильности в стране. Той стабильности, о которой они так много говорят и которой гордятся. Вместе с тем они понимают, что для дальнейшей модернизации необходима демократизация институтов. Медведев об этом говорил в Красноярске, когда он называл четыре «И»: на первое место он поставил институты государства и институты гражданского общества. Он понимает, что без диалога власти с обществом сложно надеяться на успешный проект развития страны. Думаю, что у нас будет период не либерализации, а демократизации.

По-моему, Путин достаточно умный человек и понимает, на чем, собственно, склеена у нас система власти. Существует некая конвенция вертикали: мы наверху от вас, губернаторов, требуем лояльности, а взамен на это мы на ваши делишки закрываем глаза. Вот эта система власти существует. Она склеена на договоренности, а основа этой договоренности, конечно, коррупция. Может быть, я слишком большой оптимист, но мне кажется, что Путин это прекрасно понимает и понимает то, что без демократизации сложно коррупцию победить. Чтобы бороться с ней, нужны демократические институты – нормальный парламент, свобода СМИ и т.д. То есть Путину в этом проекте отведена самая что ни на есть активная роль.

Возможно, через какое-то время могут вернуться к выборности глав субъектов Федерации, то есть доверят все-таки людям избирать своих региональных начальников, тем самым поставив их в зависимость от избирателей, а не от вышестоящего начальства. Может быть, будет иной порядок формирования Совета Федерации, потому что именно эта палата должна быть какой-то переговорной площадкой между центром и регионами, чего сейчас, безусловно, нет. Там сидят либо бывшие губернаторы, либо лоббисты.

Сложно себе представить, что Путин и Медведев между собой начнут разбираться, кто из них главнее. Они давно знают друг друга и все прекрасно понимают. Попытки их поссорить, безусловно, будут, но тем не менее Путин будет по крайней мере на публичном пространстве везде подчеркивать, что он не первый, а второй человек в государстве.

Борис МАКАРЕНКО: – Мы не знаем, какую модель Путин и Медведев имеют в виду на четыре года, потому что если отталкиваться от слова «авторитаризм», то наблюдаются сигналы противоположных свойств. С одной стороны, мы видим у Медведева явно санкционированные Путиным очень мощные модернизационные посылы. Мы видим, что в президентской кампании уже не искали внешних и внутренних врагов, что было на первом плане в думскую избирательную кампанию. С другой стороны, мы видим и то, что закрывают Европейский университет в Петербурге, мы видим истерику сторонников мобилизационной линии. То есть развилок на пути остается очень много.

Более вероятно, что Путин и Медведев, видимо, имеют в виду некоторую точечную, подконтрольную либерализацию в тех областях, где государственная машина катастрофически теряет эффективность. Речь идет о каком-то приструнении бюрократии, о каких-то стимулах для развития предпринимательской инициативы, о какой-то оптимизации госаппарата, о каких-то ограничениях госкапиталистических тенденций. Но пока все это надо сопровождать словами «видимо», «очевидно», «возможно».

Другое дело, что если такая модель заработает, то верхи окажутся в ситуации под названием «тащить и не пущать». Логика модернизации будет требовать от них, с одной стороны, включения все новых сил в бизнесе и в обществе – а значит, либерализации политической. С другой стороны, поскольку растут риски, и будет расти сопротивление бюрократической и госкапиталистической корпораций, то страшно будет отпускать вожжи. Что в конце концов победит – сказать невозможно.

Андрей РЯБОВ: – Я не считаю, что избрание преемника однозначно является переходом к какому-то новому этапу развития. Я думаю, что изначально задачи властью ставились более узкие, более частного характера, они были связаны скорее с какими-то персональными аспектами. Говорить о смене парадигмы правления в связи с этим я бы не стал.

Иное дело, что влияние каких-то процессов, например, вызовов экономического характера, возможно, сможет потребовать изменений в социально-экономической политике, что, в свою очередь, может привести к изменениям в политической системе. Но все это не стоит на повестке дня. Это только может встать на повестку дня. Изначально идея либерализации не закладывалась в проект власти, она только может выплыть при определенных обстоятельствах. На сегодняшний момент либерального проекта не существует, однако мы наблюдаем эффект его ожидания у определенных кругов общественности и даже кое-кого из силовых структур. Другое дело, что они сами по себе могут оказать какое-то давление на политическую среду в условиях, когда есть проблема конституционного характера.

Дело в том, что в России все это время складывалась и поддерживалась моноцентристская политическая система, а теперь – хотя об этом прямо не говорится – предлагается модель с двумя центрами власти. Один центр – президент, другой – председатель правительства. Очевидно, что сторонники либерализации постараются использовать эту ситуацию, сыграть на противоречиях. Тем более что один из центров, по их мнению, по крайней мере сочувствует либерализму.

Опасность большого разочарования

– Ожидания общества в отношении Медведева завышены или занижены? На какие реформы, вопреки предвыборным обещаниям, Медведев не пойдет?

Валерий СОЛОВЕЙ: – У подавляющей части общества вряд ли вообще имеются хоть какие-то ожидания, связанные с Медведевым. Для наших людей главное – сохранение путинского статус-кво: социополитическая стабильность и постепенное повышение уровня жизни. Для среднего класса – потребительский бум. По идее, сохранение статус-кво и должно бы стать императивом деятельности Медведева. Но он наверняка захочет использовать «уникальный шанс» и «отреформировать» Россию, последствия чего в силу ряда встроенных дефектов властно-политической организации окажутся крайне плачевными. И уж совершенно точно Медведев никогда не пойдет на то, чтобы хоть толику власти передать от олигархии (а именно она правит сейчас в России) обществу.

Борис МАКАРЕНКО: – Ожидания общества у нас остаются патерналистскими. Нового президента пока представляют неким «Путиным-бис», при этом сам Путин должен оставаться на очень важных ролях. То, что заявленная Медведевым программа с ожиданиями массовых слоев общества имеет мало общего, – это очевидно. Потому что Медведев предполагает нормальную технократическую модернизацию, подразумевающую укрепление рынка и структурные реформы. Общество же хочет больше зарплат, больше пенсий, больше роли государства в экономике.

О главной задаче Медведева на самом деле сказать невозможно, потому что, может, беда, а может, достоинство таких реформ состоит в том, что, начав их, вызываешь к жизни логику, которая изначально не просчитывалась. И что может быть востребовано, какие реформы понадобятся, никто ответа не даст. Даже самостоятельность Медведева тоже должна быть чем-то востребована.

Алексей МУХИН: – Безусловно, российское общество ждет от Медведева продолжения всех тех проектов (не только так называемых национальных приоритетных), которые Путин предложил к реализации. Это продолжение формирования сильно действующей правящей элиты, а также – новой культуры управления со сменой приоритетов (антикоррупционная доминанта). Это формирование нового механизма перераспределения финансовых потоков, в том числе из бюджета и в бюджет. Если при Путине важным фактором был расчет по внешним заимствованиям, то при Медведеве таким станет расчет по внутренним обязательствам. Это продолжение «инсталляции» российской экономики в мировую – Медведев уже провозгласил своеобразную экспансию российского капитала под лозунгом: «Охота за активами, а не за недвижимостью». Это переконфигурация региональных вертикалей, включая муниципальную реформу. Это удержание стабильности на Северном Кавказе. Это дальнейшее вытеснение с политического поля противников, включая «революционную оппозицию», создание для нее невыносимых условий существования. Наконец, это успешная внешняя политика, направленная на сохранение «старых» друзей России и приобретение «новых».

Медведеву также предстоит создать действенный механизм (он находится в стадии формирования-реформирования уже очень долго) по регулированию социальной отрасли. Это укрепит его электоральные позиции к 2012 году. Характерно, что Медведев весьма осторожно действовал в ходе избирательной кампании и практически не давал никаких обещаний. А все, о чем он говорил, – вполне выполнимо при наличии политической воли.

Андрей РЯБОВ: – Все отталкиваются от красноярской речи Медведева, где он задал контур каких-то реформ. Мне кажется, что желание – что очень позитивно – таких реформ есть, потому что проблема правого государства сильно выдвинута на первый план. Не либерализация экономики и более мягкое налогообложение, а прежде всего создание независимого правосудия, преодоление правого нигилизма. Есть глубокое понимание необходимости этого, но между пониманием и реализацией – большая дистанция. Существует масса факторов, которые очень плохо просчитываются. Хватит ли воли у политического лидера, захочет он или не захочет идти на серьезные реформы, наличие команды. Теоретически шансов – пятьдесят на пятьдесят.

Валерий ХОМЯКОВ: – Ожидания общества всегда бывают завышены. Понятно: всем хочется жить лучше. Как говорил Жванецкий, мы никогда не обещали вам, что вы будете жить хорошо, мы говорили, что вы будете жить еще лучше. А когда ожидания высоки, есть опасность большого разочарования.

Главная задача для нового президента – подтвердить или доказать россиянам и международному сообществу, что он не фиктивный, не «подставной», а настоящий президент. Это мы увидим очень скоро, когда состоится саммит G8 в Японии. Это будет первое испытание для Медведева, эдакие его «смотрины»: как его примут – как настоящего президента или как куклу, которую дергают за ниточки? Пока все говорит о том, что в роль президента он входит достаточно быстро. Но то, насколько он реально самостоятелен в своих решениях, покажет его кадровая политика. Вот если уберут Лужкова в этом году, и если это будет решение Медведева, а не Путина, то люди поверят в то, что это настоящий президент.

Возможно, Медведев решится изменить избирательное законодательство. И это еще одно испытание для нового президента по демократизации страны. Хотелось бы, чтобы понизили порог прохождения партий в Госдуму с 7 до 5 процентов по крайней мере. И если партия зарегистрирована в Минюсте, зачем собирать подписи для участия в парламентских выборах? Ради чего тогда она в Минюсте зарегистрирована? Но на конституционную реформу, связанную с увеличением сроков президентства или перераспределением властных полномочий, он вряд ли пойдет.

Вертикаль как главный инструмент

– Будет ли Медведев пытаться демонтировать «вертикаль власти», построенную Путиным? Какие институты (четыре «и»), на ваш взгляд, он намерен укреплять в первую очередь?

Валерий ХОМЯКОВ: – Демонтировать вертикаль – вряд ли. Для него сама эта вертикаль является опорой. Но то, что персональный состав этой вертикали он будет пересматривать, это очевидно.

По поводу первых «и»: хотелось бы, чтобы новый президент начал с укрепления институтов гражданского общества. И еще надо «стерилизовать» институты правоохранительной и судебной системы, от которых самым непосредственным образом зависит борьба с коррупцией. Ведь если хирург делает операцию грязным скальпелем, то понятно, что пациент получит заражение крови. Поэтому начинать надо с милиции и судов.

Алексей МУХИН: – Относительно демонтажа «вертикалей», совершенно очевидно, что это очень невыгодно Медведеву. Это может ослабить его политические позиции, хотя его кадровая политика, видимо, будет более решительной, чем у Путина.

Возвращение Козака из «ссылки» на Северный Кавказ и его назначение на пост главы Минрегионразвития, в принципе, предопределило приоритетное направление работы нового президента. Региональная власть и муниципальные образования в первую очередь подлежат реформированию.

Борис МАКАРЕНКО: – Вертикаль власти для реформ будет очень востребована, поэтому Медведев точно не будет ее разрушать. Другое дело, что, наверное, он попытается ее оптимизировать, и эта оптимизация может стать де-факто разрушением. Что касается укрепления таких институтов, как парламент и партии, я думаю, что он не захочет ставить какие-то рамки, установить правила игры. Главные реформы должны произойти позже, когда нынешние институты окажутся не вполне пригодны для модернизационной программы, если таковая все же будет реализовываться.

Андрей РЯБОВ: – Если Медведев пойдет на создание правового государства и начнет либерализацию, ему неизбежно придется демонтировать вертикаль власти. При определенных обстоятельствах этот демонтаж может стать императивом, но опять же такие обстоятельства не проглядываются. Экономика вроде не сталкивается с проблемой дефицита ресурсов – энергетических, финансовых, трудовых. Все в порядке и с экспортом, и с импортам. Не видно особого рывка и у западных стран, который мог бы создать давление и вынудить нас пойти на модернизацию экономики. Но на настоящий момент они сами в провале.

Валерий СОЛОВЕЙ: – Пока очевидно лишь одно: Медведев постарается взять институты под контроль, наполнив их собственными кадрами. Хватит ли у него этих кадров, силы воли, политического мастерства и прочего – вопросы, на сегодня не имеющие ответа. В любом случае новый институциональный дизайн и новая кадровая конфигурация окажутся непредсказуемым результатом сложной констелляции. В этом смысле не стоит гадать, будет ли демонтирована путинская «вертикаль власти» или же нет. Как чаще всего бывает, получится нечто, чего никто не хотел, не ожидал и не предвидел.

От путинского призыва – к медведевскому

– Стоит ли ждать серьезных кадровых изменений во власти? В частности, поменяет ли Медведев глав силовых ведомств – Патрушева, Нургалиева, Сердюкова? Сможет ли он выстроить отношения с силовиками без активного вмешательства Путина?

Валерий СОЛОВЕЙ: – Здесь стоит разделить то, чего Медведев бы хотел и что он может. Конечно, для любого нормального лидера государства естественным выглядит стремление поставить на ключевые позиции, особенно силовые, своих людей. Но, перефразируя известную шутку, наши желания не всегда совпадают с нашими возможностями. В случае с Медведевым значительное несовпадение желаний и возможностей будет иметь место при возникновении дуумвирата. Если же таковой не образуется, то рано или поздно (а скорее раньше) Медведев обзаведется собственными силовыми министрами.

Кстати, не стоит преувеличивать степень расхождений силовиков и либералов. Первые уже настолько деидеологизированы и экономизированы, что готовы присягнуть любой власти, включая ультралиберальную. И если для силовой верхушки задача дня – сохранение нажитого непосильным трудом на службе Родине (это у них, впрочем, вряд ли получится), то второй и третий эшелоны ради карьеры и доходов пойдут на службу хоть к черту, хоть к Чубайсу. Кстати, у Анатолия Борисовича давно налажены неплохие связи среди силовой корпорации.

Валерий ХОМЯКОВ: – Я думаю, что медведевского призыва во власть все-таки ожидать не стоит. Во-первых, он будет пользоваться той командой, которая есть у Путина, он сам член этой команды. Просто лидер команды меняется. Поэтому большого очередного питерского призыва во власть медведевских одноклассников, сослуживцев и прочих дружбанов мы вряд ли увидим. Те, кто хотел, уже пришли.

Что касается силовиков, то быстрых изменений здесь ждать не стоит. Единственное, что лежит на поверхности, – это, конечно, отставка Нургалиева, который олицетворяет всю нашу «доблестную» милицию. Но в отношении других силовиков в первые два года Медведев, видимо, будет советоваться с Путиным. Он слишком гражданский человек, чтобы принимать самостоятельные решения по силовым структурам. И если говорить конкретно о трех предложенных вами кандидатурах, то наиболее устойчиво, на мой взгляд, положение министра обороны Сердюкова.

Борис МАКАРЕНКО: – Для меня несомненно, что править страной будут Путин и Медведев вместе, вдвоем, и соответственно в первые годы кадровые назначения (речь не идет об аппарате президента) будут тоже тщательно согласовываться. На чем они порешат – неизвестно. У нас много чего не реформировано.

Можно, конечно, пытаться просчитывать логику Медведева, но не стоит забывать, что она же – логика Путина. Медведев заимствует путинскую команду, поэтому любые подвижки в ней должны быть согласованы. Наверное, перемены будут, но вопрос в том, какую задачу ты решаешь, меняя, например, Нургалиева на другого генерала.

Алексей МУХИН: – Уже очевидно, что состав администрации президента и кабинета министров будет консенсусным, то есть с учетом интересов и Путина, и Медведева. В качестве наиболее вероятного кандидата на смену Сергею Собянину источники называют Игоря Шувалова. Это близкий к Медведеву «питерский юрист», обладающий соответствующей квалификацией и опытом работы в Кремле. Весьма противоречива информация о возможном политическом будущем Владислава Суркова. Говорят, что его функциональная роль в администрации Медведева не просматривается, а в Белом доме для него просто нет места.

Ожидается также, что ряд структурных подразделений администрации президента может быть расформирован. В частности, речь идет об Управлении по вопросам государственной службы, которое возглавляет Сергей Дубик. Он является давним соратником Медведева еще со времен корпоративных войн «Илим Палпа» и может занять пост главного кадровика в Кремле. В то же время отвечающий ныне за вопросы кадровой политики помощник президента Виктор Иванов может покинуть свой пост.

Ожидается усиление влияния Аркадия Дворковича, который принимал активное участие в разработке экономической части предвыборной программы Медведева. В случае назначения своего нынешнего куратора Шувалова главой администрации он может быть повышен до его заместителя. В целом же структурные преобразования в Кремле все-таки не будут носить революционного характера, хотя возможно весьма существенное сокращение численности сотрудников.

В кабинете министров процесс отраслевой специализации вице-премьеров может дойти до своего логического завершения, при котором за каждым министерством будет закреплен курирующий его зампред правительства. Это необходимо, в том числе для того, чтобы разгрузить от рутинной работы будущего премьера Путина.

В частности, вице-премьером может стать Дмитрий Козак, который возглавляет Минрегионразвития. Роль «правой руки» Путина может играть Сергей Иванов, в задачу которого могут входить вопросы оперативного руководства деятельностью правительства. Что касается зампреда, ответственного за силовой блок, то данный вопрос, скорее всего, будет решен в пользу того же Иванова – в качестве «компенсации» за несостоявшееся президентство.

В наиболее вероятный медведевский список кадров входят следующие персоны: Антон Иванов, председатель Высшего арбитражного суда; Елена Валявина, первый зампредседателя Высшего арбитражного суда, окончила юрфак ЛГУ на год позже Медведева (протеже Антона Иванова); Николай Винниченко, главный судебный пристав России; Александр Коновалов, полпред президента в Приволжском федеральном округе (протеже Николая Винниченко); Олег Кутафин, ректор Московской юридической академии; Дмитрий Шумков, организатор избирательной кампании Медведева (наряду с Владиславом Сурковым), председатель правления группы компаний «Правоком»; Юрий Петров, председатель Российского фонда федерального имущества, питерский юрист и адвокат (недавно вошел в список кандидатов в представители государства в Совете директоров «Роснефти»); Александр Волошин, председатель Совета директоров «РАО «ЕЭС России»; Павел Крашенинников, председатель комитета Госдумы по законодательству; Михаил Кротов, представитель президента РФ в Конституционном суде, доцент СПбГУ; Михаил Тринога, руководитель секретариата первого вице-премьера; Сергей Казанцев, судья Конституционного суда; Николай Сенкевич, генеральный директор «Газпром-медиа»; Сергей Дубик, начальник Управления президента РФ по вопросам госслужбы, член Совета директоров «Газпромнефти»; Илья Елисеев, заместитель председателя правления Газпромбанка; Константин Чуйченко, член правления «Газпрома» (знаком всем по «Росукрэнерго»); Ольга Павлова, начальник департамента «Газпрома»; Валерия Адамова, вице-президент компании «Сибур» (по правовому обеспечению); Илья Петров, замруководителя секретариата первого вице-премьера.

Тут и личные друзья Медведева (Антон Иванов), и сокурсники (Николай Винниченко), и сослуживцы (Михаил Тринога), и наставники (Александр Волошин), и «друзья друзей» (Александр Коновалов) и так далее. Кстати, не без оснований сегодня заговорили о создании новой институциональной группы внутри президентской команды – так называемых питерских юристов. Этот термин, судя по всему, успешно вытеснит «питерских чекистов». Последние, занимающие пока ключевые позиции в силовых ведомствах, будут вынуждены искать расположения нового президента, а не наоборот, как полагают некоторые.

Когда судья одет в форму одной из команд

– В последнее время отношение власти к оппозиции стало откровенно репрессивным. Изменится ли что-нибудь после 7 мая? Будет ли Кремль «выращивать» свою умеренную оппозицию? Как вы можете прокомментировать встречу Путина с Явлинским?

Валерий СОЛОВЕЙ: – Вероятно, какие-то поощрительные жесты в адрес либеральной оппозиции новым президентом будут сделаны, хотя в целом политика в ее отношении будет всецело зависеть от готовности либералов поддерживать Медведева (не столько политически, сколько идеологически, кадрами и интеллектуально) и их способности создать ему на Западе репутацию прогрессиста, модернизатора и либерала. Коммунисты и ЛДПР останутся при пиковом интересе.

Встреча же Путина с Явлинским может значить как очень много (пост вице-премьера в правительстве Путина), так и очень мало (пост представителя президента в европейских экономических структурах), а то и ровно ничего (создание информационных шумов в излюбленной Путиным манере темнить и затягивать).

Борис МАКАРЕНКО: – Комментировать встречу Путина с Явлинским можно будет тогда, когда выйдет на свободу лидер питерского «Яблока» Максим Резник. Без этого кроме как разговором двух интеллигентных людей за чашкой чая я эту встречу назвать не могу. О чем бы они там ни говорили, есть вполне конкретные нерешенные вопросы. И пока они не решены, я предмета этого разговора просто не вижу.

Это касается и отношения власти к оппозиции. Легко всякие разговоры начинать на следующий день после выборов. Но куда думское большинство эту оппозицию загнало? Можно массу претензий, вполне обоснованных, к оппозиции высказывать, но для того чтобы отношение к оппозиции изменилось, нужно, чтобы в футбольном матче российской политики судья был одет в черную форму, а не в форму одной из команд.

Андрей РЯБОВ: – Мне представляется, что политические изменения будут. Продолжится линия на укрупнение партий: сегодня их четырнадцать, а станет семь, им будет созданы условия для работы. Кто не попадет в шорт-лист, будут маргинализироваться, у него возникнут непреодолимые трудности с перерегистрацией, офисами, спонсорами, и в конце концов они аннигилируют. Но непонятно, как это может подействовать на всю политическую систему. Возможно, наиболее активная часть аутсайдеров уйдет в оппозицию, что создаст определенную проблему для власти. Поэтому следует, наверно, ожидать новых попыток интеграции оппозиции в систему с выталкиванием радикалов на обочину политического процесса. Но что из этого получится в реальности – неизвестно.

Алексей МУХИН: – Скорее всего, выработка новой стратегии в партстроительстве останется за Путиным – он к этому процессу испытывает какое-то необъяснимое влечение. Характерно, что у Медведева, похоже, появилось собственное движение сторонников «Россия, вперед!» Его участники надеются стать опорой новой власти. Это движение может выполнять функции проводника влияния на гражданское общество или может быть вообще переформатировано в новую «партию власти», альтернативную «Единой России». Таким образом и будет реализована идея Путина о двух-трехпартийной системе: «Единая Россия», «За Путина!» и «Россия, вперед!»

Парламентская оппозиция при этом сохраняет свою декоративную суть. Особенно это видно по «Справедливой России». КПРФ, несмотря на оппозиционную риторику, демонстрирует устойчивую ориентацию на власть, за что и пользуется благорасположением Кремля. Жириновский со своей партией показал, что политики его амплуа в России сегодня мало востребованы, и без поддержки со Старой площади «выплыть» на следующих парламентских выборах ему будет еще сложнее. К тому же у лидера ЛДПР на встрече в Кремле 12 марта случился конфликт с Путиным, который закончился «политическим инфарктом» с последующей госпитализацией Жириновского.

Что касается встречи Путина с Явлинским, то она, видимо, должна была продемонстрировать, что Кремль готов сотрудничать с разными политическими силами. Правда, сам Явлинский эту встречу почему-то не комментирует.

Валерий ХОМЯКОВ: – Хотелось бы, чтобы власть не только заявляла о том, что ей нужна оппозиция, но и демонстрировала это на деле. Чтобы был наконец принят некий закон об оппозиции, чтобы оппозиционным лидерам дали гарантии их деятельности. То что власть зачастую завышает свои планки в борьбе с оппозиционными выступлениями, это, конечно, глупость. За одно только это надо убирать главу МВД Нургалиева. Махать дубинками большого ума не надо. И я надеюсь, что власть в этом смысле все-таки поумнеет.

Что касается Явлинского, то я думаю, что сделано это было не для демонстрации, иначе было бы много комментариев от самого Григория Алексеевича. Не исключено, что он действительно может получить некую должность во власти. Возможно, по социальной политике. Но Явлинский очень давно не работал в этих структурах. По сути, он с 1990 года ничего не делает, поэтому не знаю, какой из него получится вице-премьер.

Тем не менее вхождение Явлинского во власть было бы очень важным знаком с точки зрения репутации страны. Это была бы откровенная демонстрация добрых намерений Кремля в отношении оппозиции, потому что Запад считает Явлинского «первым» российским демократом. Немцов, Чубайс, Хакамада, Касьянов – это уже потом. Я думаю, что именно с этим могла быть связана встреча Путина с Явлинским.

Подготовили Лидия АНДРУСЕНКО, Сергей МИТРОФАНОВ


Вернуться назад