Владимир Путин обеспечил себе контроль над парламентом, правительством и президентом

Решение превратить выборы в Госдуму в референдум по Путину было связано не столько с низким рейтингом «ЕР» без Путина, сколько с неопределенностью в отношении механизма передачи власти и последующего совместного правления старого и нового президентов. Обнаружив раскол в собственном окружении и опасаясь, что противостоящие группировки после вступления в должность нового президента начнут борьбу без правил и обрушат вертикаль власти, Путин был вынужден отказаться от первоначального замысла уйти в тень и дать порулить новому президенту самостоятельно. Путину пришлось дать элите внятный сигнал, что он фактически остается верховным правителем. Возглавив список «Единой России», выбрав в преемники управляемого Медведева и приготовившись пересесть в кресло премьер-министра, нынешний президент фактически решил проблему третьего срока.

При этом Путин будет по-прежнему опираться на президентскую (чуть подкорректированную под правительственную) вертикаль власти, а не на партаппарат, что ставит крест на всяких надеждах «Единой России» на превращение в реальную силу.

Обсуждению итогов парламентских выборов, плавно переходящих в президентские, посвящен «круглый стол», проведенный «Политическим журналом», «Родной газетой» и Агентством национальных новостей. В обсуждении приняли участие первый заместитель генерального директора Центра политических технологий Борис Макаренко, директор Агентства политических и экономических коммуникаций Дмитрий Орлов, директор Центра политической информации Алексей Мухин, руководитель Совета по национальной стратегии Валерий Хомяков, заместитель директора НИИ социальных систем Дмитрий Бадовский, эксперт «Горбачев-фонда» Валерий Соловей и политолог Николай Гульбинский.

«Это был выбор меньшего из зол»

– Главная оценка минувших выборов – их предсказуемость: «Единая Россия» взяла конституционное большинство, кроме нее в Думу прошли еще три партии. То есть и власть получила то, что хотела, и демократия формально соблюдена. Но остается открытым вопрос, в чем участвовали избиратели – в референдуме по доверию Путину или в выборах в Госдуму? За кого и за что они голосовали?

Валерий Хомяков: – Избиратели участвовали в выборах в Госдуму по новым правилам. Объявление их референдумом – это просто психологическая уловка, не более того. Люди голосовали за то, чтобы обстановка в стране не ухудшалась. Это для них главное. Россиян в первую очередь интересовала социальная политика. Народ прекрасно понимал, что, выбирая в Госдуму самое высокое начальство, голосуя за «Единую Россию», он сохраняет для себя как минимум те плюсы, которые уже есть. И еще эти выборы рассматривались всеми как первый этап большой избирательной кампании. За ним, в марте 2008 года, последует второй, от которого будет очень много зависеть.

Дмитрий Орлов: – Безусловно, юридически это были выборы, а политически – референдум. Итог его, с моей точки зрения, совершенно очевиден: поддержка президента и проводимого им курса, поддержка возглавляемой им партии «Единая Россия». Избиратели голосовали за достигнутый уровень жизни, за стабильность и при этом за динамизм политического развития. Они голосовали за перспективу, которую многие связывают с именем президента.

Валерий Соловей: – Голосовали за очень простую вещь: чтобы не было хуже. Люди дорожат той относительной стабильностью и относительным процветанием, которые имеют место быть сегодня. На самом деле, пропагандистский рефрен избирательной кампании был именно таков: «Ребята, может быть хуже. Ситуация еще может вернуться в 90-е годы». Люди этого не хотят. Другое дело, что, проголосовав за стабильность, они, скорее всего, уже в 2008 году получат нарастающую нестабильность. И экономическую, и, очень возможно, политическую. То есть народ получит прямо противоположное своим ожиданиям.

«Референдум» в поддержку Путина можно было бы считать состоявшимся и даже успешным, если бы размеры фальсификаций и использование административного ресурса не носили столь чудовищного характера. Что это за референдум, когда бюджетников – конечно, не под дулами автоматов, но под угрозой увольнения – заставляли голосовать? Такое голосование нельзя назвать добровольным волеизъявлением народа. Это скорее был выбор не лучшего, а меньшего из зол.

Николай Гульбинский: – Никакого «референдума» у нас не было, прошли очередные парламентские выборы. Конечно, это был просто политтехнологический прием, направленный на мобилизацию электората. Однако те же самые державные «баритоны», которые призывают оставить в прошлом «митинговую стихию проклятых девяностых», сами взвинтили предвыборную истерию. А избиратель голосовал именно за стабильность. В известном смысле он благодарен власти за то, что она оставила его в покое и не устраивает периодически рукотворные катастрофы, как это было в период Ельцина, будь то обнуление вкладов, дефолт, стрельба в центре Москвы, чеченская война и т.п. Народ готов за такую власть голосовать. Но когда власть вдруг начинает будоражить народ и требовать от нее бурной любви к себе и ненависти к неким врагам, люди не понимают, чего от них, собственно, хотят.

Результат выборов отражает точку зрения Кремля на политику

– Видимо, «единороссы» считают, что для достижения цели все средства хороши. Но зачем нужно было пользоваться рейтингом Путина, если победа им и так была гарантирована?

Дмитрий Бадовский: – Результаты выборов действительно были вполне ожидаемы и предсказуемы. Начиная с весны социологи прогнозировали прохождение в новую Думу четырех партий. Затем у экспертов возникли сомнения в этом результате, когда в парламентскую гонку вмешался Путин. «Справедливая Россия» и ЛДПР сразу перешли в категорию «пройдут – не пройдут». Остальные партии, согласно опросам, вообще не имели шансов.

Да, выборы были поданы избирателю как референдум о доверии Путину. Это как бы их дополнительный смысл. Объявить его заставило то, что избиратель относился к выборам скептически. Мол, зачем на них ходить, когда и так все понятно. Этот скепсис сохранился до самого конца гонки, но 15–20% избирателей пошли на выборы именно потому, что в кампании появился Путин. Ведь до того, как президент включился в гонку, социологи прогнозировали результат «Единой России» на уровне 45 – 49%. Итоговые 64% – это и есть объем эффекта «референдума».

Алексей Мухин: – Я считаю, что «Единой России» так и не удалось превратить парламентскую кампанию в референдум о доверии Путину, хотя это и было продекларировано. Выбирали все-таки Думу, а не президента. Возможно, издержки от этой избирательной кампании для самого Путина окажутся гораздо более серьезными, чем он сам ожидает. Во-первых, крайне высокий уровень политической мобилизации электората со стороны власти потребовал максимального уровня напряжения так называемого административного ресурса. Во-вторых, население явно устало от лобовой атаки власти, от пропагандистской обработки, что ставит под вопрос возможность ведения аналогичной по степени напряженности кампании в период президентских выборов в марте 2008 года. Существенной проблемой с точки зрения избрания будущего президента может стать также исчерпаемость ресурса личной поддержки Путина, от которого население не ожидало столь прямой агитации за «единороссов».

Безусловно, результат выборов отражает определенную точку зрения на российские политические реалии. Причем точку зрения, господствующую в Кремле. Вряд ли стоит сомневаться в том, что результаты выборов были определенным образом «приукрашены». Другое дело, что об откровенном переводе голосов, полученных одной партией в пользу другой, речи не идет: уровень политических технологий позволил сделать это иным способом.

Например, высококлассной операцией был «отъем» у КПРФ 5–7% голосов за счет эксплуатации партией власти «советских архетипов», что на бессознательном уровне заставило часть консолидированного коммунистического электората проголосовать за «Единую Россию», то есть за Путина. Причем в КПРФ уверены, что эти голоса были технически распределены между ЛДПР и «Справедливой Россией». Такое «перекрестное опыление» партий – КПРФ помогает «единороссам», «Единая Россия» – «Справедливой» и т.п. – серьезно затрудняет поиск виноватого, которым занялись сегодня коммунисты, «яблочники» и СПС.

Дмитрий Бадовский: – Изначально предполагалась структура избирательной кампании как межпартийной конкуренции. Все готовились воевать с «Единой Россией», но не с президентом. Вступление Путина оказалось чересчур неожиданным, избирательные штабы партий не успели перестроить свои стратегии. Некоторые из них пытались использовать логику референдума, заявив, что они против Путина. Шаги в эту сторону сделали СПС и КПРФ. Но особого успеха эти попытки не имели.

Коммунисты не достигли успеха, так как не вышли за пределы собственного «ядерного» протестного электората. Предвыборная тройка в КПРФ была консервативной, внятного послания другим протестующим у партии не оказалось. СПС пошел по пути радикализации, что дезориентировало его избирателей, поскольку им одновременно предложили правую идеологию и игры в популизм, а на последнем этапе еще и протест. Жесткую протестность средний класс не понял. И для пенсионеров антипутинская риторика тоже оказалась неприемлема.

Беспартийный электорат благодаря усилиям Путина мобилизовался, это привело к повышению явки на выборах. Главная проблема была в том, чтобы объяснить межпартийному пропутинскому большинству, что надо голосовать за «Единую Россию». Путину не хотелось до конца «партизировать» себя – он постоянно подчеркивал, что остается беспартийным. Во время визита в Красноярск президент заявил, что эта партия не идеальная, но голосовать надо за нее, а он, в свою очередь, возьмет на себя ее модернизацию после выборов.

«Справедливая Россия», кстати, тоже смогла «зацепиться» за Путина и доказать, что голосовать за президента не обязательно означает голосовать за «Единую Россию». ЛДПР продемонстрировала наличие устойчивого «ядерного» электората. Не собираясь воевать с «Единой Россией», она выстроила кампанию, как обычно, на лидерской модели, на популистской риторике. На ЛДПР вступление Путина в гонку повлияло меньше всего.

Понятно, что «Единая Россия» занимала доминирующие позиции. К тому же она просто стабильно присутствовала в сознании избирателя. К примеру, в теледебатах «единороссы» не участвовали, но, судя по соцопросам, именно эту партию «запомнили» телезрители. Все партии отошли на второй план, потому что кампания оказалась персонифицированной. И в итоге «Единая Россия», по сути, получила рейтинг Путина.

– Без Путина «Единая Россия» набрала бы между 40 и 50%. Это не провал, это что-то близкое к простому большинству в Думе. Но необходимо было набрать именно конституционное большинство.

Однако главная задача на этих выборах заключалась в том, чтобы максимизировать личный результат Путина. И он максимизирован в тех пределах, в каких это было возможно. Если избиратель хотел проголосовать за Путина, он голосовал за «Единую Россию». Сам президент шел во главе списка этой партии, и об этом знали абсолютно все, потому что пропаганда в этом отношении была гигантской. Так что Путин имеет на сегодняшний день рейтинг 64%. Выше быть не могло.

– Тем не менее некоторые политологи говорят о 72% – они суммируют цифры, полученные «Единой Россией» и «Справедливой Россией», и получается, что Путин даже побил рекорд своих президентских выборов.

Борис Макаренко: – Складывать и сравнивать нельзя. Во-первых, результат любого политика, даже очень сильного, определяется тем, с кем он борется. В 2004 году Путин боролся с дублером Зюганова, с телохранителем Жириновского и еще с двумя-тремя заведомыми аутсайдерами. Там некого было побеждать, поэтому его рейтинг был 71%. На нынешних парламентских выборах, несмотря на то что они были объявлены «референдумом», ему противостояли десять партий со сложившимся электоратом. Избиратели Аграрной партии, «Гражданской силы», «Справедливой России», конечно, поддерживают Путина, но они голосовали за свои партии, потому что у них была другая мотивация.

Во-вторых, избиратель не понимал, зачем он избирает Путина. Он явно уходящий президент, а понятие «национальный лидер» никому не понятно. И понятие «план Путина» тоже ничего никому не объясняет. Все это, конечно, тяжелая мотивация. Так что больше процентов у Путина и быть не могло.

Кавказско-мордовский синдром

– Как повлияли на результаты выборов административный прессинг и манипуляции при подсчете голосов и голосовании? Власть не захотела или не смогла выиграть выборы достойно?

Валерий Соловей: – Думаю, что административный ресурс и манипуляции на нынешних парламентских выборах использовались ничуть не меньше, чем на президентских выборах 1996 года, которые по этой части можно считать «образцовыми». Полученные сегодня результаты голосования в некоторых северокавказских и поволжских регионах – более чем наглядное тому подтверждение. Потому как в здравом уме и твердой памяти нельзя представить себе голосование в 90–99% голосов, отданных за одну партию, при явке избирателей в те же 90–99%. Такого просто не бывает. Поэтому и результат думских выборов в очень значительной степени был предопределен использованием административного ресурса. Хотя и без этого ресурса «Единая Россия» все равно заняла бы первое место. Правда, не с таким результатом.

Николай Гульбинский: – Готов допустить, что были и административный прессинг, и манипуляции. Но вряд ли оппозиции, которой также не чужды манипуляции, стоит ждать, что сама власть создаст ей тепличные условия. А вот готовности к настоящей политической борьбе у наших новых «эсеров» пока маловато.

Вот, скажем, в Санкт-Петербурге и в Астрахани у «Справедливой России» во главе региональных списков были яркие лидеры – Оксана Дмитриева и Олег Шеин, они вели активную избирательную кампанию – вот и получили неплохой результат. А, допустим, в Воронеже у лидера регионального списка «эсеров» Бабакова, судя по всему, были широкие финансовые возможности, но кампания велась довольно бездарно – отсюда и довольно посредственный итог. А скажите, например, чьи симпатии мог завоевать такой деятель, как недавний «сокол Жириновского» и порнорежиссер Алексей Митрофанов? Или так называемый лидер движения обманутых дольщиков, политтехнолог Антон Беляков – еще одно «ценное приобретение» «эсеров»?

Другой вопрос – результаты голосования в Чечне, Ингушетии, Дагестане, Мордовии. Там для укоренения принципов либеральной демократии (а другой и не бывает) потребуются столетия. Да и то при наличии титанических и филигранно осторожных усилий со стороны центральной власти, ибо местная власть как раз заинтересована в консервации родоплеменных устоев. Пока же усилия центра прикладываются совсем в ином направлении.

Валерий Хомяков: – На мой взгляд, административный ресурс добавил победителям 10–15% голосов избирателей. В общем, это не мало. К сожалению местные, региональные начальники – сторонники «Единой России», проявив ничем не оправданное административное рвение, здорово испоганили в общем-то уверенную победу своей партии. В Мордовии, например, чиновники рапортовали, что у них за «Единую Россию» проголосовало 109% избирателей. Не случайно Геннадий Зюганов обратился к Владимиру Путину с просьбой уволить президента Мордовии Николая Меркушкина.

Борис Макаренко: – Выборы показали, что электоральная конкуренция почти окончательно подменена конкуренцией бюрократической. Поскольку всем очевидно, что высшая власть в стране не может смениться через выборы, значит, на выборах любой бюрократ будет ориентироваться на то, чтобы оказаться «не хуже» бюрократа из соседнего района, города, области. Поэтому все перебарщивали.

Пропаганда низкого качества

– Для чего власти понадобилась столь масштабная и агрессивная дискредитация СПС – ради уменьшения количества голосов, поданных за эту партию, или для обоснования главного лозунга предвыборной кампании: «Либералы рвутся к власти!»? Существует ли в реальности «угроза олигархического реванша»?

Борис Макаренко: – Это было сделано по двум причинам, и они усиливали друг друга. Во-первых, такой плебисцитарной кампании нужен враг. Внутри врага найти не так-то просто, поэтому надо найти врага извне, а к нему уже подверстать врага внутреннего. Связка выстраивалась очень простая: СПС фактически обвиняли в том, что он «шакалит» у иностранных посольств. То есть правые якобы отстаивают не российскую повестку дня, а отрабатывают деньги зарубежных спонсоров.

Вторая причина – бюрократическая повадка власти, которая не терпит острой критики. Она еще может вытерпеть конкуренцию, которая ведется самой властью по заданным правилам, она может терпеть ЛДПР и другие подобные партии. КПРФ она уже терпит с трудом, потому что они оппоненты принципиальные. Но они привычные, и любая власть знает, что на каждой территории 10, 15, а то и 20% людей проголосует за коммунистов, и их не переделаешь. А вот острая критика СПС по фундаментальным основаниям власти на всех уровнях оказалась неприемлемой.

Но кроме всего прочего, я здесь вижу полное моральное истощение привычных фигур либерального лагеря. Ясно, что их давили, но в любом случае за этих лидеров никто голосовать не захотел. Все-таки выборы – вещь достаточно конкретная: выбирают не идеологию, выбирают партию. И конечно, людей демократических взглядов гораздо больше, чем людей, проголосовавших за СПС и «Яблоко». Но они либо не шли на выборы, либо искали другие каналы.

Валерий Соловей: – Мне вообще не очень понятно, зачем нужно было дискредитировать политическую партию, которая и без того, мягко говоря, имела очень мало шансов пройти в парламент.

Тема угрозы олигархического переворота с подачи лично президента Владимира Путина стала одной из центральных. Мне эта угроза кажется совершенным вымыслом. Такой угрозы нет, и еще никто не смог описать ее контуры. По крайней мере, из числа трезво мыслящих политических аналитиков. Эта мифологема была рассчитана не на просвещенную часть общества. Это была явная страшилка для очень наивных и совершенно ничего не понимающих в политике избирателей. Я уже не говорю о том, что педалирование темы 90-х годов не лучшим образом выглядит для тех, кто хорошо себя чувствовал в эти годы, кто был при власти. Причем начиная с самого президента страны. Ведь родом-то он из тех самых 90-х. Путин был ставленником именно олигархической группы. Учитывая все это, могу сказать, что кампания выглядела очень странно. На самом деле она саморазоблачительная.

Николай Гульбинский: – Действительно, забавно было слушать страстные обличения «врагов» в устах казеннокоштных пропагандистов – как правило, тех же самых людей, что в свое время работали на Березовского и Гусинского, вопили в 1996 году: «Ельцин, мы с тобой до гроба!», обогатились в ту эпоху, построили себе дворцы и поселили туда крокодилов, а теперь вдруг «прозрели».

Очень опасно для власти подогревать эту истерию, создавать атмосферу «охоты на ведьм». Нельзя ведь исключать, что под давлением тех или иных «групп интересов» преемник Путина на посту президента даст старт демонтажу сложившейся системы. Например, назначив «своих» людей на должности руководителей силовых структур, выпустив на свободу Ходорковского и предоставив СМИ полнейшую свободу в критике путинского правления. Только представьте, с каким упоением нынешние «певцы» действующей власти примутся обличать все и вся. Один – «геополитические провалы эпохи Путина», другой – «тотальную коррупцию времен Путина», третий – «период упущенных возможностей в экономике в результате политики Путина – Кудрина», четвертый – «чудовищный упадок нравственности при Путине», пятый – «новый взрыв бандитизма и сепаратизма на Кавказе под влиянием ставленников Путина», шестой – «массовые нарушения прав человека по приказу Путина», седьмой – «гонения на независимые СМИ со стороны команды Путина»…

Понятие «враг» следует навсегда исключить из политического лексикона. Враги – те, кто нарушает закон, зовет к насильственному захвату власти, инспирирует террор и саботаж. Таких людей на российской политической сцене, к счастью, нет. В официальной политике могут быть только оппоненты.

Что касается угрозы «олигархического реванша», то усиления влияния крупного бизнеса на принятие политических решений можно было бы ожидать только в том случае, если Путин выпустит из своих рук нити управления государством после 2 марта 2008 года. Но, по-моему, он их не выпустит.

Валерий Хомяков: – Никакой возврат к «проклятым 90-м», разумеется, невозможен, как и «олигархический реванш». Это чистой воды пропаганда, причем низкого качества. Многие ныне маститые политики и мои коллеги политологи как раз и сделали себе карьеру на избирательных кампаниях Бориса Ельцина. Часть из тех, кто сейчас убежденно проклинает то время, успешно работали в 1996 году в ельцинском избирательном штабе и зарабатывали немалые деньги.

Алексей Мухин: – Относительно угрозы «олигархического реванша» отмечу что при отсутствии самого субъекта такого реванша, то есть «олигархов», данный проект стал чисто информационным. Путин впервые в весьма жесткой форме отмежевался от целого ряда политических сил и публично обозначил своих идейных политических противников. И если последствия данного шага стали весьма выигрышными для КПРФ, то по СПС они нанесли мощный удар. Ведь еще до этого в отношении так называемой либеральной оппозиции власть приняла весьма жесткие, даже репрессивные меры.

Путин привел в действие систему «свой – чужой» в отношении политических структур. Таким образом, он фактически отказался от ранее взятой на вооружение пропагандистской концепции «президента всех россиян», дав понять о своей готовности четко ассоциироваться с политическим центром в лице «Единой России».

«Единой России» отвели роль «киллера»

– Уже на другой день после выборов Путин осторожно отделил себя от «Единой России», дав понять, что он – лидер не отдельной партии, а снова лидер всех россиян. Что ждет партию власти, учитывая то обстоятельство, что Путин так и не стал ее официальным главой с членским билетом и депутатским мандатом и, судя по всему, уже не будет этого делать?

Валерий Соловей: – Перспективы «Единой России» зависят от того, какое место ей отведено в новой конфигурации власти. Если ей будет принадлежать не контрольный, но хотя бы блокирующий пакет в той или иной конфигурации, то перспективы можно считать неплохими. Если же «Единая Россия» свою миссию уже выполнила, то нет. Хотя пока не похоже, что полностью выполнила. Какая-то роль ей еще отведена. Другое дело, как долго будет длиться такое благоприятное для этой партии положение. Думаю, что горизонт в год-полтора, может быть, в два года у нее есть. Но совершенно ясно, что эта партия – не всерьез и не надолго.

Борис Макаренко: – Возможны два сценария. Один – хороший: при будущем политическом режиме Путин будет опираться на Госдуму, и тогда партия постепенно превратится в доминантную (но для этого придется много от кого и от чего избавляться). Сейчас она таковой не является, поскольку все важнейшие решения этой партии принимаются не в ней самой, а выше. А второй сценарий – что она просто будет инструментом, слепо голосующим за то, что спустят сверху. Где будет этот «верх» – в Кремле или там, где Путин, – это другой вопрос. Я считаю, что второй сценарий более реален.

Дмитрий Орлов: – «Единая Россия» будет по-прежнему доминирующей политической партией. Реальным ограничителем этого доминирования может выступить только КПРФ, но не очень большим. «Единая Россия» будет инициатором большинства законодательных инициатив, она останется опорой Владимира Путина, и ее роль, по-видимому, будет только возрастать.

Валерий Хомяков: – Многое будет зависеть от того, как эта партия сможет себя перестроить. Именно внутри, в первую очередь. Там очень много людей, которые дискредитируют партию на всех уровнях, начиная с федерального, регионального и кончая местным. Кстати, я надеюсь, то, что Путин является фактическим лидером «Единой России», все-таки добавит Думе политического влияния. Уж очень низка была популярность Госдумы как одного из институтов власти в глазах избирателей. Путин будет возглавлять «Единую Россию», влиять на внутреннюю политику в стране, но считаю, что это влияние должно быть ограничено законодательными рамками.

Роль «Единой России», скорее всего, будет усилена вплоть до того, что она вполне может провести импичмент президенту, если он по каким-либо причинам партию не устроит. Понятно, что чистка в партии просто напрашивается.

Николай Гульбинский: – Для «Единой России» жизненно важно, чтобы Путин сохранил реальные рычаги управления страной после ухода с поста президента. Тогда партия сохранит свои позиции. Не думаю, что там будут появляться какие-то «идеологические платформы» и «идейные течения», поскольку в своем большинстве там собрались не идеологи, а прагматики-управленцы.

Что касается других партий, оказавшихся в Госдуме, то «Справедливая Россия» будет бороться за левоцентристское пространство и за то, чтобы перетянуть голоса у КПРФ. Если в самой КПРФ не произойдет смены «вождя», она окончательно будет оттеснена на периферию политической жизни. Если же придет толковый лидер социал-демократического толка, то в перспективе возможно объединение со «Справедливой Россией». ЛДПР же будет существовать до тех пор, пока у Владимира Жириновского хватит здоровья и сил быть в политике. Его партия традиционно набирает свои проходные баллы на парламентских выборах.

Алексей Мухин: – Путин заявлял, что всегда использовал «Единую Россию» как инструмент для проведения своего курса. Использовал успешно, но перед выборами он не был уверен в том, что партия власти и дальше сможет эффективно гарантировать преемственность. Поэтому он и счел необходимым делегировать ей свой личный электоральный ресурс.

Задачи перед «Единой Россией» ставились разные: превышение личного рекорда Путина (71%) рассматривалось как недостижимая победа (нокаут). Уровень 60–65% можно было считать «чистой победой по очкам» (техническая победа). Результат менее 50% рассматривался как безоговорочное поражение. Как известно, «Единая Россия» показала «средний» результат. Тем не менее она будет использована в качестве политического инструмента. В Думе ей отведена роль «киллера»: если новый президент отклонится от курса Путина, ему будет объявлен импичмент.

Выживаемость партий определится в регионах

– Каковы перспективы дальнейшего участия в политике у тех партий, которые не прошли в Думу и не набрали 3% голосов избирателей?

Борис Макаренко: – Если говорить о СПС и «Яблоке», то перспективы у них мрачные, потому что, кроме всего прочего, налицо полное моральное истощение привычных фигур либерального лагеря. Ясно, что их давили, но в любом случае за этих лидеров никто голосовать не захотел. Конечно, людей демократических взглядов в нашей стране немало, и им была антипатична эта выборная кампания. Но либо они не шли на выборы, либо находили другие каналы. Другие партии могут существовать. Там есть основа, но нет ничего, что могло бы прогнозировать им успех в будущем.

Николай Гульбинский: – СПС не сможет выжить, если нынешние тенденции огосударствления бизнеса получат свое продолжение. Для этой партии нужен крупный бизнес, сравнительно независимый от государства. Без мощной финансовой подпитки и широкой медийной поддержки российский либерализм обречен на судьбу Васисуалия Лоханкина.

«Яблоко» как политический проект себя исчерпало. Это была партия демократической интеллигенции, которая не приняла реформы Гайдара – Чубайса. Сегодня этот социальный слой распылился – кто-то «поднялся» в жизни и утратил интерес к политике, кто-то «ушел на дно» и тоже утратил.

Валерий Соловей: – Все, конечно, зависит от конкретной партии. Я думаю, что на «Яблоке» уже смело можно ставить крест. По-видимому, ни при каких условиях у этой партии не будет политического будущего. Она себя изжила. Сказать что-то определенное о перспективах СПС я затрудняюсь. С одной стороны, в России есть сторонники либеральной идеи. Значит, у либералов есть электорат. Однако в нем много людей, которые не являются сторонниками лидеров нынешнего СПС. Получается, что либеральная идея имеет твердую поддержку и в настоящем, и в будущем, а вот СПС в его нынешнем виде – вряд ли.

Не исключаю, что неплохое будущее может быть у политической партии «Патриоты России». Она достойно провела думскую кампанию. По всей видимости, полученный партией результат был выше, нежели нарисованные ей 0,9 %. Совершенно очевидно, что этот результат был именно нарисован.

На мой взгляд, сейчас и будет определяться, кто из участвовавших в выборах партий пришел в политику всерьез и надолго, а кто лишь отбывал номер, повинность. Будущее это со всей определенностью проявит. Грядущие региональные выборы покажут, у каких партий есть главное – воля к политической борьбе. Скоро увидим, кто будет бороться, а кто сложит оружие.

Валерий Хомяков: – Шансы на выживание у разных партий разные. Все будет зависеть от того, насколько партийные структуры, не получившие достаточного числа голосов не только для прохождения в Думу, но и для того, чтобы рассчитывать на госфинансирование и не потерять солидную сумму залога, внесенного для регистрации списка, сумеют решить свои финансовые вопросы. Тут у многих из них будут проблемы. В лучшей ситуации, по-моему, «Патриоты России». Безусловно, какие-то шансы на выживание остаются и у СПС.

Дмитрий Орлов: – Скорее всего, такие шансы есть у «Яблока», поскольку у партии свой стабильный и устойчивый электорат. Поэтому она и сможет, видимо, сохраниться как устойчивая политическая сила и сумеет даже увеличить свое влияние. То же можно сказать и об Аграрной партии. Эта политическая организация может существовать сколь угодно долго, так как она опирается на специфического избирателя. Что же касается СПС, то у этой партии нет стабильного электората, поэтому будущее ее под вопросом.

Дмитрий Бадовский: – Ни одна из «малых» партий не преодолела 3-процентный барьер – это означает для каждой из них тяжелые финансовые проблемы. Но распада партий в массовом порядке происходить не будет. Проблемы, правда, возникают на правом фланге: СПС, «Яблоко», «Гражданская сила» и ДПР оказались несостоятельными. Ключевой вопрос теперь – формирование праволиберальной партии, что восстановит баланс сил на политической арене.

Еще один важный с точки зрения перспективы момент – необходимость обновления КПРФ, формирование мощной партии социал-демократического типа. В нынешнем виде, оставаясь на консервативной позиции, КПРФ не имеет шансов выпрыгнуть за границы своего сложившегося электората, а сейчас у КПРФ к тому же возникла конкуренция со «Справедливой Россией» за избирателя. Перспективы на несколько электоральных циклов начинают просматриваться уже сейчас, в зависимости от конъюнктуры ближайших лет определится, какова будет партийная система в России – включит ли она только две партии или возникнет более конкурентная партийная среда, чем сегодня.

Выбор Путина – остаться у власти

– Какой, на ваш взгляд, окажется предвыборная президентская кампания? Повторит ли она «стилистические» ошибки борьбы Кремля за места в парламенте? Почему Владимир Путин выбрал в качестве преемника именно Дмитрия Медведева? Как будут строиться отношения премьера Путина и президента Медведева? Какое место в строю займет теперь Сергей Иванов?

Борис Макаренко: – Скорее всего, президентская кампания пройдет спокойней. Не будет необходимости так напрягать административный ресурс. И если сверху спустят сигнал, что для победы «преемника» достаточно 51%, то есть надежда, что многие эксцессы, которые мы наблюдали в парламентской кампании, не повторятся. Не думаю, что административный ресурс принципиально по-другому заработает, но многих вещей, которые очень сильно портят имидж России, вполне можно избежать.

Николай Гульбинский: – Начиная с 2001 года меня не покидало ощущение, что Путин из власти не уйдет. В России президент – это не должность, как на Западе, а особая миссия, призвание. Путин – именно человек власти. И хотя сам он говорит, что он просто чиновник высокого ранга или менеджер крупной корпорации, я убежден, что он давно ощущает себя национальным лидером. Об этом говорит вся логика его поступков и слов. В связи с этим возникает вопрос: кто может проводить курс Путина лучше, чем сам Путин? Никто.

Все шаги Путина последних двух лет свидетельствовали, что, во-первых, он выстраивает долгосрочные проекты. Во-вторых, замыкает на себя все важнейшие цепочки управления. В-третьих, не слишком оглядывается на мнение Запада. Человек, который собрался уходить, так не поступает. Мне кажется, что при любом преемнике Путин реально останется во главе государства. Правда, быть неким теневым «национальным лидером», не занимая официальных постов, в России невозможно. Мы – не китайцы с их Дэн Сяопином и даже не поляки времен «дедушки» Пилсудского, который, официально сложив с себя полномочия, на деле руководил всем. Я думаю, что начавшаяся зима принесет нам еще немало сюрпризов.

Алексей Мухин: – Этот «старый проект» выдвижения Медведева, в принципе, довольно логичен. Все последние политические инициативы и проекты «Единой России» оплачены в том числе и из кармана «Газпрома». Год назад, напомню, именно Медведева планировалось выдвигать в президенты от партии власти. Но если расчет сделан на то, что главой Кремля станет управляемый, слабый политик, то это не про Медведева. Он является вполне сформировавшейся личностью с собственной командой, предпочтениями и бизнес-интересами.

Я не считаю, что после этого выдвижения избирательную кампанию для других кандидатов можно считать законченной. Путин никогда не говорил о том, что поддержит единственную кандидатуру. Наоборот, он неоднократно утверждал, что наличие конкуренции на выборах – необходимое условие демократичности их проведения и легитимности их результата. Поэтому не исключаю, что кандидатов от Кремля будет как минимум двое. Вторым, по логике, может стать Сергей Иванов, и его выдвижение, опять же по логике, должно произойти от Союза машиностроителей РФ.

Валерий Хомяков: – Медведев для Путина – самая комфортная фигура в качестве будущего президента. Путин старше, опытнее, долгое время был у него начальником – а все это всегда накладывает отпечаток на характер. Но не надо думать, что Медведев выбран потому, что им легче управлять. С ним не легче, а комфортнее. Путин понимает, что Медведев его, по крайней мере, не будет обвинять в «проклятых последствиях правления», хотя бы в первое десятилетие – ведь понятно, что Медведев идет не на один срок. И разговоры о возращении Путина в 2012 году должны уже заглохнуть – всем понятно, что этого не будет, ему уже не надо возвращаться в 2012-м. По крайней мере, если ситуация будет такой, как сейчас, то есть относительно спокойной, а экономика – относительно стабильной.

Мне давно симпатична версия, что при Медведеве Путин возглавит «Единую Россию», хотя теперь есть и сомнения: возглавить-то он ее возглавит, но, наверное, там будут серьезные кадровые перестановки. Партия явно перестаралась, получая нужный результат в ходе думских выборов, что в значительной мере «подставило» его перед лицом мирового сообщества. Кстати, необходимо внести соответствующие изменения в законодательство, чтобы преемственность поставить в некие рамки. Чтобы экс-президент – и это будет относиться ко всем будущим президентам – имел некие права. Имеется в виду не обслуживание, машина, спецсвязь, а права, связанные с публичной деятельностью. И все разговоры о «национальном лидерстве», о котором никто не знает, что это такое, должны быть закончены. У нас появляется новый президент, и все расчеты на то, что он будет слабым, смешно выглядят. Наша Конституция предполагает, что человек, обладающий такой властью, будет еще лучше прежних, и он не будет лишь ширмой для Путина. Ширмой он может стать лишь в одном случае: если его избирательная кампания пойдет в том же ключе и с той же грязью, что и думская. Если это сделают специально, значит, кто-то хочет серьезно подпортить легитимность будущей высшей российской власти, чтобы новый президент был «нерукопожатный» и к нему относились бы так же, как к Лукашенко и другим лидерам, которых не замечают и не хотят видеть в приличных компаниях.

Но вряд ли какие-то козни и интриги затеет «обиженный» Иванов – это исключено. Да и в будущей жизни он не потеряется. А вариантов его будущего достаточно много, один из них – вице-премьерство. Может сохранить свой пост и Зубков, поскольку он никому в этой ситуации мешать не будет. Но если будет кризисная ситуация, его могут отставить – сменить на того же Иванова. Очевидно, что силовики во главе с Сечиным проиграли. И теперь у них могут появиться «аппетиты» на Москву, Подмосковье – эти вещи силовики могут сейчас начать аккуратно «прихватывать».

Валерий Соловей: – Президент руководствовался совокупностью факторов: от внешнеполитических до внутреннеполитических, включая конфигурацию элит. Во-первых, это либеральный дрейф, в том числе и на внешнеполитической арене: лицо в кабине летящего самолета повернулось в сторону Запада. Внутри России это будет означать следование в русле квазисоциальной политики, которую Медведев до сих пор курировал – и не слишком удачно. Хотя она и строилась по принципу «одной рукой дать – другой забрать». Видимо, одновременно Путин сохранит за собой роль куратора силового блока, в чем Медведев и сам будет заинтересован, поскольку его трудно назвать даже в случае всеобщего элитного одобрения консолидированной фигурой. Нейтрализовывать действия его недоброжелателей будет сам Путин. А с точки зрения Путина – действующего президента, Медведев идеальный кандидат. О властолюбии же самого Медведева заглазно судить трудно – пока не увидим, не поймем. Но этого момента тоже не нужно исключать. Властолюбивость очень может быть вследствие его некоторых типологических характеристик. И очень важно иметь в виду, что этот человек интеллектуально, культурно и, как теперь принято говорить, «духовно» связан с ельцинской элитой. Он прошел выучку у Волошина, Чубайс числится чуть ли не в его наставниках, получается такой чуть ли не либерал по всем статьям. Национальное происхождение Медведева служит для Запада однозначным свидетельством его либеральности. Но либерализм, который у нас до сих пор имел место быть, – это железный кулак в бархатной перчатке, и я бы поостерегся говорить о том, что Медведев будет очень мягок по отношению к «врагам рейха». Другой вопрос – кто ими окажется. Не исключаю, что в первую очередь ими станут русские националисты и прочие «шовинисты». И все, кто будет произносить слова «русский», «нация», могут автоматически зачислиться в экстремисты – и я такое уже слышал. И на самом деле ситуация выглядит высоконеопределенной. Да и избрание Медведева будет не таким уж легким делом.

А Путин при нем окажется где угодно: судя по тому, какие решения принимает Путин, это место может быть самым неожиданным. Но очевидно, что и сам Медведев, и нынешний силовой блок не были заинтересованы в том, чтобы сохранить Путина в качестве некоего медиатора. Что касается Иванова – может, он и премьером станет, и как раз сейчас прорисывается профиль «элитной» сделки с ним. Ведь противостоящие группы достаточно влиятельны, есть группа Иванова, есть группа Сечина, и надо как-то договариваться. Это еще и решающий вопрос для плавного проведения президентской кампании и передачи власти. Потому что если нынешний конфликт перейдет в глубокий раскол, никакой спокойной кампании не будет.

Дмитрий Орлов: – Выбор Медведева означает, что президент не изменил своему политическому стилю и сделал ставку на давно ему известного политика, который уже возглавлял хотя и довольно замкнутое, но крупное направление в российской политике – нацпроекты. Одним словом, он пошел не экстремальным путем, а разумно-консервативным. С другой стороны, Медведев имеет имидж либерала, деятеля, который не пойдет на силовые сценарии, который находится в нормальных отношениях с западными политиками. И если говорить о демократическом имидже наших политиков, то у Медведева он наибольший. А после заявления о том, что Путин будет премьер-министром, конфигурация власти практически создана. Национальный лидер должен это свое «нацлидерство» каким-то образом осуществлять – механизм для этого найден. И механизм конституционный, ведь Путин неоднократно подчеркивал, что не будет нарушать Конституцию. Но есть и проблема, ведь премьер-министр в нашей истории еще с царских времен считался вторым. С этим Путину придется бороться и реально делать кабинет правящим. Ему поможет «Единая Россия», лидирующая в парламенте. Еще раз скажу, что Медведев не подставная фигура, а серьезный выбор. Слова президента: «человек, с которым он будет работать в паре» лучше всего описывают ситуацию. Медведев – младший партнер, человек, который проводит курс, заявленный предыдущим президентом, но обладает высокой самостоятельностью как президент России. Но, безусловно, степень личных договоренностей и гарантий в отношении парламента и личных договоренностей президента и премьера должна быть высокой.

«Патриоты России» не признают результаты выборов

Заявление Центрального политсовета политической партии «Патриоты России»

Прошедшие выборы в Государственную думу показали: власть реализовала разработанный ею план по получению заранее запрограммированного результата выборов. Об этом свидетельствуют данные официальных социологических опросов, которые в течение всей кампании носили ярко выраженный формирующий характер и приучали общество к итоговым результатам. Об этом говорят данные официальных экзит-полов, которые оказались поразительно схожи с данными соцопросов. Об этом говорят и сами официальные результаты выборов, по которым ни одна непарламентская партия не преодолела даже 3-процентного барьера, что не отражает их реального влияния и поддержки в обществе.

На глазах у всей страны в беспрецедентных масштабах применялся административный ресурс: от выстроенной системы контроля за работниками бюджетных организаций и сотрудниками крупных компаний до традиционных методов манипуляций с открепительными удостоверениями и ряда других.

Невозможно говорить и о сколько-нибудь равном доступе партий к средствам массовой информации. В ходе кампании в информационном пространстве отмечалось безраздельное господство только одной партии власти и некоторое присутствие других прошедших в Думу партий.

Имело место явное преувеличение явки избирателей, которая в некоторых национальных республиках, по официальным данным, доходила до 99% граждан. В ряде регионов отмечена труднообъяснимая активность избирателей в последние часы голосования, благодаря чему явка увеличивалась на 10% и более в период с 19:00 до 20:00 в день голосования.

На этих выборах была впервые задействована специальная система подсчета голосов, которая полностью исключила для оппозиционных политических партий возможности по контролю за этим процессом. Так, собственно сам подсчет голосов осуществлялся только на уровне участковых избирательных комиссий, в дальнейшем в систему подсчета вводились только данные протоколов этих и вышестоящих комиссий. Ввод данных протоколов осуществлялся таким образом, что оказался полностью неподконтролен для партий. Нельзя не видеть, что использование подобных методов и технологий в дальнейшем способно привести к практически пожизненному пребыванию у власти той или иной политической силы.

Очевидно, что главной задачей власти в ходе прошедших выборов стало получение конституционного большинства в парламенте, необходимого как для ближайших, так и для более отдаленных решений. Параллельно властью решалась задача по фактическому уничтожению всех независимых оппозиционных партий. В итоге даже преодолевшие 7-процентный барьер политические партии ухудшили свой результат по сравнению с парламентскими выборами 2003 г. Так, КПРФ получила на 1% меньше голосов, ЛДПР – более чем на 3%, «Справедливая Россия» (по сравнению с результатом одной только «Родины») – на 1,3%.

Что касается итогового результата политической партии «Патриоты России», то он никак не отражает реального влияния и авторитета нашей партии в обществе. Крайне странным выглядит и то, что в течение всего подсчета голосов официальный результат «Патриотов России» никак не менялся, застыв на одной и той же отметке. Осознавая свои сильные и слабые стороны, зная, какие партийные организации как работали, мы со всей ответственностью заявляем: ровного результата по нашей партии не было и быть не могло. Об этом говорят и конкретные примеры. Так, в ходе совмещенных с парламентскими выборов в законодательное собрание Камчатского края нашу партию, по официальным данным, поддержало 7,24% избирателей. Однако на выборах в Государственную думу в этом же регионе – только 1,84%. Аналогичное положение зафиксировано и в Удмуртии, где на выборах в Госсовет в крупнейших городах республики за «Патриотов России» проголосовало от 7 до 14% жителей, а на выборах в Госдуму – уже 2,54%. Наиболее вопиющим случаем стали результаты по Республике Дагестан, где еще в марте с.г. на выборах в Народное собрание наша партия получила поддержку более 16% избирателей (по данным участковых протоколов) и более 7% (по официальным данным). Однако на прошедших думских выборах официальный результат составил 0,22%. Все это говорит только об одном: официальные результаты выборов никак не отражают реальных итогов голосования.

Мы не признаем результаты выборов в Государственную думу законными, демократическими и, в конечном счете, легитимными. Мы знаем свой реальный результат и благодарим всех граждан России, кто 2 декабря, не испугавшись и не поддавшись официальной пропаганде, пришел и отдал свой голос за свое будущее в стране №1, за «Патриотов России»! А это несколько миллионов человек.

Нам всего два года, и все наши победы еще впереди. Стремясь к ним, партия «Патриоты России» будет развиваться, привлекать в свои ряды новых сторонников. Мы будем бороться за законные права и интересы простых людей, бороться за реализацию наших идей и целей. Мы намерены жить и работать, потому что патриотизм – это навсегда!

6 декабря 2007 года

ОППОЗИЦИЯ

«Патриоты России» – парламентарии Камчатки

Партиям, участвовавшим в выборах в первое Заксобрание Камчатского края, удалось перешагнуть 5-процентный барьер. В региональном парламенте будут представлены «Единая Россия», ЛДПР, КПРФ и «Патриоты России». По предварительным данным временной избирательной комиссии региона, голоса разделились следующим образом: у «Единой России» – 63,96%, ЛДПР набрала 12,74%, КПРФ – 10,95%, а «Патриоты России» – 6,95%.

В региональном отделении партии «Патриоты России» результаты выборов считают довольно удачными. Как сообщил председатель отделения Александр Остриков, «камчатскому отделению партии «Патриоты России» нет еще и трех лет. Вообще наша партия молода, и ей непросто дается вхождение во власть. Ведь политические силы, с которыми приходится конкурировать, имеют многолетнюю историю и немалый политический опыт. Тем не менее, набрав 7% голосов на выборах в Заксобрание, мы совсем немного уступили такой устоявшейся партии, как КПРФ».

Камчатские патриоты уже планируют первые шаги в законотворческой деятельности парламента.

Антон ВАРЛАМОВ