ИНТЕЛРОС > №36, 2007 > Афганистан проездом. Николай ПОЛИЩУК

Афганистан проездом. Николай ПОЛИЩУК


18 июня 2007

В Афганистане идет война, и об этом известно, наверное, ВСЕМ. Это бескомпромиссная война всех против всех, и заложниками ее стали не только народы Афганистана, но и все государства региона. Да и не только они. Последствия отношений СССР и Афганистана в 1979-89 годах мы чувствуем и сегодня. Наверное, именно поэтому мне не хотелось бы давать какую бы то ни было оценку нынешней ситуации в этой стране. Чтобы понять ее, нужно, на мой взгляд, как минимум родиться афганцем. Еще не хотелось бы особо акцентировать внимание на фотогеничных бородатых людях с автоматами: классикой и неизменным атрибутом всех афганских репортажей. Но при этом хотелось написать просто очерк для украинского читателя на тему: "если я поеду в Афганистан, что я там увижу?"


alt Это не анекдот
Есть такой короткий анекдот: "Информационные агентства передают, что американцы сбросили на Афганистан десять тысяч своих самых мощных бомб. Шестнадцать миллионов афганцев, как были, так и остались без крова". Немного мрачный анекдот, хотя он довольно точно характеризует ситуацию, сложившуюся в одной из беднейших стран мира. Для рядового афганца не имеет значения, кто на сегодняшний день у власти в его стране: Корзай, мулла Омар или Наджибулла. Мне кажется, эта страна готова была бы даже немного заплатить за то, чтобы перестать быть центром геополитики. Потому что, как ни парадоксально это звучит, от внимания мирового сообщества в Афганистане становится лишь хуже.
Да и вообще, все увиденное в Афганистане удивляет своей какой-то нелогичностью. Например, первое строение, которое встречается на афганском берегу Пянджа, – небольшой соломенный шалаш (вроде тех, что у нас строят на бахчах) оказывается на самом деле очень важным государственным учреждением. Это таможня. В отличие от подобных заведений во всем мире, афганские таможенники не имеют металлоискателей и вообще никого не обыскивают. Зато могут напоить путников чаем. Такой себе "зеленый коридор". Правда, один раз прокол все-таки вышел: два смертника-араба провезли в этом месте под видом кинокамеры бомбу, которой и взорвали себя вместе с афганским лидером Ахмадшахом Масудом. Но нельзя сказать, чтобы этот печальный инцидент хоть как-то повлиял на таможенников в плане усиления бдительности.

Новости с базара
Таможенный чай – последнее, что мне удается получить в Афганистане бесплатно. Сразу же за таможней дежурит целая толпа переводчиков и водителей, которые чуть ли не дерутся за каждого прибывшего, но при этом в силу своей корпоративной солидарности совсем не собираются снижать стоимость своих услуг. Говорят, что цены когда-то до начала антитеррористической операции были здесь совсем низкими, но наплыв сначала журналистов, потом – военных и дипломатов с деньгами, сделал афганцев более алчными. Такса удивляет даже ко всему привыкших американцев: машина в день стоит до 100 долларов, плюс услуги переводчика, плюс еще десяток долларов за мидовское жилье, представляющее собой военную палатку с незакрывающимся входом и без пола. Правда, отсюда недалеко до базара – места, которое заменяет афганцам все информационные агентства, вместе взятые. О многих новостях здесь можно узнать быстрее, чем от официальных лиц. Возможно, поэтому именно здесь довольно часто появляются иностранные журналисты.
Афганский базар интересен и сам по себе: здесь можно увидеть в рабочем состоянии экспонаты, пригодные разве что для музея, например, швейные машинки почти вековой давности или кузнечные меха, сохранившиеся в том виде, в каком они существовали еще в средние века. Можно встретиться с человеком исключительно афганской профессии – портным, шьющим паранджи. Кстати, на одну паранджу уходит до восьми квадратных метров ткани: ведь она должна скрывать даже малейшие очертания тела. Часто встречаются продавцы 7-10-летнего возраста. Они, как правило, отличаются от своих взрослых соседей невероятной серьезностью. Кстати, многие из них не имеют жилья, и лавка для них не только рабочее место, но и дом.
Впрочем, меня больше всего интересуют местные военные, которые приходят сюда. С одной стороны, армия – неплохое занятие для юноши, учитывая практически полное отсутствие работы в стране. Но, только если это полуфеодальное воинство кого-то из региональных правителей. В официальных вооруженных силах нет ни денег, ни дисциплины, солдат туда набирают чуть ли не насильственным путем, и все равно большая часть новобранцев в течение года-двух просто разбегается. Многие здесь вспоминают о боях с талибами и эти рассказы суть чудесная иллюстрация абсурда гражданской войны. На одной из гор наш проводник по имени Фазуддин показывает остатки танков, подбитых в свое время гранатометами "Талибана". "Правда, еще раньше эти танки мы сами отбили у талибов", – как бы оправдываясь, говорит Фазуддин. Здесь, по словам моих провожающих, вполне корректно относятся к пленным, так как среди противоборствующих группировок встречаются люди из одного села и даже родственники, которых, если они попадут в плен, просто обменивают где-нибудь на нейтральной территории.
Еще одно свидетельство неутихающей войны – госпиталь в городе Каштикала, просто невероятно чистое для Афганистана здание, построенное при помощи одного иранского благотворительного фонда. Нет, раненый военный здесь был всего лишь один. Большинство составляли здешние жители, подорвавшиеся на минах, которые в огромном количестве разбросаны по всей афганской земле. Например, некий узбек по имени Абдул Маджид подорвался на мине, когда вел продавать на рынок ишака. Ишак погиб, Абдул лишился ноги, – одна из миллионов типичных афганских трагедий. А единственным раненым солдатом оказывается тридцатипятилетний житель Мазари-Шарифа Гулям Рассуль, который без каких бы то ни было зазрений совести рассказывал нам байки о том, как он якобы десятками уничтожал всяких арабских наемников. Хотя, конечно, богатырская комплекция этого человека сдерживала нас от того, чтобы открыто высказывать скепсис по поводу его "подвигов".

Лучшие друзья – "шурави"
Что больше всего восхищает в современных афганцах – это вполне теплое и добродушное отношение к бывшим советским людям. Правда, сейчас в руководстве Северного альянса немало людей, окончивших в свое время советские институты, в том числе военные. Например, один из военных лидеров альянса генерал Дауд Пандшери когда-то окончил артиллерийское училище в Пензе, хотя, приехав в Афганистан, сразу же перешел на сторону моджахедов. Мой переводчик Абдул Шаид сам когда-то учился на Донбассе, однако годы, проведенные в СССР, ему понравились значительно меньше, чем жизнь в Демократическом Афганистане при коммунистах.
– Представляешь, – доверительно говорил он мне, – в Советском Союзе в те годы я ничего не мог купить без талонов. Из магазинов с пустыми полками меня буквально выгоняли. Совсем другое дело было в Кабуле. Советские люди к нам приезжали, чтобы накупить видеомагнитофонов и японской техники, которая в СССР была дефицитом. Даже если я заходил в магазин и ничего там не покупал, продавец все равно провожал меня на улицу, кланялся, приглашал заходить еще. В советских магазинах с их хамоватыми продавщицами подобного не могло быть и в помине.
Я не стал спрашивать у Абдула, за чей счет, собственно, появилось в Афганистане изобилие. Брежневские времена, теперь большинству его соотечественников вспоминаются не только как времена оккупации, но и как эпоха ничем не ограниченного достатка. Особенно на фоне той нищеты, в которой оказалась страна сегодня. Но в принципе, дружеское отношение к бывшим "шурави" – а при мне дипломатично не было сказано ни слова о той войне – очень приятно. Возможно, все-таки афганцы нас простили.

Страна, в которой курица – птица
Первое и самое яркое впечатление от лагеря беженцев в окрестностях города Хочабаутдина – это куры, свободно порхающие с дерева на дерево. Самые обыкновенные несушки здесь порхают, как ласточки. Нет, Афганистан – это все-таки удивительная страна. Сотрудники МИДа знакомят меня с "очень уважаемым человеком" – узбеком по имени Гулям Наби. Что-то в этом человеке напоминает товарища Сухова: по афганской пустыне он передвигается лишь с чайником в руке. Я позже несколько раз встречался с Гулямом, и каждый раз чайник был при нем. Возможно, для него этот предмет был своеобразным свидетельством положения в обществе, не знаю. Гулям работает кем-то вроде неформального лидера лагеря беженцев из провинции Тахар, где живут около полутора тысяч человек. Хотя слово "живут" не очень подходит к тому существованию, которое ведут эти люди, разместившиеся по десять человек в военных палатках, а то и вообще в странного вида сооружениях из плетеной лозы. Меня больше всего интересует один почти солженицынский вопрос: как выглядит один самый обычный день у самого обычного афганского беженца?
– У нас весь лагерь живет как один человек, – Гулям явно пытается вычленить хоть какие-то светлые моменты из серости беженской жизни. – Мы просыпаемся в семь утра, взбираемся на соседнюю гору и ждем появления каравана с гуманитарной помощью. Если его нет, люди спускаются и ложатся спать голодными. Если караван приезжает, поют песни, слушают музыку. А так главные события – кто-то родился, кто-то умер, иногда празднуют и свадьбы. Первые беженцы сюда приехали, когда талибы в еще мае 2000-го года захватили город Талукан, последние прибыли два месяца назад, спасаясь от бомбардировок.
Каравана не было четыре дня. Но бывает, что его нет и неделю. Сейчас в первую очередь дают дорогу для военных грузов, а караваны с мукой стоят по двадцать дней на границе. Правда, недавно мешки с рисом сбросили с американского самолета, но на сотни человек в лагере этого все равно не хватило.
Мы передвигаемся между поставленными чуть не друг на друга палатками в сопровождении целого отряда детишек и живописного бородатого старика, посылающего на головы талибов проклятья и перечисляющего свои обиды: сожженный врагами дом в городке Баарак, украденные лошади и убитый осел. С того времени он живет в некоем строении из сухих веток, где и двоим-то трудно разместиться, а в семье нашего нового знакомого по имени Ашур Мохамад живут восемь человек, в том числе дети от 3 до 5 лет. Дети, разумеется, не имеют ни образования, ни даже надежды получить его в будущем. Практически отсутствует какая-либо медицинская помощь, от холода и ветра их дом не защищен, и как пережить зиму – огромная проблема для семьи Ашура. В прошлом году дети всю зиму болели, но, слава Аллаху, остались живы. А вообще, прошлой зимой в лагере были случаи смерти от холода. Кстати, самому Ашуру, хоть он и выглядит стариком, всего 35 лет. Жизнь в лагере старит человека.

"Служу Афганистану!"
Генерал Кифаятулла, с которым нам доводится встречаться, представляет собой очень колоритный типаж здешнего военного. Сам потерявший в боях с советскими войсками ногу, этот товарищ в очень эклектическом обмундировании внешне чем-то напоминает мультяшного Джона Сильвера, который к тому же любит поговорить о геополитике, высказать несколько резких замечаний в адрес американцев и немного заняться показухой перед приезжими иностранцами. Тем более что в его части, расквартированной в брошенных советских казармах, делать-то больше и нечего.
По приказу своего одноногого командира солдаты, побросав недоеденные лепешки, построились в колонну позировать журналистам. Ничего экстраординарного в этом не было: подобные показательные построения перед журналистами здесь воспринимаются как обыденность. От других, увиденных нами отрядов, солдаты Кифаятуллы отличались лишь тем, что были одеты в неизвестно где найденную форму армии ГДР, выглядевшую на фоне пустыни Кокча несколько дико. Из толпы солдат вышел молодой парень и, поздоровавшись на более-менее сносном русском языке, представился: "Файзарамон, а по-русски – Женя". По словам (впрочем, еще вопрос, можно ли им верить) нашего нового знакомого, его десять лет назад вместе с двумя русскими солдатами захватили в плен афганцы, видимо, надеясь получить выкуп. Позже русских все-таки отпустили, а таджика оставили служить у себя. Потом его передали в войско Кифаятуллы, командира, к которому Женя-Файзарамон испытывает просто-таки сыновние чувства. "Он мне подарил жену", – сказал Женя. Распространяться о том, всех ли афганских солдат премируют за службу женами, наш знакомый не стал, зато похвастался своим заработком – почти 20 долларов. Для Афганистана двадцатидолларового месячного дохода вполне достаточно, чтобы прокормить себя и семью.
Правда, есть один случай, при котором солдат не получит никакой денежной компенсации, – в случае гибели. Семьи погибших остаются без помощи со стороны государства и в принципе были бы обречены на гибель, если бы не помогали родственники. Мне не раз приходилось слышать о том, что вдову солдата сразу же брал в жены его брат. Однако насколько такие случаи распространены, сказать трудно.

Скажи, афганец, в чем правда?
Все официальные чиновники Исламского Государства Афганистан – немного актеры театра абсурда. Это – и сам президент, и "официальные представители МИДа", выклянчивающие у журналистов "бакшиш" (не знаю, насколько это афганское слово, однако его значение здесь понимают отлично, причем этим самым "бакшишем" могут быть не только деньги, но и шариковые ручки, свитер или даже штаны). Фактически эти люди владеют информацией не в большем объеме, чем журналисты, которых они должны осведомлять. А представители МИДа иногда занимаются самой настоящей фальсификацией фактов. Некоторое время за вполне символическую сумму они обещали взять интервью у "самого настоящего" генерала талибов. Генерал почему-то абсолютно спокойно жил в одном из поселков и с удовольствием раздавал налево и направо интервью на геополитические темы, хотя никаких доказательств причастности к военной верхушке талибов предъявить не мог. Как высказался в его адрес мой сосед по палатке, журналист корейского агентства "Ханкьорен": "не генерал, а сплошная демо-версия". Или же здесь могут предложить показать "секретный склад боеприпасов Аль-Каиды", который на поверку оказывается неглубокой пещерой, сплошь набитой другими иностранными журналистами, пришедшими сюда в тщетных поисках эксклюзива.
Может быть, имеют представление о реальном положении дел полевые командиры? Но те предпочитают больше молчать. Они получают "бакшиш" намного больший, чем вышибалы из МИДа. Впрочем, вся их боевая тактика сводится к искусству выклянчивать деньги и боеприпасы у западных стран и России, причем успехи их на этом поприще однозначно намного лучше, чем на поле боя. Показывая новенькие автоматы, солдаты улыбались: "Путин подарки прислал!" И Путин, и Буш с Блэром здесь воспринимаются лишь как некие Деды Морозы, раздающие оружие и еду. Причем, учитывая реалии, никто не может гарантировать, что эта техника не окажется со временем в руках у талибов.


Классификация афганцев

1. Добрый крестьянин. Как правило, пожилого возраста (от 40 лет и старше). Бородат. Совершает намаз. Говорит на языке дари, других языков не знает. С удовольствием угостит продукцией своего огорода. К такому можно напроситься на ночлег.
2. Западник. Как правило, молодой (до 35 лет). Брит или короткобород. Намаз обычно не совершает. Знает русский или английский язык. Прославляет Европу, Америку, Россию или иные страны, а свою не уважает. Мечтает перебраться в вышеуказанные страны.
3. Религиозный фанат. Среднего возраста. Бородат. Выполняет все предписания ислама и желает того же от других. Говорит на пушту, урду или на дари; европейскими языками не владеет. Бывает двух подвидов: а) добрый (позовет в гости, подвезет, накормит и т.д.); б) не самый добрый (первым делом начнет религиозную беседу, под конец попросит денег за проезд).
4. Дурак. Как правило, молодой. Бритый или короткобородый. Языков не знает. Просто стоит и глазеет на вольного путешественника. Пользы не приносит. Встречается и особо опасный дурак: он видит в каждом потенциального нарушителя устоев и бежит стучать в полицию.
5. Женщина. В отдельном виде не встречается.
Интересно, что среди пожилых крестьян я еще не встретил ни одного дурака. Никогда крестьяне не собирались вокруг меня толпой, не пялились на меня, как на слона, не сдавали в полицию. Афганец 1-го типа может волею судьбы стать водителем или ремесленником, но доброта и сердечность у него не пропадут. А вот городская цивилизация поразительно штампует дураков и стукачей, а особенно – бесполезных зевак. Зеваки, увидев автостопщика, вмиг собираются вокруг, количеством до 150 человек, и рассматривают его. Имеется и прибор, собирающий зевак при отсутствии автостопщика, – это телевизор. Многочисленные столичные чайные заведения, крутящие бесконечные рваные бессюжетные ленты, – обязаны своему процветанию именно типу 4. Пусть никто не обижается, но типы 2 и 4 в своем чистом виде – главная социальная опора новой власти. А вот типы 1 и 3, как можно догадаться, – тайные и явные сторонники ушедшего режима.
Антон Кротов
"Страна А. или Автостопом по Афганистану"


Вернуться назад