ИНТЕЛРОС > №36, 2007 > Рисковая беседа с Владимиром Шевченко. Наталия ВОЛКОВА

Рисковая беседа с Владимиром Шевченко. Наталия ВОЛКОВА


18 июня 2007

Мой график работы по интервью с Владимиром Шевченко больше похож на кардиограмму. За одну неделю я находила его в самолетах между Киевом, Одессой и Москвой. Работать, чтобы потом ловить кайф от инвестирования заработанного в новые проекты — именно так, по его мнению, можно использовать деньги для расширения собственного сознания.


alt "Европейский страховой альянс”
Я доволен теми темпами, которыми мы развиваемся. Ни на секунду не расслабляемся, поставленные задачи выполняем и перевыполняем. Но задачи это не такие, где проблема на проблеме, – это задачи планируемые. Сейчас мы заняты автоматизацией технопроцесса, чтобы оптимизировать получение детальной ежедневной информации, кроме того, развиваем региональные направления. Решаем вопросы продвижения товара, пиара, фантазируем, работаем в активной фокус-группе, где исследуется, как можно сделать более эффективными те услуги, которые, в принципе, на рынке предлагаются за ту же цену. Конечно, можно все одеть в какие-то соглашения, предложить большие затраты для акционеров и сказать: "вот на этих условиях мы можем обеспечить масштабное развитие”. Но тогда в чем наша собственная работа и реализация? В общем, все на энтузиазме и личном творчестве, конечно, подкрепленном опытом и профессионализмом. Каждая идея очень скрупулезно обрабатывается. Мы и зарабатывать стали больше, числимся в лидерах рынка.
Украина – это Европа и именно поэтому, позиционируя свою компанию, мы назвали ее "Европейский страховой альянс”. Наше кредо – европейское качество, европейские подходы. Да и у людей ассоциативный ряд со словом "европейский” связан с позитивом. Компания ликвидна. Наш официальный оборот 100 миллионов гривен. В этом году готовимся выйти на 130 – 140 миллионов. У нас абсолютно разного уровня клиенты, мы не сегментируем рынок на тех, кто получает зарплату выше двух тысяч долларов и всех остальных. Значительная часть деловых оборотов идет через банки. Ни отраслевых привилегий, ни каких-либо других преференций в страховании мы не имеем. Замечу, как показатель, в нашем портфеле доля учредителей – 2%. Значит, не они нам дали бизнес, а все-таки это у нас развернутая маркетинговая политика. Много иностранных представителей, масса украинских предприятий – торговых, лизинговых. Часто коллеги мне говорят: "ну что ты волнуешься, все идет нормально. Опять перевыполнили план на 40%”. А я знаю, что у меня еще 20 нереализованных программ, и я не успеваю, потому что не хватает времени в сутках.
Надо четко понимать, куда мы идем, и что в связи с этим делаем, и каков должен быть результат. Считаю, что для этого необходимо постоянно учиться. В конце мая я буду получать в Одессе сертификат по программе одного из самых крупных перестраховочных обществ мира "Дженерал РИ”. А раньше я считал, что профессионал – это просто опытный человек. В нашем бизнесе опыт – вещь нужная, это статистика, это наработка связей, поскольку у нас консервативный бизнес. Но когда я сделал оценку своих недоработок и достижений, понял, что если бы пользовался только опытом, я бы этого не сделал. Опытом можно делиться, опыт может корректировать твои планы, но идти вперед можно только со знаниями. В конечном итоге, опыт бывает даже тормозящим. Когда нужно предпринять некий рискованный шаг, опыт нашептывает: "а ведь из аналогичной ситуации я едва выпутался”.

Политика и бизнес
К счастью, на "Европейский страховой альянс” мало влияет политика. Я вообще считаю, что политические пертурбации ощутимы только в бизнесе тех компаний, которые изначально для себя взяли стратегию работать только с одной государственной, или несколькими зависимыми от политики финансово-промышленными группами. В таком случае смена политического курса, смена цвета власти, смена руководства тех или иных структур может привести к потере бизнеса. Мы это наблюдали на целом ряде страховых компаний вокруг могучих структур, таких как НАК "Нафтогаз”, "Хлеб Украины”, "Укрзалізниця”, фонд Держмайна, угольная отрасль. Стоит только сказать себе: "вот мой человек у власти и мы тут все порешаем” – будьте уверенны, через какое-то время все разрушится.
Когда-то я пытался анализировать, сколько у нас таких структур, которые поприлипали к высокопоставленным чиновникам и завязали свой бизнес конкретно на них. Диверсификация – это классика. Мы от учредителей имеем два процента и не позволяем, чтобы в портфеле было больше, поскольку сразу понимаем: светит зависимость. И такой подход обеспечил ситуацию, что мы сейчас равноправно участвуем во всех тендерах. Да, сами ходим договариваться. Если ты обладаешь профессиональными качествами, если у тебя есть стержень внутри, свое мнение, свое "я”, тогда не имеет значения, что там во власти творится. Нужно общаться с профессионалами и находить правильные компромиссы. Мы никогда не симпатизировали какой-то одной партии. Правда, меня недавно упрекнули в том, что наш рекламный ролик крутят на Пятом канале. Но это чистая прагматика. Изучив рейтинг передач, мы пришли к выводу, что есть три-четыре политических программы, которые пользуются огромным успехом у телезрителей. А поскольку мы считаем деньги, нужно рассчитать очень точное (даже, пожалуй, точечное) попадание на своих клиентов. Да и ценовое предложение подошло. Вот и вся политика.
У нас слишком заполитизирована жизнь, причем во всех сферах. Когда я общаюсь с иностранными коллегами, они говорят об этом. Они уверены, что в украинском бизнесе присутствует элемент высокопоставленной коррупции, – это сквозит иногда в переговорах и проявляется в недоверии.
У меня есть друг, доктор экономических наук, который показал мне черновик будущей книги с рабочим названием "Что по чем в Украине”. Он методично отследил каждую отрасль на предмет ценовой стоимости услуг. Причем он не был лазутчиком или шпионом, не добывал эти данные тайно. Это информация из прессы, из наблюдений, и должны были бы ею интересоваться определенные структуры, но вот им это не интересно. А он четко и конкретно расписал, что по чем, ну, скажем, в медицине. Медицина у нас бесплатна по статье Конституции такой-то, бюджет медицинский такой-то, распределение финансовое идет по таким-то направлениям, это как бы преамбула. А дальше стоит вопрос: что сколько стоит? Операция стоит по-разному в разного уровня клиниках. Вызов скорой помощи тоже стоит, если на самом деле нужна скорая помощь. И складывается интересная табличка совсем не бесплатной медицины. У нас все что-то стоит: место судьи в суде, место депутата в парламенте, даже место нищего. Посадить человека в тюрьму можно за деньги, и выпустить его оттуда тоже.

Новый проект
Когда твои потребности и потребности общества сходятся в одной точке – это как раз та точка, куда имеет смысл направить усилия. Конечно, важно, чтобы был какой-то ресурс сил и времени. Покуда я был занят образованием, получал научную степень, у меня не было такого ресурса. Но вот в прошлом году я стал кандидатом экономических наук. Защищался (причем дважды, включая ВАК) я по профильным проблемам, это проблемы глобализации в страховании. Тогда-то обнаружилось, что наработки в научной сфере требуют воплощения в реальном проекте. Когда я попытался приспособить эту идею к реалиям жизни, встал вопрос об учреждении нового института. Может, название его покажется несколько пафосным – "Международный институт управления рисками”. На мой взгляд, рисковый менеджер – это профессия, за которой будущее. Каждый производственник, каждый губернатор, мэр и даже каждый районный голова должны осознавать риски на подконтрольной ему территории, и знать, какими методами можно обезопасить себя. Должен уметь назвать не приблизительные, навскидку, а реальные суммы, которые могут понадобиться для ликвидации возможных последствий тех или иных катаклизмов. А у местного начальства, как правило, даже нет понимания, откуда ждать неприятностей, и как часто. Если этого понимания нет на местах, что говорить о чиновниках в столице, которые понятия не имеют, что и где происходит. Чтобы дать это понимание, и нужна работа риск-менеджера.
Слово "международный” появилось в названии, потому что на момент проработки этой идеи в состав инициативной группы уже входили несколько иностранных рисковых менеджеров. Прежние контакты остались, новые появляются – это профессионалы из России, Южно-Африканской республики, Германии, Латвии, ожидаем подключения к работе еще и польских коллег. Очень помог мне на момент разработки идеи президент российского "Общества управления рисками” Виктор Верещагин. Напутственные слова и протекции, которыми я ему обязан, оказались незаменимыми. Вот так родился проект "Международный институт управления рисками”. В его задачах – стать мозговым центром, тем недостающим звеном, которое могло бы соединить опыт и усилия страховщиков, МЧС, организаций, которые ликвидируют последствия тех или иных, природных или техногенных катастроф и тех, кто прогнозирует их возникновение. Такого связующего звена недостает в Украине, в то время как Запад может похвастаться многолетней историей подобных институтов. Международное европейское объединение риск-менеджеров объединяет ассоциации и общества риск-менеджеров всей Европы. В штатах крупных компаний обязательно существуют отделы и целые подразделения, которые занимаются проблемами риск-менеджмента. У нас же – хорошо, если с десяток компаний такое у себя практикует, да и то, либо с заимствованными специалистами, либо обучая своих спецов за рубежом. Так что я вижу потребность в таком институте, и, с другой стороны, мой опыт (и деловой, и научный) говорит в пользу успеха предприятия.
В общем, процесс только запускается, и нужно серьезное инвестирование, чтобы проект дал свои плоды – чтобы мы начали выпускать специалистов, чтобы они показали себя на практике, как раньше говорили, в народном хозяйстве. Конечно, на сегодняшний момент это не прибыльный бизнес, наоборот. Думаю, что в ближайшие два года институт будет развиваться только на спонсорские деньги, плюс вложения учредителей. Участвовать в проекте вызвались ряд ученых – они не риск-менеджеры в прямом смысле слова, но это профессора, доценты, профи со стажем, которые отлично знают проблематику. Для нас задача первостепенной важности – как раз выстроить методологию. Сколько у нас есть отраслей народного хозяйства – столько специфических подходов в управлении ими, и для каждого региона Украины – своя региональная специфика. Так что в нашей компетенции – преломление отраслевой и региональной проблематики плюс специальные методики анализа событий, которые могут произойти, их оценка, обсчет, визуализация.
Я не поднял идею из вакуума, нет. Возможно, что кто-то параллельно продумывает нечто подобное. Я не удивлюсь, если вдруг одновременно пройдет штук пять пресс-конференций с разными людьми на эту же тему. Но никто еще не патентовал название. И информация, которой я владею, и поддержка ученого сообщества, и работа с экономической средой позволяет сделать вывод, что никто так серьезно, как я, еще не подступал к этому вопросу в Украине.
Можно уличить меня в глобализме, но я уверен, что этот проект может стать мотором, движущей силой бизнеса страхования в Украине. Если Институт будет динамично развиваться, то в его компетенцию попадут не только вопросы, связанные с обучением риск-менеджеров. Такой институт обязательно станет играть роль наиболее авторитетного эксперта.

Отечественный риск-менеджмент
В чем состоит работа риск-менеджера? Каждое промышленное предприятие нуждается в специальных отчетах, где будут рассмотрены всевозможные риски, с которыми оно может столкнуться.
Возьмем, например, такое крупное предприятие как "Криворожсталь” – у него есть масса рисков. Его грузы уходят, страхуются или нет – неизвестно. Свои риски у каждого цеха, у транспорта, который на этом предприятии свой, у теплостанций тоже свои риски. А ведь есть еще свое подсобное хозяйство. Оценить это все в категории рисков просто необходимо. В каком состоянии оборудование, какая у него изношенность, каковы технические характеристики? Что может произойти, если взорвется котельная, если взорвется домна? На основании анализа составляющих рисков по определенным методикам выводится максимально возможный убыток. Также каждой единице, составляющей структуру, выводится максимально возможный убыток. Составляется резюме, что, к примеру, надо содержать свою пожарную охрану из определенных машин, которая должна располагаться в определенном радиусе подъезда до объекта , а иначе никто не успеет эвакуироваться, потому что городские пожарники находятся там-то и там-то. А может оказаться, что риски в другом пункте, и нужно обязательно провести резервные трубопроводы, потому что по нашей оценке максимальный убыток предприятия возможет именно по этому пункту. Наша задача – минимизировать возможные убытки. С другой стороны, наша задача – внедрить страхование там, где нельзя на 100 процентов обезопасить себя от возможных неожиданностей. Мы даем рекомендации. Вам не надо брать всю балансовую стоимость предприятия, умножать на 0,15% и полученную сумму рассматривать как ставку страхования. Мы говорим, что определенные объекты целесообразно на себе держать, самим отвечать за них, не надо ведь все подряд страховать. Если же какой-то сегмент менее рисковый, там можно обойтись без страховки, достаточно дисциплинировать персонал и поставить определенные средства защиты.
Но это в отношении предприятия, а вот посмотрите, как работает подобный расчет в отношении той или иной территории. Допустим, у вас аэропорт на расстоянии 10 км, над вами проходит коридор воздушного транспорта. Падение самолета – катастрофа серьезная, хоть и случается один раз в сто лет. Это все невозможно предусмотреть и вот от этого надо защититься, застраховаться. Надо защититься от взрывов, которыми чреваты процессы в доменных печах. Вообще, процессы, которые непредсказуемо выходят из-под контроля, надо страховать, а вот другие страховать необязательно.
И в результате учета всех составляющих рождается талмуд страниц так на 250, с конкретными резюме. Руководитель может оценить, что составлен он не заангажированным страховщиком, который хочет застраховать, и побольше, а профессионалом, для которого на первом месте – интересы предприятия. Если выводы сделаны на научной основе, они внушают доверие, именно они в первую очередь (даже не сертификат). Объявите тендер! Если повезет – найдете хорошего риск-менеджера, который не просто отделается отпиской "страхування майна підприємства, яке розташоване за адресою та займає площу у 500 га”. Рекомендация страховать бетонный ангар и отказ страховать обычный – это примета бессовестного страховщика. А специалист по рискам посоветует наоборот – застраховать обычный, а бетонный и так выстоит, да и страховка одного выйдет дешевле. И в итоге получится, что страховать придется в 5 раз меньше, но при этом защита от рисков будет в 10 лучше. Это и есть работа хорошего риск-менеджера.

Политические риски
Два с половиной года назад я начал осмыслять идею отечественной школы риск-менеджмента, начал исследовать эти вещи. Мне коллеги иностранные тогда очень в этом помогли, дали на ознакомление несколько реальных отчетов, которые делали западные риск-менеджеры, приезжая в Украину. Я просто зачитывался ими, как художественной литературой, я упивался! Понимал, насколько правильно и профессионально сведена вся информация – люди знают свое дело! Сколько же надо знаний из разных сфер, и из теории вероятности, и по криминогенной обстановке… Все это надо уметь сложить, совместить и сделать правильные выводы.
Обычно подготовкой таких отчетов занимаются международные аудиторские компании, которые приглашают специалистов из-за рубежа. Но у нас своя специфика, и потому есть потребность в специалистах, которые бы с нею были не понаслышке знакомы. И наши, безусловно, смогут сделать все не хуже европейцев, если дать современное образование в этой сфере. Если наш Институт сможет сертифицировать специалистов, то у нас будут обучаться (или дообучаться) все, кто уже пытается работать в этой сфере в Украине.
Риск-менеджер должен быть сориентирован в долгосрочных прогнозах относительно экономической безопасности страны или региона, где придется работать. И еще очень важно, чтобы были выкладки о безопасности, назовем ее так, политической. Может быть, вернее было бы говорить о политической стабильности страны. Тогда будет понятно, чего ждать от людей, которые управляют отраслью, милицией, службой безопасности. Возможно, следует рассмотреть необходимость в усиленной системе защиты от внешних угроз. Внешние угрозы бывают разные – это стихийные бедствия, техногенные аварии, воровство, криминалитет, блокировка счетов, доведение до банкротства, рейдерство. А может быть среди внешних угроз и угроза установления политической диктатуры. Западные эксперты по рискам в основном избегают оценивать политические риски, в их отчетах этого не видно. А в наших условиях привлечение политологов, точный прогноз процессов во власти – необходим. Важны также консультации экономистов, которые могут спрогнозировать валютные риски. Приоткрою "кухню”: у нас уже есть методика, как именно составлять заключения по рискам, и эту методику мы собираемся внедрять. Конечно, заключение такое делается не раз и навсегда – его необходимо периодически обновлять. Затем рождаются определенные карты – карты риска, точнее, карта предприятия, на которой обозначены риски максимально возможного убытка.

Частная жизнь
Деньги для меня – это независимость и комфорт. Критерий успешности человека это хорошая должность, хороший доход. Атрибутика этого – родовое гнездо, плюс зимняя квартира в центре Киева и что-нибудь для души, например, охотничья заимка со свои лесом, может быть, с конюшней, это уже зависит от интересов. Я не достиг еще таких высот, таких рубежей. Друзей никогда не подбирал себе по принципу обеспеченности, вообще не думаю, что друзей можно выбирать. Но я знаю тех, кто стыдится общаться с людьми ниже собственного статуса. Не думаю, чтобы это когда-нибудь могло произойти со мной. Я зарабатываю своим трудом, а трудом можно заработать хорошо, но не так много, как раньше нетрудом. Умею одалживать деньги, если просят. Бывает, отдают… При том, что я работоголик, в последнее время стал укорять себя в этом: раз я менеджер, значит, должен уметь и своим свободным временем правильно распоряжаться. У человека, который умеет планировать, никогда не бывает завалов. А мои "завалы” – не успел к дочке на дошкольное мероприятие, или не успел подъехать вовремя в институт к сыну для того, чтобы узнать о текущих делах, не сходил с любимым человеком на гастроли театра, или просто был дома всего лишь один вечер в неделю. Вечер в неделю просто в домашней обстановке – это необходимо. И я пересмотрел свой график, и решил передать заместителям определенные полномочия, которые я раньше замыкал на себя, где-то пересмотреть бизнес-процесс, сократил время для разговоров.
У меня в жизни происходят в последнее время серьезные изменения, и в бизнесе, и в личной жизни, и в оценке окружающего мира. Но однозначно, что без семьи, без теплого дома ничего не сделать. Семьи неодинаковы, и бывает трудно сложить вместе пути, но без семьи, без любимых людей нет того механизма душевного расслабления, который так необходим для нормального человека. Да, можно водки напиться и расслабиться, можно поплакаться в жилетку другу, но ежедневный тонус дает только семья.

Украина как идентификация
Моя фамилия накладывает отпечаток на мою собственную идентификацию. Последнее время, выезжая за рубеж, я уже не удивляюсь, что меня идентифицируют по футболисту Андрею Шевченко. Я всегда говорю, что это мой младший брат (смеется). Все безоговорочно верят, даже автографы берут, особенно гостиничный персонал. Мне даже однажды совершенно серьезно благодаря моей фамилии предложили переселиться в более комфортный номер. Что ж, я с удовольствием раздаю автографы.
Украинцев в мире стали уже узнавать, а ведь я помню еще те времена, когда нас называли то югославами, то русскими. Народ с 50-ти миллионным населением обязан иметь правильную идентификацию в Европе и в мире.
Мой собственный характер проявляется в типично украинской мягкости. Я считаю, что украинский характер мягче, чем характер наших соседей. Это даже не осторожность, когда ты все просчитал, а какой-то момент заведомого прощения, когда ты понимаешь, что есть вещи, которые надо прощать и ты можешь это сделать. Вот между "надо” и "можешь” очень часто стоит стена твоего "я”. Если ты восточный человек, то у тебя нет "можешь”. Да, только "надо”. Надо простить человека, сделавшего ошибку в первый раз. Мы отходим в сторону, думаем: "простить? не простить?” – и прощаем. Мои российские партнеры отмечают эту мою мягкость. Украина – не Россия, и я это чувствую очень остро, по тому, как люди ходят по улице, что носят, как обращаются друг к другу, как водят на дорогах. При всех наших минусах мне больше импонирует наш стиль.
У нас люди стали больше улыбаться друг другу. Несмотря на то, что в финансово успешной Москве больше возможностей, мне кажется киевляне даже одеваются изысканней. Генетически наша нация, я уверен, предрасположена создать для себя полную гармонию. Лишь бы система власти позволила нашим людям жить более благополучно. Тогда – Золотой век. Причем настоящую, такую нужную всем нам стабильность я себе хорошо представляю. Ее можно достичь последовательностью точных шагов, вот только для этого сейчас нужно правильно оценивать свои риски. Давайте начнем со стабильности, а потом будем мечтать о Золотом веке. Понятная национальная идея должна бы вывести нас – сначала к стабильности, а потом и к Золотому веку. Простые идеи понятны всем, сложные идеи непонятны и не нужны никому.


Вернуться назад