Если воспользоваться вокабуляром классической философии Нового времени, то стремление избежать вопроса о воздействии гражданского общества на капитализм (и наоборот) можно передать как игнорирование проблемы взаимоотношения «буржуа» и «гражданина», являвшейся, несомненно, центральной для политической и этической мысли ранней Современности, по крайней мере от Руссо до Гегеля и Маркса. «Буржуа» – это типичный обитатель и продукт гегелевского «царства нужды», рыночно-капиталистической экономики. Это неутомимый максимизатор собственной частной выгоды. Капиталистическая система атрибутирует ему способность рационально судить о наиболее целесообразных путях и средствах достижения данной цели. «Буржуа» – это модальность существования современного человека. В ней он относит себя ко всем возможным явлениям современной жизни, а не к сугубо экономическим, т. е. тем, которые имеют место в определённой институционально организованной сфере производства и распределения богатства. О глубине понимания этого обстоятельства свидетельствует новаторское определение Джоном Стюартом Миллем «политэкономии» не по её предметной области («экономике»), а по тому специфическому углу зрения, под которым она рассматривает действительность и который является точкой зрения homo oeconomicus, т. е. «буржуа»