«Сначала Греция потянет за собой в пропасть французские банки, но и немецким в конечном счете не удастся избежать той же участи, а это поставит в тяжелое положение Италию. Если все пойдет именно так, Италия подтолкнет к бездне Испанию, за Испанией последует Португалия, а за Португалией — Ирландия... Потом банки на континенте закроются и в банкоматах закончатся деньги. И тогда на улицах Рима появятся полевые кухни… Когда в апреле 2012 года Греция фактически и юридически обанкротится, в Люксембурге соберется Комитет спасения Европы и приостановит действие всех договоров».

Так, по мнению выдающегося британского историка Нормана Дэвиса, в учебниках истории будет когда-нибудь описан распад Европы, который происходит на наших глазах. Мне кажется, Дэвис ошибся лишь в частностях: Комитет спасения Европы для похорон Европейского союза создаваться не будет, да и вообще обойдутся без драматических жестов. Однако, полагаю, он прав, утверждая, что очередной «мир вчерашнего дня» исчез еще до того, как нам удалось заметить сколько-нибудь серьезные признаки его увядания. Если искусственно созданные, рукотворные миры — политические и культурные — исчезают, то это происходит быстро. И действительно, Европейский союз в том виде, в каком мы его знали, исчез год или два назад. Элиты потеряли ориентиры, общество — терпение. Официальная мантра евросоюзной элиты беспрестанно твердит нам, что граждане Европы спасут Союз. Она звучит настолько отчаянно, что, услышав ее, некоторые привилегированные, космополитичные европейцы и вправду воображают, будто их лидеры смогут повторить — на этот раз в полном объеме и с полным успехом — процесс, подобный федерализации долга усилиями Александра Гамильтона в Америке после Гражданской войны, что поспособствовало бы воссозданию успешной панъевропейской политии. Но у еврозоны нет своего Гамильтона, да и в любом случае евросоюзных граждан не так уж много. Гораздо вероятнее, что реальные граждане конкретных европейских стран уничтожат то, что осталось от «Европы» либо путем голосования, либо выйдя на улицы (тут шансы примерно 50:50). Нынешний кризис со всей болезненностью показал, что, несмотря на все разговоры о солидарности, которые мы слышим уже много лет, готовность европейской общественности «нести общее бремя» не выходит за рамки национальных границ.

Назовем вещи своими именами: на самом деле Европа переживает не финансово-экономический, а гораздо более глубокий, социально-политический кризис, финансово-экономические проявления которого — лишь симптом. И этот глубокий кризис возник не только из-за дефицита демократии в отношениях между Центром Европейского союза и его частями и не потому, что нынешние европейские лидеры менее преданы идее подлинно федеративного союза, чем их предшественники. Он возник в результате совокупности серьезных трансформаций, которые претерпели самые что ни на есть либерально-демократические режимы в Европе. У граждан Европы нет шансов спасти ЕС хотя бы потому, что европейского демоса не существует. Но и сохраниться в качестве элитарного проекта Евросоюз уже не может, потому что кризис резко обострил процесс демонтажа самих направляемых элитами демократий Европы.

Мы с готовностью признаём, что демократическое правление является продуктом общественно-исторического развития, характерного только для некоторых регионов и обществ, а также то, что поведенческие и институциональные предпосылки демократии распределены по планете неравномерно, как и полагали Монтескье, Локк и многие другие политические философы их времени. Иными словами, мы соглашаемся с тем, что перспективы демократии, хотя и открыты любому обществу или народу, распределены по горизонтали неравномерно. Но мы на удивление слепы к вариабельности демократической перспективы по оси времени, или, так сказать, по вертикали. Между тем социальная база демократии претерпевает непрерывные, хотя и медленные перемены. И конфигурация факторов, способствовавших становлению и сохранению демократии, однажды может измениться, даже если формальные демократические структуры останутся незатронутыми. В результате мы получим медленно надвигающееся структурное несоответствие между социальной реальностью и наличным политическим инструментарием, что в конечном итоге может стать угрозой для демократии. Нам привычно говорить об упадке общественных институтов в ходе исторического процесса, но мы почему-то уверены, что с нами такого не случится.

Но именно это и происходит в Европе. Направляемая элитами социал-демократия слишком энергично нарушала критически важные балансы и социальные ритмы, необходимые европейцам для поддержания зрелой политической демократии. Коренной чертой европейского проекта являются политика без политиков на общеевропейском уровне и наличие политиков в отсутствие политики на уровне государств. Такая конструкция имеет саморазрушительный характер. Иными словами, перед нами культурные противоречия не капитализма, а самой демократии. (И хотя я веду здесь речь в основном о Европе, кое-что из этого анализа наверняка применимо как к американскому обществу, так и к другим форпостам либеральной демократии во всем мире.) …