Лазарев Яков Анатольевич,
кандидат исторических наук,
научный сотрудник, Лаборатория эдиционной археографии,
Уральский федеральный университет.

620002, Россия, Екатеринбург, ул. Мира, 19.

9lazarev@gmail.com

 

 

Автор исcледует степень эффективности культурных механизмов интеграции украинской казацкой элиты в состав общеимперского дворянства. По его мнению, ключевым рубежом в актуализации культурных механизмов интеграции стала середина XVIII в. На многочисленных примерах показано, как казацкая элита активно порывала со своим культурным провинциализмом, направляя своих детей в учебные заведения имперских столиц, а в дальнейшем пополняла и формировала имперскую дворянскую интеллектуальную элиту. Подобные изменения автор объясняет влиянием европейского идейного трансфера, который привел к трансформации мировоззрения российской правящей элиты, а затем в годы правления Петра I к превращению российского императорского двора в один из ведущих дворов Европы. Следствием отмеченных социокультурных процессов стала трансформация столичных культурных и образовательных институций в новые центры притяжения для ведущих западных профессоров и украинской молодежи, ищущей возможности для творческой и карьерной самореализации. Другим важным стимулом для казацкой элиты стало политическое возвышение двух простых украинских казаков – братьев Алексея и Кирилла Разумовских. Они стали частью новой знати, выдвинувшейся в правление Елизаветы Петровны, и по этой причине явились ключевым культуртрегерским каналом нового европейского мировоззрения для казацкой элиты «Малой России», а также важным ресурсом для поступления в имперские учебные заведения и формирования из казацкой элиты имперского дворянства. Автор высказывает дискуссионное мнение, согласно которому главным культурным механизмом интеграции казацкой элиты стал «дискурс Просвещения», характерный для России и Европы того времени. Согласно ему, на вершине иерархии разумности находился просвещенный космополит – имперский дворянин, член наднациональной общности. Как полагает автор, действие подобных культурных механизмов позволило казацкой элите сравнительно легко порвать с прежней казацкой идентичностью.