Эффективный менеджер
Редкий из них написал бы хоть на тройку диктант для седьмого класса

Дмитрий Быков

Если бы Господь Бог был эффективным менеджером, стариков и детей не было бы. Все рождались бы двадцатилетними и умирали шестидесятилетними, задав на прощание скромную корпоративную вечеринку с тостами типа "Я был счастлив работать с вами". Вижу эту вечеринку совершенно отчетливо: коттеджный поселок, барбекю, гости, обсуждающие последнюю распродажу - все, как в норвежском "Неуместном человеке", где тот свет оказывается раем для эффективных менеджеров и адом для традиционного человеческого существа.

Если бы Господь был эффективным менеджером, закатов не было бы. Как, впрочем, и рассветов. Над землей стоял бы бесконечный и безвыходный рабочий день, восьмичасовой, искусственный, как лампа дневного света. Отработав положенные восемь, а лучше бы десять часов, стройные ряды пролетариев, эффективных менеджеров среднего звена и их топ-начальников отправлялись бы на подзарядку. Там в них быстро закачивали бы требуемое количество электричества и подновляли цвет лица. Через восемь часов они снова были бы готовы к употреблению.

Политики тоже не было бы, потому что зачем политика? В принципе она неэффективна, ибо служит главным образом для поднятия самооценки. Трудящиеся таким образом убеждаются, что от них что-то зависит. Но поскольку от них давно уже ничего не зависит, а идеальное мироустройство - вот оно, дано в ощущении, то нечего и рыпаться. Эталонная жизнь эффективного менеджера - это впахивание от двадцати до тридцати в качестве менеджера низшего звена, скромный труд от тридцати до сорока в качестве менеджера среднего звена, забота о судьбах корпорации с сорока до пятидесяти в функции топ-менеджера и решение судеб мира с пятидесяти до шестидесяти в качестве члена совета директоров; после чего барбекю. Впрочем, бывают такие акакии акакиевичи, что так до самого барбекю и впахивают в низшем звене, -- но без этих лузеров остальным не с кем было бы себя сравнивать, так что эффективны и они.

Стоило бы на досуге сочинить фантастический роман о тотально эффективном мире, где производство впервые оторвано от какого бы то ни было смысла. Смысл неэффективен. Эффективный менеджер штрафует за вопрос "зачем". Ему решительно все равно, чем управлять: это может быть процесс производства детского питания, а может - процесс утилизации жертв тоталитаризма. От смыслов, с точки зрения эффективного менеджера, одни проблемы. Это смыслы заставляют людей выходить на площади, срывать производственный процесс или выборы, организованные другими эффективными менеджерами; это из-за принципов и целеполаганий вершится вся кровавая каша человеческой истории. Так эффективному менеджеру объяснили. Никто и никогда не говорил ему, что люди выходят на площади и заваривают кровавые каши исключительно вследствие отсутствия смыслов - ибо когда смысл есть, зачем выходить и заваривать? Эффективный менеджер искренне удивляется, когда его прекрасно организованный мир ни с того ни с сего трещит по швам. Ведь все было так хорошо, так зачищено! Тут-то и выясняется, что, обрубая все сучья в видах унификации окружающего пространства, он срубил и тот сук, на котором сидел.

Сейчас уже трудно установить, кто первым произнес слово "эффективность". По всей вероятности, это был кто-то из либералов или демократов второй волны, еще недостаточно изученной и мало описанной; кто-то из людей конца девяностых, согласившихся слишком на многое, помаленечку сдавших все (а кто из нас лучше? Кто не согласился с проституированием свободы в олигархических СМИ и профанированием демократии в девяносто шестом?). Кому-то из этих людей, вероятно, показалось, что и в самом деле черт с ними с принципами, давайте работать так, чтобы всего стало много. Если хорошо работать, смыслы образуются сами собой.

Впрочем, даже если бы это слово и не было произнесено, эффективность как псевдоним тотальной редукции возникла бы неизбежно. Эффективность - это и есть псевдоним сокращения, оставления тех, от кого еще может быть прок. На этом принципе, к сожалению, всегда держалась российская государственность: давайте отсеем тех, кто не годится, а остальные вкусят блаженство. Такая редукция - неизбежный этап всех революций: революции ведь делаются ради превознесения одних и упразднения других, вариантов нет. Давайте уничтожим боярство и насадим опричнину. Или опять уничтожим боярство и приведем новых людей из числа торговцев пирогами с зайчатиной. Или выморим имущих, чтобы ничто стало всем. Многие историки спрашивали себя: ну хорошо, у нас революция 1985 года, - но какова она по социальному составу революционеров? Кто кого победил? Номенклатура осталась невредима, а жертвой оказался тот самый трудящийся, который так горячо поддерживал перемены году этак в восемьдесят седьмом. Теперь уже ясно, что в 1985 - 2005 годах в России происходила с переменным успехом революция эффективности, или социального дарвинизма, или, если уж называть вещи своими именами, бунт простоты против сложности. Все сколько-нибудь высокоорганизованное в результате этой революции гибло вне зависимости от своей идеологической ориентации: одинаково худо приходилось либералам и консерваторам, почвенникам и западнистам, старым и молодым, мужикам и бабам. Прагматика бунтовала против непрагматического.

К великому сожалению, Василий Аксенов в "Редких землях" прав, называя комсомол не порождением, а могильщиком КПСС (хотя одно другому не мешает). В КПСС оставался хотя бы призрак идеологии, там наличествовали хоть какие-то фильтры на входе, - в комсомол пер голый карьеризм, замешенный на чистейшем лицемерии. Эту комсомольскую революцию мы и получили - поскольку ВЛКСМ только и занимался селекцией эффективных менеджеров, для которых идеология была пустым звуком. Иногда это было даже на пользу населению - так, комсомол пестовал рок-клубы и не возражал против частной предпринимательской инициативы, поскольку это было прагматично, перспективно. Вообще все, что так или иначе работало на уничтожение идеологии, в комсомоле приветствовалось и бралось под крыло. Уничтожая коммунистическую идеологию, революция 1985 года на самом деле дисквалифицировала любую. Требуя свободы от догмы - разрешала все низменное, но наотрез запрещала все сколько-нибудь сложно организованное. Лозунгом дня стал вопрос "Если ты такой умный, почему ты такой бедный". Был провозглашен курс на хорошую жизнь - с поминутным плебейским осмеиванием любых сдерживающих принципов и ограничивающих правил. Все эти правила были объявлены принадлежностью "совка". Под совком стали понимать человека, готового ради эффективности, ради корпорации - не на все.

Дело в том, что главный принцип корпорации - минимизация персонала при максимализации дохода; страна отличается от корпорации тем, что рассчитана в идеале на более долгие времена. Беда эффективного менеджера в том и заключается, что он неэффективен - ибо любой прагматизм хорош на очень коротких (в историческом масштабе) временных отрезках. Зло вообще эффективно - но быстро выдыхается; поневоле вспоминается гениальный афоризм Лукашенко "Плохо, но недолго". Если страна не ставит себе великих непрагматических целей, она очень скоро лишается и того необходимого, что входит в прожиточный минимум. С точки зрения эффективного менеджера, советская власть погибла потому, что вечно ставила народу великие неосуществимые задачи, забывая при этом снабжать его джинсами и колбасой. В действительности советская власть погибла единственно потому, что в силу интеллектуального оскудения, а также слишком заметного двоемыслия перестала ставить народу достаточно великие задачи - а главное, в условиях двойной морали и номенклатурного засилья никто уже не рвался их выполнять. Эффективный менеджер поступил в полном соответствии со своими представлениями об эффективности: он объявил систему нереформируемой и упразднил понятие великой задачи как таковой. А в России это не работает. Не потому, что народ-богоносец такой из себя альтруист, непрерывно желающий класть живот на алтарь будущего, - а потому, что Россия находится в зоне рискованного земледелия, живет холодно и по определению неустроенно. Чтобы выносить такую жизнь, нужны в самом деле очень серьезные стимулы - материальных, как правило, не хватает. В России трудно не только ходить на работу, но даже просто вставать по утрам. Если все время не внушать человеку, что этими самыми вставаниями и хождениями он указывает светлый путь всему человечеству, -- рано или поздно он запьет, что мы и наблюдаем.

Эффективный менеджер убежден, что если отсечь всех лишних, то есть неработающих, -- Россия наестся досыта. Это, может, и так (хотя не так по определению, о чем ниже), но этот прекрасный план неосуществим хотя бы потому, что тогда в первую очередь надо избавиться от эффективного менеджера - а он на это никогда не согласится. Чтобы наесться досыта, не нужно вымаривать стариков, отнимать лекарства у льготников, лишать инвалидов бесплатного проезда и пр. Вполне достаточно выгнать посредников, которые ничего не производят, но всем управляют. Их гораздо больше, чем льготников. Один компьютерщик рассказывал мне, что работает на малом предприятии: там есть менеджер по персоналу, менеджер по рекламе и начальник, и еще есть этот самый компьютерщик, который и пишет программное обеспечение. Остальные паразитируют на нем, получая пять шестых общего заработка. Точно такая же ситуация сложилась на любом производстве, в любом медиа-проекте и даже в большинстве властных структур. Мы живем в стране посредников, ничего не производящих, ничего толком не умеющих, но очень себя уважающих. Культура эффективных менеджеров тупей, бессмысленней и позитивней самого кондового реализма, ибо идеалы в ней отсутствуют изначально, а культура без идеала похожа на дом без хозяина. Редкий эффективный менеджер написал бы хоть на тройку диктант для седьмого класса - см. хотя бы романы Сергея Минаева. Эффективный менеджер строго реализует принцип Шекспира: "Сведи к необходимости всю жизнь - и человек сравняется с животным". В "Лире", в оригинале, это выражено еще и посильней: "Allow not nature more than nature needs, man's life is cheap as beast's". Тут важно именно это обесценивание: человек сравняется с животным в цене, в стоимости. Что мы и наблюдаем - потому что у природы, сиречь натуры, сиречь жизни, отнимается все, что делает ее жизнью. Все это красиво, но неэффективно.

Сегодня в России предложено оставить семь гиперсуперпупермегаполисов, между которыми проляжет мертвое пространство: в конечном счете именно к этому сводится план, предложенный министерством регионального развития. В самом деле, зачем нам столько земли? Зачем столько своих производств, если на мировом рынке они все равно неконкурентоспособны? Зачем, наконец, столько народу? Вне зависимости от идеологии, все мероприятия российской власти в последние двадцать лет были так или иначе направлены на редукцию - причем по всем направлениям. Это было сокращение населения, сопровождавшееся деструкцией просвещения, деконструкцией здравоохранения и развалом социального обеспечения; осуществлялось это путем деления всех российских институций на элитные и общедоступные. Общедоступные деградируют и уничтожаются, вследствие чего единственной живой средой в стране оказывается Рублевка. О ней сегодня и пишутся книги - прочая Россия не представляет интереса для романиста. Писать о ней так же мучительно, как лежать в районной больнице. Нет более эффективного способа для уничтожения любой страны, как поделить ее население на перспективное - и отсеянное; в отсев сегодня ушло три четверти наших компатриотов. Остальным предлагается забыть об их существовании, ибо тратить время на поддержку того, что не стоит само, - неэффективно.

Но в этом и заключается главное отличие государства от корпорации: государство выживает лишь тогда, когда ему нужны решительно все его граждане. Когда в нем работает единственная универсальная национальная идея: "Лишних людей у нас нет". Идеальному государству, в отличие от идеальной корпорации, нужны все его граждане вплоть до последнего бомжа. Оно заинтересовано не в сокращении, а в приросте рабочих мест. Его интересует не только прямая выгода, но и элементарная занятость населения, а лучше бы поглощенность всего этого населения великим проектом, вне зависимости от того, принесет он быструю выгоду или нет. Идеальное государство мечтает не о профицитном бюджете, а о полете на Марс, - и тогда у него сам собою формируется профицитный бюджет. Эту генеральную зависимость между бескорыстием и профитом сформулировал еще Корней Чуковский: "Пишите бескорыстно, за это больше платят". В мире великих сущностей, рассчитанных на долговременное существование, успешны только проекты, не сулящие половине населения высших благ и вкусных обедов за счет уничтожения другой его половины. Невозможно выстроить могущественное государство, вдохновляя граждан идеей воскресного шопинга в гипермаркете. Напротив, сам шопинг в гипермаркете и прочие радости консьюмеризма становятся следствием чего-нибудь этакого непрагматичного, неэффективного с виду - вроде намерения построить свободную страну, живущую по закону, или удивить весь мир образованностью своих детей.

Редукция, само собой, не бесконечна. Человеку надоедает ежедневно отказываться от чего-нибудь еще: от интеллектуальных развлечений, от телевизора, от осмысленного труда или трехсложных слов (двусложные короче, эффективней). Сколь бы ни была удобна топ-менеджеру деградация персонала, неспособного думать уже решительно ни о чем, кроме куска, - одновременно с этой редукцией нарастает общая тошнотворность бытия, и она-то кладет предел столь удобно, казалось бы, устроенной системе. В том-то и заключаются главные претензии самых разных, зачастую идеологически полярных людей и организаций к нынешней российской власти - и, соответственно, жизни: эта жизнь состоит из последовательного отказа от всего хорошего. Для того, чтобы делать деньги, карьеру, газету, - вы должны с самого начала отказаться от всего, что вам дорого, и именно ценой этой отрицательной селекции заползти в социальный лифт. Для подъема по лестнице надо для начала встать на четвереньки, а лучше бы лечь на брюхо. Охотники, конечно, находятся, - но их немного.

Эффективные менеджеры в принципе догадываются, что время их на исходе: нефтяной запас не бесконечен, а другого ресурса они предложить не в состоянии. Но одна из главных особенностей эффективного менеджера - еще и редукция собственного сознания: он начисто отрубает у себя способности к предвидению, тревогу, смутный страх - все, что обычно помогает человеку готовиться к будущему или предотвращать его. Эффективный менеджер до такой степени живет настоящим, что когда наступает будущее - он этого чаще всего не замечает. Он не понимает, почему вместо офиса вокруг него ржавый пустырь, называемый свалкой истории. Он даже пытается кем-то командовать на этом пустыре, делая его более эффективным…

Вот там пусть и командует. Самое лучшее для него место.