Флот. Российский флот снова несет боевое дежурство вдали от родных берегов. Группировка кораблей Северного флота в составе авианесущего крейсера «Адмирал флота Советского Союза Кузнецов», больших противолодочных кораблей «Адмирал Левченко» и «Адмирал Чабаненко» и судов обеспечения «Сергей Осипов» и «Николай Чикер» на глазах изумленного мира движется из Североморска куда-то в Средиземное море. Куда-то, зачем-то — говорить об этой экспедиции российских кораблей, пожалуй, можно только такими словами, все равно ничего более содержательного о походе сказать нельзя. Нет, еще, конечно, можно сказать, что это первый подобный поход после «застоя девяностых» (новый модный термин, если кто не в курсе), но это будет просто неправдой — ровно такое же плавание вокруг Европы предпринималось на самом пике того застоя — в 1996 году, накануне 300-летия российского флота. Тогда у берегов Мальты на «Кузнецове» отказали котлы, корабль лег в дрейф, и в штормовых условиях его вполне могло выбросить на берег, если бы не натуральный героизм моряков, чудом сумевших запустить один неисправный котел и на малом ходу дотащить крейсер до причальной стенки Североморска — на том юбилейный поход и закончился. «Николай Чикер», сопровождающий нынешнюю экспедицию, вероятно, призван минимизировать риск повторения ЧП 11-летней давности. «Чикер» — один из двух самых мощных в мире океанских буксиров, построенный в Финляндии, принадлежащий российскому ВМФ, но находящийся в лизинге у греческой компании «Цавлирис и сыновья», занимающейся спасением морских судов (кстати, в газетах писали, что греки официально платят за лизинг один доллар в год). Российские телеканалы ежедневно демонстрируют кадры с борта «Кузнецова». Фотографии российского авианесущего крейсера на фоне норвежских буровых в Северном море украшают первые полосы европейских газет. Зрелище и в самом деле будоражащее. Но если бы нам предоставили возможность увидеть, как реагируют на эти телерепортажи обитатели офицерских общежитий, военных городков, члены экипажей проданных и распиленных «на иголки» кораблей — это было бы еще более сильное зрелище. Вот просто прийти с телекамерой домой к какому-нибудь капитану первого ранга, посадить его перед телевизором и слушать, что он говорит при виде этих победительных трансляций. Подозреваю, много интересного можно будет услышать.

Взрыв. Теракт в Ставропольском крае. В Невинномысске взорван «Икарус», выполнявший рейсы по маршруту Ставрополь — Пятигорск. 150 граммов тротила, двое погибших, полтора десятка раненых. В федеральном информационном поле теракт прошел по касательной, на следующий день все уже обсуждали кандидатуру нового президента, и до взрыва в Невинномысске никому никакого дела не было. Между тем Ставропольский край — это все-таки не Ингушетия, в которой ни дня не проходит без взрывов. Ставрополье — это тыл. Большая волна терактов, включая захват больницы в Буденновске, прошла по Ставрополью в середине девяностых и больше не возвращалась. Даже во время второй чеченской войны Ставрополье оставалось мирным регионом, курортом для солдат и офицеров. Безрезонансный теракт — явление для России непривычное. «Традиционный» теракт — это акция устрашения, а невинномысский взрыв никого не устрашил даже в самом Ставропольском крае. Что же это было? Признак новой кавказской (теперь в Ингушетии и других республиках, кроме Чечни) войны, в вялотекущем режиме продолжающейся уже не первый год? Вылазка недобитых чеченских боевиков? Криминальная разборка местной братвы? Черт его знает. Неопределенность всегда страшнее всего. Почему же сейчас никому не страшно?

Жуковский. Странная гибель директора управления по работе с крупными клиентами банка ВТБ Олега Жуковского, который то ли покончил с собой, то ли был убит. В пользу версии о самоубийстве говорит то, что Жуковский оставил предсмертную записку, в пользу версии о насильственной смерти — связанные руки и ноги. Попытки увязать обстоятельства смерти с версией о самоубийстве (а она уже стала основной) выглядят совсем анекдотично: когда «информированные источники» рассказывают репортерам, что Жуковский решил утопиться в бассейне, а чтобы не сработал инстинкт самосохранения, связал себе ноги и руки, а потом еще и зубами затянул на собственной шее удавку, трудно удержаться от нехорошей улыбки. Таких самоубийств не бывает, и если следствие убеждено в обратном, то это прежде всего повод усомниться в его независимости. Итак, скорее всего Жуковский был убит. Кем, за что и почему — фантазировать на эту тему не хочется совершенно, все равно правды никто не знает (а кто знает — никогда не скажет). Стоит лишь заметить, что ситуация, при которой топ-менеджер одного из крупнейших банков страны может быть обнаружен у себя на даче мертвым со связанными конечностями — это совсем не то, что стоит называть стабильностью. Аресты, убийства, сливы компроматов и даже, может быть, взрывы на Северном Кавказе — все это свидетельствует о реальном положении дел в стране гораздо убедительнее, чем выпуски теленовостей.

Шохин. Президент РСПП Александр Шохин заявил, что допускает возможность пересмотра приватизационных сделок, совершенных в начале девяностых. «Следует делать акцент не на допустимости пересмотра или его целесообразности, а на том, что большинство предпринимателей по этому вопросу согласились: если были нарушения действовавших на тот момент законов, то вполне допустимо в судах оспаривать эти сделки», — заявил Шохин, и это вполне можно считать сенсацией. Переформатированный еще Аркадием Вольским в начале путинского правления из союза «красных директоров» в «профсоюз олигархов», РСПП до сих пор как раз и был главной лоббистской структурой, одной из целей которой было не допустить пересмотра итогов приватизации. Что изменилось теперь? По большому счету, не изменилось ничего. Частная собственность как была неприкосновенна, так и осталась. Состояниям фигурантов «золотой сотни» как ничего не угрожало, так и не угрожает. Медиагерой декабря Олег Шварцман, рассказавший «Коммерсанту» о «бархатной реприватизации», с самого начала произвел на всех впечатление городского сумасшедшего и в дальнейшем только подтверждал правильность этого впечатления. Иными словами, все как было, так и осталось. К чему же тогда инициатива Шохина? Очевидно, все дело в нервах. Предчувствие каких-то нехороших перемен, охватившее российскую элиту в последнее время, а к концу осени ставшее почти всеобщим и паническим, оказалось сложным испытанием для многих. Неделю за неделей власть давала понять, что страна становится другой, причем сильно другой, до удушливости. Было ли это игрой, или отражением каких-то реальных процессов — черт его знает, но по итогам этой войны нервов оказалось, что в стране — сверху донизу — есть слишком много людей, готовых совершенно добровольно встать в марширующий строй, или на лагерную вышку, или даже просто так (как тот же Шохин) сдаться от греха подальше. Вот что с этими людьми делать, а?

Застройка. Мосгордума одобрила в первом чтении проект Градостроительного кодекса Москвы. Основным достижением кодекса считается ограничение на знаменитую «точечную застройку», ставшую в последние два десятилетия символом перемен, происходящих с российской столицей. В этом-то и заключается главный курьез — если порыться в архивах информагентств и газет, можно обнаружить не один десяток сообщений о том, что точечная застройка в Москве давно уже побеждена и запрещена. Нет никакой точечной застройки, и единственное, что непонятно — если ее нет, зачем же ее ограничивать? В том-то и фокус. Если бы точечную застройку запретили по-настоящему, московским властям было бы не с чем бороться (и, между прочим, сама Москва разрослась бы уже далеко за пределы нынешней городской черты, но это уже другой разговор), а так — всегда есть повод сообщить москвичам об очередном успехе. Нынешнее проявление такого успеха заключается в том, что право на точечную застройку в порядке исключения теперь будут иметь только городские власти (а районные, например, уже не будут). Что-то похожее было с запретом на торговлю крепким спиртным в ночное время — если кто не в курсе, этот запрет существует уже больше года, более того — выполняется всеми магазинами вполне неукоснительно. А то, что водку или коньяк ночью можно купить где угодно — так это потому, что в закон, запрещающий торговать спиртным по ночам, практически сразу же была внесена поправка, согласно которой магазин в порядке исключения может нарушить этот запрет по согласованию с префектурой. Дальнейшее, полагаю, в пояснениях не нуждается. Устройство современной Москвы — прекрасный материал для большого плутовского романа. Думаю, его еще напишут.

Церетели. Еще одна московская история. Юрий Лужков поручил департаменту земельных ресурсов Москвы обратиться в управление Федеральной регистрационной службы по Москве для регистрации права постоянного пользования землями, ранее принадлежавшими «Фонду детского парка чудес», возглавляемому Зурабом Церетели. В самом начале девяностых, когда еще не было ни Петра на стрелке Москвы-реки, ни зверюшек на Манежной, 300 гектаров земли в районе Нижних Мневников были переданы московскими властями фонду Церетели для строительства Диснейленда по-московски. Зураб Константинович собирался построить в Мневниках копии Эйфелевой башни, собора Парижской Богоматери и прочих знаменитых строений, но в конце концов огромная территория оказалась сдана многочисленным арендаторам — от автомоек до ресторана «Ермак», в котором после выборов в Госдуму 2 декабря, как известно, обедали Владимир и Людмила Путины. Теперь все это (и даже президентский ресторан!) будут сносить, и на месте так и не созданного парка развлечений построят гольф-клуб мирового уровня. Построят уже без Зураба Церетели. Слухи об охлаждении отношений между мэром и его любимым скульптором ходили уже давно. Когда на 70-летие Юрия Лужкова, которое отмечали в Манеже, Церетели просто не пригласили, скрывать ссору двух титанов было уже бессмысленно. Странно, что материальные свидетельства этой ссоры мы можем наблюдать только сейчас, и только сейчас можно констатировать, что звезда казавшегося вечным Зураба Церетели закатилась — по крайней мере, над Москвой.

Червочкин. 10 декабря в московском госпитале имени Бурденко умер активист «Другой России» (читай — партии Лимонова) Юрий Червочкин. Три недели Червочкин пролежал в коме после того, как вечером 22 ноября в Серпухове у подъезда собственного дома его избили неизвестные хулиганы. За несколько часов до избиения Червочкин, по словам его соратников, звонил им и говорил, что за ним следят сотрудники УБОПа Московской области. Это обстоятельство, а также непременная вера в то, что активисты просто так не погибают, дает коллегам и единомышленникам убитого основания считать, что Юрий Червочкин стал жертвой политического убийства. «Охранители», в свою очередь, указывают своим оппонентам на то, что смерть соратника выгодна им с политической точки зрения, что своим лозунгом «Да, смерть!» лимоновцы накликали себе настоящую смерть, и вообще — человек, избравший путь активиста полузапрещенной организации, участник многих несанкционированных акций, должен знать, что рискует жизнью. Вмешиваться в этот нелепый спор не хочется совершенно, но на несколько важных обстоятельств обратить внимание все-таки стоит. Во-первых, если бы ведомство под названием УБОП, то есть управление по борьбе с организованной преступностью, занималось бы только своими прямыми обязанностями, то есть борьбой с мафией, в слухи о причастности убоповцев к гибели Червочкина не верили бы и сами соратники покойного. Между тем ни для кого не секрет, что чуть ли не основным направлением деятельности региональных УБОПов в последнее время действительно стало давление на оппозиционных активистов, и почему так происходит, никто внятного объяснения дать не может. Во-вторых, сама по себе ситуация, когда человека просто так могут избить до смерти в собственном дворе, чудовищна совсем не с политической, а просто с человеческой точки зрения. И самое главное. Спекуляции на убийствах и прочих трагедиях — это, конечно, цинизм и подлость. Но этот цинизм и эта подлость возможны только в той ситуации, когда общество не уверено в том, что государство готово на все, чтобы найти убийц и раскрыть преступление. И пока этой уверенности нет (а ее сейчас нет, и дело Червочкина — только одно из многих, причем далеко не самое яркое), все разговоры о спекуляциях — что называется, в пользу бедных. Пиарщики «Другой России», конечно, еще те негодяи, но все-таки не они создают почву для этого негодяйства.

Депортация. Корреспондентка журнала The New Times Наталья Морарь выслана из страны. Морарь, гражданку Молдавии (имеющую, между прочим, разрешение на работу в России), задержали сотрудники ФСБ в аэропорту Домодедово, когда она возвращалась из пресс-тура. Продержали в комнате для депортируемых до утра, потом посадили на кишиневский рейс. Либеральная общественность возмущается, но что толку — решение уже принято (кем, кстати?) и, более того, выполнено. Морарь совсем молодая, ей 22. В СМИ работает меньше года. При этом большая часть ее статей, начинавшихся словами «в распоряжении редакции оказался документ», была посвящена скандальным разоблачениям высших чинов ФСБ и «силового» блока администрации президента, и в этом смысле поведение спецслужб даже можно понять: Морарь их враг, а со своими врагами чекисты всегда обходились сурово. Неделей ранее в похожей ситуации оказался лидер карликового молодежного движения «Пора» Андрей Сидельников, который собирался улететь в Лондон, но был снят с рейса сотрудниками спецслужб, объяснившими ему, что он «невыездной». Да что далеко ходить — накануне выхода прошлого номера «Русской жизни» и меня задержали у стойки регистрации во Внукове. Отвели в отделение милиции, и, предъявив факс из ГУВД на транспорте (в факсе было написано, что я, по оперативным данным, собираюсь вылететь из Москвы и в связи с этим «выставлен на сторожевой контроль» как активный экстремист), допросили и даже сфотографировали. Если бы не случайная задержка рейса, я бы опоздал на самолет и не улетел бы в командировку во Владивосток. Еще год назад такого не было, а сейчас можно говорить о тенденции — передвижения неблагонадежных лиц не просто отслеживаются — теперь правоохранительные органы позволяют себе вмешиваться в эти передвижения, безо всяких судебных решений определяя, кто может куда-нибудь поехать, а кто и «пройдемте». Ситуация неприятная, но ее можно было бы считать частной проблемой Натальи Морарь, Андрея Сидельникова и Олега Кашина; Морарь работает в «сливном» журнале, Сидельников — близок к Березовскому, на Кашине вообще клейма негде ставить. Добропорядочным гражданам беспокоиться не о чем. По крайней мере, в этом уверены сами добропорядочные граждане. Они будут уверены в этом еще долго — до самого ночного звонка в дверь, когда вдруг окажется, что на помощь звать уже некого. Звучит, конечно, очень по-опереточному, но проблема действительно существует, и с ней нужно что-то делать.