ИНТЕЛРОС > №19, 2008 > Молитва Василия ИвановичаМолитва Василия Ивановича16 октября 2008 |
Мне, как и подавляющему большинству моих соотечественников, Василий Иванович Чапаев знаком в двух ипостасях: как герой одноименного фильма и как герой бесчисленных анекдотов, по большей части дурацких. Никогда специально не интересовался этим персонажем, даже знаменитого романа Фурманова не читал. Собираясь посетить музей Чапаева в Чебоксарах, я думал, что узнаю о героическом Василии Ивановиче нечто новое, и его несколько трафаретный образ в моем сознании станет более объемным. Заиграет, так сказать, новыми красками. К сожалению, этого не произошло. Здравствуйте, билет у нас стоит пятьдесят рублей, сказала служительница музея, увидев входящего меня. И бахилы, пожалуйста, наденьте. Здоровенные брезентовые бахилы, с веревочками. Неудобные. Вожусь с веревочками. Веревочки плохо завязываются. У нас есть еще одноразовые бахилы, удобные, говорит служительница. Пять рублей стоят. Покупаю удобные платные бахилы, покупаю билет. Достаю фотоаппарат. За съемку — еще шестьдесят рублей, немедленно реагирует служительница. То есть съемка дороже входного билета. Надо же. Экскурсии, оказывается, возможны только по предварительной заявке. Значит, придется без экскурсии. Может, оно и к лучшему — музейные экскурсоводы часто обрушивают на посетителя массу совершенно ненужной информации, или, наоборот, начитают «гнать», и не получается толком рассмотреть заинтересовавшие экспонаты. В первом зале экспозиции полторы стены посвящены Василию Ивановичу, а остальные две с половиной — разным людям и явлениям, прямо или косвенно относящимся к главному герою, а порой и вовсе никакого отношения к нему не имеющим. Посередине зала — тачанка, мирное гужевое транспортное средство, переоборудованное для боевого применения путем установки на него станкового пулемета «Максим». Эх, тачанка. Все четыре колеса. Начинается экспозиция, как и положено, с метрики. Иерей Павел (фамилия неразборчива) удостоверяет, что 28 января 1887 года в деревне Будайка Чебоксарского уезда Казанской губернии в крестьянской семье родился раб Божий Василий. Рядом — карта-схема деревни Будайка с указанием номеров домов, составленная каким-то архитектурным чиновником и утвержденная самим казанским губернатором. Фотографии родственников. Отец Иван Степанович, человек с чрезвычайно буйной растительностью на голове. Старший брат Михаил Иванович, человек с ничем не примечательным чиновничьим лицом. Младший брат Григорий Иванович, человек с молодцеватым выражением, в военной форме, в фуражке набекрень, типичный дембель. А вот и сам Василий Иванович, в компании друзей перед призывом в армию. 1908 год. Молодые крестьянские ребята. Кто из четырех молодых людей — Василий Иванович, понять затруднительно. Молодой Василий Иванович с молодой женой, Пелагеей Никаноровной Метлиной. 1909 год. У Чапаева того времени — очень обычное, ничем не выделяющееся, не запоминающееся лицо (в отличие, кстати, от младшего брата). Обыкновенный такой паренек, в пиджаке, в рубахе навыпуск, в сапогах. И жена под стать — Мисс Невзрачность. Через семь лет Василий Иванович уже бравый вояка, на груди — Георгиевские кресты. Лицо уже совсем другое, в нем появляется что-то ощутимо-героическое. Явственно отразилось на этом крестьянском лице участие в империалистической войне (в подписи к фотографии так и написано — «Империалистическая», а не «Первая мировая»). Приказ о присвоении старшему унтер-офицеру В. И. Чапаеву звания фельдфебеля. Приказы о награждении Георгиевскими крестами. Герой. Дальше начинается другая стена, первый экспонат — фотография Василия Ивановича на фоне красных большевистских лозунгов: вся власть советам, земля крестьянам, фабрики рабочим. Здесь мы видим уже другого Василия Ивановича — не просто храброго вояку, а командира, военачальника. Взгляд совершенно меняется — на смену былому дембельскому ухарству пришла яростная отчаянность и какая-то самоотрешенность. Дальше — много карт боевых действий, нарисованных на серой бумаге
чьей-то не очень умелой рукой. Белые обозначены черным цветом,
красные — красным. Стрелки, обозначающие перемещения войск. Подавление
восстания в Николаевском уезде. Первый поход на Уральск. Разгром
Колчака. Бузулук, Бугуруслан, Татарский Кандыз, Чалыкла, хутор
Логашкин, хутор Беленький. Бурка Василия Ивановича. Черная, лохматая. Внизу скромная, малозаметная надпись: «муляж». Головной убор башлык — колпакообразный, с длиннющими свисающими «ушами». Подпись: «Башлык А. П. Биватова, чапаевца, нашего земляка». Башлык земляка. Фотография Марии Андреевны Поповой, начальника «санитарной летучки» чапаевской дивизии, прототип Анки-пулеметчицы. Типаж — задорная, с горящими глазами «комсомольская богиня» с невидимым ожерельем из человеческих черепов. В кокетливой шляпке. Из подписи следует, что задорная коммунистическая тетенька впоследствии закончила юрфак МГУ и «работала за границей». Жизнь у Анки удалась. Большинство подписей к экспонатам — убогонькие, корявые, сделаны от руки. Неаккуратные, некрасивые. Какой-нибудь музейный сотрудник сидел, высунув кончик языка от напряжения, и старательно выводил перышком про башлык земляка и про Марию Андреевну Попову. Эти подписи придают всей экспозиции атмосферу провинциальной скуки и убожества. Неужели нельзя было на принтере распечатать. В зале тем временем появились еще посетители — мальчик и девушка, судя по всему, брат и сестра. Немного странноватые. Мальчик, на вид примерно пятиклассник, читает подписи к экспонатам вслух, практически по слогам. Написанное, кажется, не очень понимает. Девушка, разговаривая по мобильному, очень долго не может подобрать слова, чтобы объяснить, где находится. Ну мы тут с ним, это, в общем, ну как его, в этом, ну, как это называется, блин, ну, короче, в этом, на выставке, в этой, как его, в музее, этого, ну, Чапаева, да. У девушки очень неприятное, неблагополучное, землистого цвета лицо. Стенд про взятие Уфы. Слева большое фото Фрунзе, справа — Чапаева. Два совершенно разных типа. Фрунзе — люциферианский злодей, с горящими черным адским огнем глазами, несколько даже опереточный. Чапаев — простой грубый мужик, суровый воин, может быть, неплохой человек, которого в кровавый большевистский проект затянули обстоятельства и собственная недалекость. Пришла очередь Василию Ивановичу помирать. Очередная неумело нарисованная от руки схемка на серой бумаге — «Обстановка, в которой погиб В. И. Чапаев». Река Урал, три зловещие черные стрелки, устремленные к городу со страшноватым названием Лбищенск. Группа товарища Аксенова, 2-я кавалерийская дивизия генерала Сладкова. Фотография: берег Урала, в землю воткнута палка с табличкой: «Место где погиб Чапаев» (именно так, без запятой). Рядом стоят два уныло-задумчивых красноармейца в буденовках и с винтовками. О конкретных обстоятельствах гибели Василия Ивановича — ни слова. Ксерокопия некоей публикации впрессе. Текст называется «В. И. Чапаев». Подпись — «Самара, 7 октября 1919 г.» Кто автор, где опубликовано — сведений нет. Может быть, это какой-то настолько известный текст, например, Ленина или Фрунзе, что авторство можно и не указывать, это, мол, и так каждый знает. Вот несколько цитат. Это Славный Герой гражданской войны. Бывший пастух и шарманщик, почти безграмотный, он творил великие дела... Единственный на весь музей экспонат, сообщающий нечто о личности Василия Ивановича, а не о его деяниях. Собственно, больше про Василия Ивановича ничего нет. Погиб — и все. Остальная экспозиция — про кого угодно, только не про него. Личные вещи Стефана Федоровича Данильченко, соратника Василия Ивановича. Сапоги Стефана Федоровича, галифе с лампасами, шашка, кобура. Много информации про Чапаевскую дивизию, про ее подвиги во время Великой Отечественной войны. Большой стеклянный параллелепипед, посвященный обороне Севастополя. В левой части — пробитая каска советского солдата, в правой — целая, неповрежденная каска немецко-фашистского захватчика. Советская каска усыпана деньгами — купюрами в пятьдесят и десять рублей, множеством монет. Посетители просовывают деньги через щелочку между стеклами. Вокруг немецкой каски валяется несколько сиротливых монеток. Третья стена зала представляет собой огромное панно-чеканку, символическую карту чапаевских боевых действий. Реки, города, направления ударов, много лошадей и красноармейцев. Величественный, но довольно уродливый объект. Перед панно на железных стояках закреплены два седла. На таких скакали кавалеристы-чапаевцы. Седла практически ничем друг от друга не отличаются. Можно было бы ограничиться и одним. Подарок музею Чапаева от экипажа рефрижераторного судна «Чапаев» — модель каравеллы времен открытия Америки. Экземпляр журнала «Русский дом», на обложке — фотография Василия Ивановича и анонс статьи: «О чем молился Чапаев». При попытке предположить, о чем же мог молиться Василий Иванович во дни своих славных подвигов, становится немного страшновато. Генеалогическое древо Чапаевых. Самая младшая представительница рода, Василиса, 1991 г. рождения, живет в Москве. Отдельный застекленный стенд, на нем — современный пистолет, из таких частенько стреляют друг в друга персонажи кинобоевиков. Подпись: «Пистолет Beretta подарен Президенту Чувашской республики Н. В. Федорову за миротворческие инициативы в г. Шали, Чеченская республика. 2.06.1996 г.». Афиша, извещающая, что 13 марта 1982 года в неуказанном месте состоится творческий вечер Народного артиста Чувашской АССР Мефодия Денисова. В программе — арии из опер, русские и чувашские народные песни, произведения чувашских композиторов. Я внимательно изучил афишу, прочитал ее всю вдоль и поперек, включая набранное мелким шрифтом, и так и не понял, какое она имеет отношение к памяти Василия Ивановича Чапаева. Тут же, рядом с афишей, — пилотка чапаевца А. Максимова. Почему именно здесь, а не в той части экспозиции, где сапоги, штаны с лампасами и прочие «личные вещи» — непонятно. Лист бумаги формата А3 под стеклом, заголовок, выведенный все той же неумелой робкой рукой — «Образ В. И. Чапаева в искусстве». Посередине листа — фотография памятника Василию Ивановичу, который возвышается тут же, в сквере рядом с музеем. Подпись под фотографией — «Памятник В. И. Чапаеву в Чебоксарах». Этим жалким, бессмысленным листком заканчивается экспозиция первого зала. В музее есть еще небольшой кон- ференц-зал, по периметру которого располагаются разные музейные объекты, уже совсем ни малейшего отношения к Василию Ивановичу не имеющие. Например, ворох спортивных грамот, врученных различным чувашским командам, в основном детским и юношеским, за победы в соревнованиях. Рядом — полусдувшийся сине-оранжевый мяч для пляжного волейбола. А теперь снимайте бахилы, сказала служительница. Пойдемте, покажу вам дом, где родился Чапаев. Небольшая изба в три окна, рядом с музеем. Ее заботливо перенесли сюда из деревни Будайка. Именно в этом здании родился и провел первые десять лет своей жизни Василий Иванович Чапаев. Внутри — идеальная чистота, приятно пахнет деревом. Обычная русская изба. Кровать, детская люлька, стол. Печь, которую клали уже здесь, в Чебоксарах, — транспортировать сюда аутентичную печь оказалось затруднительным. В красном углу — одинокая картонная софринская иконка Спасителя. Иконка современная, говорит служительница, но настоящая, из церкви, освященная. Это, конечно, хорошо, что освященная. Вспомнился журнал «Русский дом» и заголовок «О чем молился Чапаев». О чем же он молился... Есть еще чердак, сказала служительница. Хотите посмотреть? Да нет, спасибо. Осмотр экспозиции окончен. Как уже было сказано, о личности Василия Ивановича музейная экспозиция практически ничего не сообщает. Исключение — та анонимная самарская публикация, из которой мы узнаем, что Василий Иванович был малограмотен, груб и неотесан, зато храбрый воин и отличный коммунар, и если кого и оскорблял, то не из самодурства, а по глубоким причинам, которые он, правда, и сам не очень-то осознавал. Наверное, это не вина музея. Просто личность такая — целиком и полностью уместившаяся в своих действиях военного характера. Все эти планы, схемы боевых действий, приказы о перемещениях и наградах, толпы красноармейцев, тачанки, кони-люди — это и есть личность Чапаева. Кстати, в той же самарской публикации говорится, что у него совсем не было никакой личной жизни. И все же музей производит несколько удручающее впечатление. Своей во многом хаотичной, заполненной случайными предметами экспозицией. Пистолетом Beretta. Листком про образ Чапаева в искусстве. Убогими надписями от руки. Сдувшимся волейбольным мячом. Приезжайте к нам еще, сказала на прощание служительница. Да, да, конечно, спасибо вам большое. Проклятая вежливость. Вернуться назад |