Тверь: как тяжко быть серьезной 
 

I.
Тверь — на удивление не туристический город. Хотя, казалось бы, для этого есть абсолютно все. Красавица Волга. Советская улица (бывшая Миллионная), на которой сохранилось множество симпатичных дореволюционных зданий. Превосходная картинная галерея, расположенная в царском Путевом дворце. Бывшая гостиница Гальяни, в которой останавливался Пушкин.
И вообще, о чем тут говорить! Областной центр с многовековой историей по определению должен стать притягательным для туристов.
Но не тут-то было. Специально в Тверь практически никто не ездит. Если встретите на улице группу туристов, это, вероятнее всего, так называемые теплоходники — участники поездок вроде Москва—Астрахань—Москва. Не провести экскурсию по Твери было бы просто неприлично: все-таки древний город и областной центр.
Теплоходников ведут в Историко-архивный и литературный музей-заповедник, показывают им картины в галерее, прогоняют моционом по бывшей Миллионной, дают немного перевести дух у церкви Вознесения работы архитектора Львова, уроженца области.
В пушкинскую гостиницу не водят— далеко, да и смотреть там особо нечего: домик и домик, каких много в Твери. Следует поспешить на теплоход, стоянка здесь непродолжительная. И — в счастливый путь к программным, всеми вожделеемым городам. Ярославлю, Костроме, Казани.
Зимой же теплоходы не работают, поэтому туристов в городе и вовсе не быва-
ет. Разве что какой-нибудь любитель краеведения приедет в Тверь, но надолго все равно не задержится — хотя бы потому, что здесь даже гостиниц приемлемых почти нет: либо старая, либо с громкой круглосуточной дискотекой, либо далеко от центра.

II.
Чтобы привлечь туристов, город должен обладать определенной легкостью характера. Быть принаряженным, игривым, в меру легкомысленным, в меру задорным. Нужно, чтобы на улицах стояли девушки в кокошниках и торговали пирожками или медовухой, а в книжных магазинчиках лежали дорогущие альбомы с глупыми и чрезмерно яркими видами местных достопримечательностей. Чтобы рестораны и кафе манили вывесками. Чтобы множество отелей и отельчиков на разный вкус — от молодежно-развлекательных до тихих и укромных, с мудрым пожилым швейцаром и пушистыми ковровыми дорожками. И чтобы от всего этого не было спасения, чтобы реклама рыбных ресторанов, сувенирных лавочек и десятиминутных вертолетных вояжей не оставляла путешественника даже в областной библиотеке, реши он туда зайти.
Все это можно организовать в Твери. Легко.
Однако это полностью противоречит самой идее города.
«Тверь в Москву дверь». И этим все сказано.
Тверь — не просто город. Тверь — это населенный пункт, который больше трех столетий находился между двух столиц России. Который раньше, может быть, и развивался как простой российский городок, однако этого никто уже не помнит. Тверь — дверь. Между Санкт-Петербургом и Москвой.
Александр Островский писал о Твери: «Чистота необыкновенная. По всему заметно, что это был коридор между Петербургом и Москвой, который беспрестанно мели и чистили и по памяти и по привычке чистят и метут до сих пор». И дальше: «Едва ли во всей Великороссии найдется еще такой безжизненный город».
Потому что все по струнке. По уставу. По указу. Потому что ездят через Тверь чины такие, что узнаешь — из собственных башмаков выпрыгнешь. Потому что как бы вдруг чего не вышло. Лучше уж вызубрить устав, вытянуться во фрунт и со­строить выражение лица молодцеватое и глупое.

III.
Секретарь Екатерины Великой Иван Иванович Бецкой делился мыслями о перспективах Твери: «Регулярство, предлагаемое при строении города, требует, чтобы улицы были широки и прямы, площади большие, публичные здания на способных местах и прочее. Все дома, в одной улице стоящие, строить надлежит во всю улицу с обеих сторон, до самого пересечения другой улицы, одною сплошною фасадою».
Принцип «сплошной фасады» при Екатерине был ужасно модным. Его активно рекомендовали чуть ли не всем более-менее крупным русским городам. И нигде он не прижился.
Лишь в Твери мы видим здания, выставленные в одну линию и без единого зазорчика между фасадами: этот принцип точно соответствует тверскому духу.
Только в Твери даже женщины одевались абсолютно одинаково, словно в особенные дамские мундиры. Упомянутый уже Островский примечал: «Барышни купчихи одеты по моде, большею частью в бархатных бурнусах, маменьки их в темных салопах и темных платьях и в ярко розовых платках на голове, заколотых стразовыми булавками, что неприятно режет глаза и совсем нейдет к их сморщенным, старческим лицам, напоминающим растопчинских бульдогов».
Исключительно в Твери отчаянный драчун и стихотворец Александр Пушкин мог прозевать свою дуэль. Он прибыл 1 мая 1836 года, чтобы драться с известным писателем Владимиром Соллогубом, и, по обыкновению, остановился у Гальяни. Но тем же утром первого числа Владимир Александрович покинул Тверь. Пушкин прождал почти двое суток, нетерпеливо глядя в окно («Я сейчас видел Пушкина. Он сидит у Гальяни на окне, поджав ноги, и глотает персики. Как он напомнил мне обезьяну!» — рассказывал один из современников). А второго числа вечером уехал из Твери — сильно спешил. Соллогуб вернулся только третьего; он отъезжал не из-за трусости, а по делам, но Пушкина, что называется, уже и след простыл.
Неудивительно. Тверь город правильный. Дуэли здесь запрещены.
Даже традиционные балы у губернаторов тут проходили скучно, скудно, протокольно. Вот, например, как устраивали рауты у губернатора Сомова. «Он давал гласным обед с дешевеньким вином, не тратя лишних ни своих денег, ни казенных, отпускаемых губернатору на «представительство». В три года раз он давал такой же обед тверскому дворянству... и, так как был очень скуп, то этими двумя обедами считал свои обязанности по «представительству» выполненными. Над этой слабостью его местное общество посмеивалось, но вообще было очень довольно своим губернатором».
Похоже, дело было не столько в скупости, сколько в непонимании того, зачем эти обеды вообще нужны. Но поскольку в должностной инструкции было прописано, что губернатор дол­жен обладать «приветливым гостеприимством», совершенно отказаться принимать гостей Сомов не мог.
Тех же, кто не вписывался в строгие форматы, город отвергал. К примеру, Скрежета Зубовного, а именно писателя Салтыкова-Щедрина. Его прозвали так отчасти из-за очерка-памфлета под этим названием, написанного незадолго до назначения в Тверь вице-губернатором, отчасти потому, что он любил произносить эту формулу по любому поводу.
К нему сразу отнеслись более чем настороженно. Тверичанин А. Головачев в одном из писем сообщал: «У нас на каждом шагу делаются гадости, а вежливый нос (губернатор Баранов.— А. М.) смотрит на все с телячьим взглядом. Салтыкова, поступившего на место Иванова, я еще не видел, но разные штуки его сильно не нравятся мне с первого раза. Например, посылать за полицмейстером для отыскания ему квартиры и принимать частного пристава в лакейской; это такие выходки, от которых воняет за несколько комнат».
Другой житель Твери писал: «По уездам предписано сделать выборы предводителей по представлению Носа Вежливого... Эта выходка Носа Вежливого окончательно доказывает его лакейскую душу. Скрежет Зубовный вступил уже недели две с половиною в должность и, как слышно, дает чувствовать себя».
Неудивительно, что спустя пару лет писатель получил отставку и покинул город Тверь.
Впрочем, в наши дни на главной улице висит мемориальная доска, которая рассказывает о «тверском периоде» известного сатирика, а на одной из главных площадей стоит громадный памятник, его изображающий. Сегодня Салтыков-Щедрин — признанный классик. Значит, можно.
Но — парадокс. На некоторых столичных знаменитостей, попавших в Тверь, город действовал расхолаживающе. Владимир Маяковский, например, приехав сюда с выступлением, пошел гулять по улицам, увлекся, а потом и заблудился. Чуть собственный вечер не сорвал. Актер же Горев так и вовсе выдавал шедевры несусветные. Например, суфлер ему подсказывал:
— Однако, какой обман!
Горев хлопал себя по лбу и декламировал:
— Однако, какой я болван!
Чуть позже Горев заявил, что Тамерлана съели заживо собаки.
— Волки! Волки! — чуть не кричал ему из своей будки суфлер.
— Ну да, и волки тоже ели, — охотно согласился Горев.

IV.
Инструкции, которые писало для обычных обывателей начальство города Твери, — тема отдельная. Это настоящая музыка сфер. Такое и нарочно не придумаешь.
Вот, к примеру, правила, которым должны были следовать тверские велосипедисты.
«1) Желающие ездить в г. Твери на велосипедах должны получить из городской управы нумер, с уплатою стоимости его. Полученный из управы нумер должен быть укреплен позади седла велосипеда таким образом, чтобы таковой был виден для проходящих и проезжающих.
2) Каждый велосипед, во время езды на нем по городу, должен иметь звонок или рожок, которые должны издавать звуки значительной силы, а в ночное время — красные зажженные фонари, которые укрепляются спереди велосипедов на видном месте.
3) Езда на велосипедах по городу дозволяется при средней скорости велосипеда. Велосипедисты должны ехать по правой стороне улицы: при объезде экипажей и пешеходов, а равно и при встрече с таковыми на перекрестках улиц, велосипедисты должны давать знаки звонком или рожком, которые должны быть слышны и против ветра; в ночное же время велосипедисты обязаны предупреждать звонком или рожком и встречающихся с ними проходящих или проезжающих.
4) Езда на велосипеде по тротуарам городских улиц, бульварам и в городских садах воспрещается, а равно воспрещается в городе перегонка велосипедистов, езда в один ряд нескольких велосипедистов гуськом, без оставления перерывов; едущие один за другим велосипедисты должны соблюдать разрывы, а именно: после каждых двух велосипедистов должен быть перерыв (промежуток) не менее десяти саженей для свободного прохода пешеходов и проезда экипажей, перед которыми велосипедисты должны уменьшать скорость велосипеда».
Эти правила составлены в 1897 году, когда любителей велосипеда было еще очень мало. Тем не менее они уже тогда, по мнению градоначальства, представляли для участников дорожного движения опасность, и нешуточную.
Кстати, в городе по сей день не так много велосипедистов. Вряд ли потому, что действуют старые правила. Скорее все-таки из-за того, что ездить по проезжей части в наши дни опасно, а по тротуарам запрещается.
А в 1915 году возник прелюбопытный документ «О нежелательном характере кинематографических представлений в Твери». «Редакционная комиссия в заседании своем от 17 января сего года выслушала заявление некоторых ее членов о нежелательном характере многих кинематографических представлений, даваемых в г. Твери. Означенные представления, посещаемые преимущественно учащейся молодежью, нередко не только не обладают воспитательным характером, а, наоборот, по своему содержанию должны быть причислены к разряду антипедагогических. Так, одним из любимых сюжетов этих представлений являются сцены из воровского быта, а иногда они сопровождаются и сценами убийств, причем в кинематографической передаче сцены эти не только не вызывают отвращения, а, наоборот, порождают у зрителей смех и даже восхищение к молодечеству действующих в них лиц. На вредный характер означенных представлений обратили внимание, по заявлению одного из членов комиссии, и некоторые родительские комитеты учебных заведений г. Твери, но принять какие-либо меры к их изменению они, разумеется, бессильны. Редакционная комиссия, соглашаясь со своей стороны, что столь распространенные ныне кинематографические представления отнюдь не могут быть почитаемы безразличным фактором в деле воспитания подрастающего поколения, признала соответственным предложить земскому собранию возбудить ходатайство перед правительством о подчинении кинематографических представлений в пределах Тверской губернии надзору земских и городских общественных учреждений в лице подлежащих земских и городских управ».
Тем не менее в 1916 году кинематограф на всякий случай запретили посещать слушательницам Мариинской гимназии. Заодно запретили им и прогулки по Миллионной улице, «в толпе гуляющих, где ежеминутно раздаются восклицания совершенно не­приличного свойства». «Ученица, идущая по Миллионной улице по делу, должна старательно избегать толпы; встреченная кем-либо из членов совета, таковая ученица должна доказать, что идет по делу. Замеченная в прогулках по Миллионной улице ученица подвергается последовательно приглашению в гимназию в воскресенье на известный срок, уменьшению балла за поведение и увольнению из гимназии. Совет обращает особое внимание господ родителей на весь вред таковых прогулок, просит всячески воздействовать на дочерей в желательном смысле и удерживать их от гуляния в неподобающем месте».
Похоже, в одном лишь месте Твери житель мог вздохнуть спокойно — в городском саду. Да и то потому, что сад разбит на откосе берега Волги. И с главной улицы горожан было просто не видать.
Этот сад и в наши дни остается излюбленным местом отдыха жителей города. Прохлада с Волги, симпатичные мороженщицы, радостная музыка. И главное — полное ощущение свободы. Которого так не хватает городу, построенному по сомнительному принципу «сплошной фасады».

V.
Как-то мы с приятелем приехали на его автомобиле в Тверь. Катались по городу, рассматривали достопримечательности. Приятель изумлялся:
— Надо же, какой тихий, спокойный город. Даже в самом центре нет машин.
Обгоняет нас гаишная машина. Требует остановиться. Приятель протягивает документы. Гаишник изучает их. И говорит обиженно:
— Эх, Алексей Петрович, Алексей Петрович... У нас в городе всего одна пешеходная улица. И почему-то именно по ней вам хочется кататься.
Отдал документы. И денег не взял. Ему было просто за город обидно. Нам же — стыдно до слез.
А правила дорожного движения? Что правила? Они на то и правила, что их никто не нарушает.