Весенне-летняя кампания 1915 года стала катастрофической для нашей армии. Она была отброшена немцами на 500 км на восток, оставила Польшу, Литву, часть Белоруссии. Хотя немцы не выполнили свою изначальную задачу — окружение и уничтожение Русской армии, но одержали безусловную победу. Если разгром армии Самсонова в Восточной Пруссии в 1914 году еще можно было считать отдельным, пусть и крайне неприятным эпизодом, 15-й год показал, что дело наше плохо, в принципе и системно.

В конце июля русские сдали Варшаву. Отход из Польши был совершенно неизбежен. Перед командованием Северо-Западного фронта встал вопрос о том, что делать с находящейся рядом с Варшавой сильнейшей русской крепостью — Новогеоргиевском? С одной стороны, отступление армии обрекало крепость на сдачу, гарнизон, соответственно, погибал или оказывался в плену. С другой стороны, укрепления Новогеоргиевска были очень прочными, запасы продовольствия, снарядов, патронов в крепости — огромными. Крепость могла сражаться очень долго, приковывая к себе значительные силы врага и, таким образом, сдерживая и ослабляя его наступательный порыв, помогая отходящей армии. Возможно, если бы Новогеоргиевск действительно держался долго, это позволило бы нам отступить не так далеко на восток, как это получилось на самом деле.

Перед командованием Северо-Западного фронта стоял выбор — взорвать крепость самим и спасти гарнизон, либо приказать ему стоять насмерть, сдерживая силы противника. Начштаба СЗФ генерал Алексеев выбрал третий вариант, самый плохой. Ему было жалко просто так бросить замечательную крепость. И опытный гарнизон (27-й корпус), прекрасно изучивший Новогеоргиевск и окрестности, ему тоже было жалко. Поэтому гарнизон он из крепости вывел, заменив его четырьмя пехотными дивизиями, сформированными из ополченцев, совершенно не знавших крепости и крайне слабо подготовленных в боевом и психологическом отношении.

27 июля к Новогеоргиевску подошли немецкие войска (также четыре дивизии) под командованием генерала Безелера. У немцев было 400 тяжелых орудий, русский гарнизон имел 1 200 орудий. При таком соотношении сил крепость могла продержаться, как минимум, несколько месяцев.

Уже к 3 августа немцы захватили несколько укреплений, что, однако, фатальным не было. Но, увы, боевой дух гарнизона находился на нуле. 6 августа комендант крепости генерал Бобырь перебежал к немцам и уже от них приказал гарнизону капитулировать. Этот приказ был беспрекословно выполнен. Гарнизон потерял около 3 тыс. человек убитыми, 83 тыс. (в том числе 7 тыс. раненых) попали в плен. Среди них оказались 23 генерала и 2,1 тыс. офицеров. Почти все орудия крепости достались немцам в целости и сохранности и были отправлены ими на фронт. Потом, в конце войны, они стали трофеями французов.

Кто в этой истории хуже — комендант гарнизона, сам гарнизон, генерал Алексеев, напоминающий здесь мелкого лавочника, сказать сложно. Концентрация глупости, трусости и предательства на единицу времени и пространства оказалась слишком высокой. Это был явный симптом того, что мы быстро катимся в пропасть.

Еще одна печальная история случилась в тех же местах 29 годами позже. Страна была уже другая, в пропасть она не катилась, наоборот, вылезала из нее, обрушивая туда старого противника — немцев. Но история вышла нехорошая.

Начиналось все замечательно. 23 июня 1944 года Советская армия приступила к проведению операции «Багратион», ставшей ее лучшей стратегической операцией за всю Великую Отечественную войну. Немецкая группа армий «Центр», противостоявшая нашим войскам в Белоруссии, была уничтожена практически полностью. К концу июля наши войска, значительно превзойдя первоначальные задачи, поставленные Ставкой, вышли к Висле, вступив, таким образом, на территорию Польши.

«Польский вопрос» во время войны был очень болезненным, поэтому он поднимался на всех встречах Большой Тройки. Великобритания именно из-за Польши в сентябре 1939 года вступила во Вторую мировую. В свою очередь, Сталин, в тот момент поделивший Польшу с Гитлером, не собирался возвращать этой стране Западную Белоруссию и Западную Украину. Союзники сошлись на том, что эти территориальные потери будут компенсированы Польше за счет побежденной Германии. Другая составная часть «польского вопроса», однако, осталась нерешенной — кто будет руководить этой страной после войны.

Находившееся в Лондоне польское правительство генерала Сикорского территориальных изменений признавать не хотело, поэтому Москву оно категорически не устраивало. В июле 1944 года был образован Польский комитет национального освобождения, который возглавил Э. Б. Осубка-Моравский. Именно он стал главой правительства на освобожденных Советской армией землях Восточной Польши (оно разместилось в Люблине). Подчиняющиеся ПКНО части Войска Польского, сражавшиеся вместе с СА, вступили в прямую конфронтацию с партизанами из Армии Крайовой, подчинявшейся лондонскому правительству (этой армией командовал генерал Т. Бур-Комаровский). Из Москвы пришел прямой приказ разоружать отряды АК.

В ответ на это польское правительство в Лондоне решило провести операцию «Буря». Предполагалось до подхода советских частей своими силами освободить Варшаву и перебраться туда с помощью английских ВВС. Москва должна была согласиться с тем, что законная польская власть теперь находится в столице Польши, а не Великобритании.

1 августа, когда советские войска подошли к восточному пригороду Варшавы (он называется Прага), а немецкая администрация польской столицы готовилась к эвакуации, Бур-Комаровский, имевший в своем распоряжении 20 тыс. бойцов, начал восстание. Силы восставших быстро увеличились вдвое за счет горожан, к 6 августа большая часть Варшавы была под контролем восставших.

Однако Гитлер сдавать город не собирался и приказал подавить восстание. Чем и занялись направленные в Варшаву части СС. Среди них особо отличилась бригада Оскара Дирлевангера, состоявшаяся из уголовников, идейных карателей и восточных добровольцев. Даже их коллеги из других подразделений СС считали действия бригады слишком жестокими. Восставшие испытывали все более острый дефицит продовольствия, медикаментов, боеприпасов, а тяжелого вооружения вообще не имели. Грузы, сбрасывавшиеся самолетами британских ВВС, никоим образом не спасали положения, тем более что далеко не все они попадали в расположение повстанцев.

А советские войска, подошедшие к Варшаве вплотную, вдруг остановились.

Безусловно, у этой остановки были объективные причины. Операция «Багратион», как уже было сказано, оказалась слишком триумфальной, 1-й и 2-й Белорусские фронты прошли гораздо большее расстояние, чем предполагалось изначально. Войска устали, коммуникации растянулись, сопротивление немцев все более усиливалось. Тем не менее, до начала восстания Ставка планировала наступать и дальше. А потом вдруг передумала.

Лишь 29 августа войска 2-го Белорусского фронта начали форсировать реку Нарев к северу от Варшавы, создав на западном берегу несколько плацдармов. 11 сентября части 1-го Белорусского фронта двинулись в направлении Праги (той, что пригород Варшавы) и к 14 сентября ее заняли (до начала варшавского восстания захват Праги планировался на 5-8 августа). Теперь польская столица, где восстание все еще продолжалось, находилась на другом берегу Вислы по отношению к нашим войскам. Советские артиллерия и авиация начали оказывать повстанцам непосредственную огневую поддержку, самолеты советских ВВС начали сбрасывать им оружие, медикаменты и боеприпасы. Более того, 15 сентября 3-я пехотная дивизия Войска Польского, усиленная советскими артиллерийскими частями, начала форсировать Вислу.

Эти факты, казалось бы, снимают с нас подозрения в том, что Москва сознательно не хотела помогать восставшим, политические позиции которых ее категорически не устраивали. Однако то, как была проведена операция форсирования, подозрения возрождают. Почему была задействована всего одна дивизия, хотя в районе Праги у нас стояли три армии? Немцы довольно быстро сбросили ее назад в Вислу. Из 2 614 человек, переправившихся на западный берег, погибло и пропало без вести 1 987.

Невольно напрашиваются аналогии с англо-канадским десантом в Дьеппе. В августе 1942 года 6 тыс. морских пехотинцев высадились на французское побережье, попытавшись захватить порт Дьепп. Операция закончилась провалом, потери десанта превысили 50 % личного состава. Большинство историков считает, что Лондон таким образом показал Москве, что открытие Второго фронта — дело безнадежное. Пусть Сталин больше его не просит. Двумя годами позже Сталин, видимо, устроил «Дьепп на Висле», показав Лондону, что сделал все, что мог, да не вышло. Спасти повстанцев невозможно. Кроме того, Иосиф Виссарионович запретил самолетам союзников, сбрасывавшим грузы войскам Бур-Комаровского, совершать посадку на советских аэродромах.

2 октября восставшие капитулировали. Погибло 225 тыс. повстанцев и жителей Варшавы, город был почти полностью разрушен. Армия Крайова понесла огромные, невосполнимые потери. Город был освобожден лишь 17 января 1945 года, в начале Висло-Одерской операции.

Интересно, что во второй половине сентября в 30 км к северу от Варшавы 14 советских дивизий из состава 47-й и 70-й армий яростно штурмовали крепость Модлин — бывший Новогеоргиевск! Тот самый! Это наступление практически ничего не дало, модлинский плацдарм, временно захваченный нашими войсками, был затем ими оставлен. В январе 45-го мы прекрасно обошлись без него. Зато, возможно, именно этих 14 дивизий и не хватило для взятия Варшавы.

Нет сомнений, что со стороны лондонского правительства и собственно Лондона операция «Буря» была мероприятием крайне циничным. Фактически, с помощью советских войск в Варшаве предполагалось посадить антисоветскую польскую власть, заодно заведомо пролив реки польской крови (даже если бы восстание оказалось успешным, потери среди повстанцев и горожан были бы огромными). Очень высокой была вероятность прямой конфронтации между Армией Крайовой, которая бы приобрела в этом случае официальный статус ВС Польши, и Войском Польским (которое тоже считалось «законной» польской армией) и Советской армией. То есть получались гражданская война в Польше и война между Польшей и СССР, хотя еще отнюдь не закончена была война против Германии.

Не факт, однако, что на подлость обязательно отвечать подлостью. При всех вышеописанных объективных трудностях, есть сомнения в том, что Советская армия действительно не могла взять Варшаву в августе или сентябре 44-го. Есть все-таки очень сильное чувство, что политическое руководство СССР этого не хотело. Причем политически это вполне понятно, зачем своими руками помогать силам, мягко говоря, не-дружественным, особенно понимая, каковы могут быть последствия.

Но ведь была здесь и человеческая составляющая. В Варшаве люди воевали против эсэсовцев. Они-то не отвечали за политические интриги. Они сражались против общего с нами врага, который демонстрировал здесь особую варварскую жестокость. Воевали, испытывая острейший дефицит всего. И ждали наших войск.

В моем мозгу, который вдруг сдавило
Как обручем, — но так его, дави! —
Варшавское восстание кровило,
Захлебываясь в собственной крови...

Дрались — худо, бедно ли,
А наши корпуса —
В пригороде медлили
Целых два часа.
В марш-бросок, в атаку ли —
Рвались, как один, —
И танкисты плакали
На броню машин...

Военный эпизод — давно преданье,
В историю ушел, порос быльем, —
Но не забыто это опозданье,
Коль скоро мы заспорили о нем.

Почему же медлили
Наши корпуса?
Почему обедали
Эти два часа?
Потому что, танками,
Мокрыми от слез,
Англичанам с янками
Мы утерли нос!

А может быть, разведка оплошала —
Не доложила?.. Что теперь гадать!
Но вот сейчас читаю я: «Варшава» —
И еду, и хочу не опоздать!

Это написал Высоцкий (стихотворение 1973 года не стало песней, поэтому известно мало). Поэт слегка ошибся, медлили не два часа, а два месяца. Возможно, это была сознательная ошибка для рифмы, строго говоря, это не имеет ни малейшего значения. Владимир Семенович хорошо схватывал суть вещей и явлений в то время, когда это было советским людям еще не положено. Он понял, что мы утерли нос англичанам с янками, это и было главным в данном военном эпизоде. И утерли вопреки желанию бойцов на передовой, которые, как один рвались в атаку, спасать поляков. О политической подоплеке происходящего в Варшаве и ее окрестностях они не знали и знать не хотели. Солдаты не интригуют.

Как известно, в ночь с 8 на 9 мая 1945 года, перед подписанием акта о безоговорочной капитуляции Германии, немецкий фельдмаршал Кейтель, войдя в зал, где должна была проходить данная процедура, и увидев там, кроме представителей Большой Тройки, еще и француза, не удержался от фразы: «А что, французам мы тоже проиграли?» Ирония Кейтеля была вполне законна. Кроме нас, англичан и американцев, только две страны воевали с немцами по-настоящему, всерьез, не жалея себя, — Югославия и Польша. Все остальные страны, оккупированные Гитлером, включая Францию, прекрасно вписались в немецкий «новый порядок», все их сопротивление носило весьма символический, а чаще всего, просто мифический характер. Но вот не заслужили братья-славяне той высокой чести, которой почему-то удостоились французы. И товарищ Сталин не стал ни на чем настаивать.

Конечно, Польша получила территориальную компенсацию на северо-востоке и на западе за счет Восточной Пруссии, Померании и Силезии. «Но не забыто это опозданье». Эпизод с Варшавским восстанием очень надолго останется в памяти. И нашей, и польской. Причем здесь, в отличие от истории с Новогеоргиевском, где доброго слова не заслужил никто, многоплановые подлости, интриги и предательства советских, английских и польских верхов очень контрастируют с героизмом тех, кто воевал против общего врага на обоих берегах Вислы. Они свой долг выполнили. Именно из-за этого история становится горькой и неприятной вдвойне.