ИНТЕЛРОС > №9, 2007 > Алексей Митрофанов. В поисках Градобельска Алексей Митрофанов. В поисках Градобельска04 сентября 2007 |
Белгород — город парадоксов. Видны они еще из Москвы. Смотришь на расписание самолетов и млеешь от радости — каждый день несколько рейсов. Просто глаза разбегаются. Радуешься, пока не подойдет очередь в кассу. — Вам на Белгород? Нет, знаете, не советую. Нет, что вы, места есть. Да только самолеты постоянно отменяют. Поезжайте лучше поездом. А то потом придете билет сдавать, еще и обругаете меня. Для чего мне такие проблемы? Спасибо вам, мудрая женщина. Если бы не ваш совет, так бы все и вышло. II. Поезд был выбран дневной, украинский. Если уж ехать через половину европейской России, то хотя бы уж видеть, где едешь. Маршрут, в общем, довольно интересный: Москва-Тула-Орел-Курск-Белгород. В Туле продавали пряники и пиво. В Орле — пиво и картошку. В Курске — раков ну и, как нетрудно догадаться, пиво. Чтобы скоротать хотя бы час поездки, я, естественно, отправился на поиски вагона-ресторана. В отделанном синим плюшем пространстве скучала за салатом растерянная парочка. Растерянность объяснялась довольно просто — парочка не сориентировалась в курсе рубля к гривне. В результате скромные салатики достались им рублей по триста порция. А на кухне многообещающе шкворчало мясо. И обещало оно, разумеется, не столько радости гастрономические, сколько грядущий режим жесткой экономии, вызванный неосмотрительным ресторанным заказом. Гораздо веселее проводили время наши проводники. Ни чая, ни иных излишеств нам не предлагали. Зато на каждой станции проводники, распугивая пассажиров, таскали угрожающих размеров ящики. Ящики разносились по разным купе. Пассажирам все это не слишком нравилось, но перед активностью проводников они, конечно, пасовали. Правда, фамилия (а может, прозвище) того, кому (судя по разговорам предприимчивых проводников) предназначались эти ящики, сводила все происходящее к какой-то умилительной детской игре. А звали его Дерибас. После Курска ящики заполнили наше купе. Проводники
К счастью, обошлось. Поезд подъехал к Белгороду. III. В 1904 году в Белгород по железной дороге прибыл император Николай II. Встречали его так. «В самый день царского приезда с 8 часов утра начали собираться в железнодорожном вокзале представители города, дворян, земства, крестьянских сообществ. Ровно в 9 часов утра у перрона ст. Белгород тихо и плавно остановился царский поезд, из которого вышли государь император с наследником престола… Встреченный полковым маршем почетного караула от 203-го пехотного резервного Грайворонского полка, а при обходе фронта — народным гимном, при кликах „ура“ вступил государь в станционный зал, где встречавшие депутации, поднося хлеб-соль, имели счастье выразить его величеству… приветствия». Я же был встречен совершенно обнаглевшими таксистами.
— Любят меня бабы, — довольно прошамкал водитель. — Никуда одного не пускают. Пришлось держать багаж на коленях. Зато в гостинице был рай. Правда, сначала меня вообще отказались селить. «Вы же с двадцать второго бронировали — а сегодня какое? — Долгий взгляд на монитор. — Да, действительно, двадцать второе. Но ваш номер еще не готов. Очень поздно приехали. Ну, в смысле рано». Затем мы выработали компромиссное решение — пока готовят номер, я сижу и ужинаю в ресторане при гостинице. Вот
Мое появление было встречено радостным маршем, который издавало электрическое пианино — белое такое, с клавишами, шевелящимися без участия музыканта. Хрусталь. Хрустящие салфетки. Улыбки метрдотеля и официанток. Вкусная еда. И наконец-то я в номере. До революции некто А. Фирсов написал в очерке «Белгород и его святыни»: «Особенно хорош книжный, писчебумажный, игрушечный и музыкальный магазин А. А. Вейнбаума, помещающийся на главной улице под гостиницею, принадлежащей тому же хозяину. Последняя, носящая название „Номера для приезжающих“, имеет одиннадцать очень высоких, замечательно чистых, прилично меблированных, с отличными кроватями, номеров, с ценою от 50 коп. до 2 руб. в сутки; имеется здесь и прекрасная ванна, и телефон. В гостинице можно получать от 11/2 до 31/2 ч. дня обед из двух блюд за 60 коп., а из трех — за 75 коп. Есть в городе несколько и других „номеров для приезжающих“, но они хуже описанных». Мне явно повезло гораздо больше, чем постояльцам А. Вейнбаума. IV. Прозаик Иван Василенко писал: «Я хожу по улицам Градобельска и считаю церкви. За три дня насчитал тридцать шесть. А жителей в городе не больше сорока тысяч. Интересно, чем они занимаются? Неужели только тем, что ходят по церквам? Чаще всех тут бросаются в глаза попы и монахи. Ими хоть пруд пруди. И очень много учащихся. В таком маленьком городке есть и мужская гимназия, и две женские, и духовная семинария, и реальное училище, и учительская семинария, и женское епархиальное училище. А возглавляются они старейшим в России учительским институтом». Как нетрудно догадаться, под городом Градобельском подразумевается Белгород. Будущий прозаик Василенко прибыл сюда в 1914 году для обучения в том самом институте. В свободное время он бродил по городу, изучал нравы. Мне же не пришлось особенно бродить. Выйдя после бессонной ночи на главную площадь города, я сразу догадался, что является излюбленным занятием белгородцев. Ничегонеделание. Несмотря на будний день, площадь была заполнена народом. Жители города от мала до велика, сбившись в компании, бродили по громадной площади или же просто-напросто стояли посреди нее с бутылками местного пива. Особенно удивляли девушки. В отличие от большинства столичных жительниц у здешних представительниц нежного пола не два измерения, а три. То есть помимо высоты и ширины имеется еще и толщина. Здешние дивы могут быть и постройнее, могут быть и пополнее, но третье измерение есть у каждой. Вероятно, сказывается здоровая южная пища (до границы с Украиной всего 40 километров) и отсутствие
При этом девушки ни в коей мере не стесняются своих округлостей и, более того, гордятся ими — явление почти что немыслимое в современной Москве. Они задорно лижут эскимо и просто превосходно чувствуют себя в красных мини-юбочках. Из всех видов спорта здесь больше всего в чести купанье в Северском Донце. Еще в 1781 году заезжий путешественник В. Зуев записал: «Река Донец, которая здесь течет от севера к востоку, шириною будет сажен десять, а Везелка сажен семь или восемь, обе глубоки однако местами: ибо смываемая с гор дождями мергелевая грязь в реках ложится на подобие банок, коих по причине плотности земли течение размыть не может; оные в летнюю пору пересыхают так, что по их почти сухо переходить можно. Сверх того по обеим рекам выше и ниже имеются мучные с просяными толчеями мельницы, которые, еще и более в реках останавливая течение, по ежегодному их от наносного на дне илу приращению, делают их от часу мельче». Впрочем, купаться здесь было вполне возможно. Губернатор Владимира Иван Долгорукий писал в 1810 году: «В городе протекает река Донец, впадающая в Дон. Я в ней купался; вода прозрачная и ложе ее чисто». V. Поражает редкая миролюбивость здешних жителей. Еще в XIX столетии писатель В. Маслович отмечал в своей записной книжке: «Теперь мы в Белгороде… Какая редкая сцена перед нашими окошками! Дорого бы за нее заплатил
Ничего подобного увидеть мне не довелось. Не только драки — обыкновенные ссоры и даже недовольные взгляды в городе почти не встречаются. Да, в кафе к тебе может подсесть нетрезвый посетитель и начать общаться. Но все это — от избытка самых добрых чувств. Если
Тем не менее охранник (а они имеются в каждом, даже очень скромном заведении) отреагирует — подойдет, поинтересуется, все ли в порядке. Желаете ли вы такого собеседника (сотрапезника, собутыльника) или же вас лучше поделикатнее от него избавить. Похоже, здешние кафе наследуют традиции не разудалых кабаков, а скромных чайных, открывавшихся до революции Обществом попечительства о народной трезвости. Каждый шаг посетителя чайной был регламентирован специальными правилами. «1. В кассах при столовых продаются: черный хлеб и марки (билеты) на получение горячей пищи (щей, борща, супа и кашицы); марки отбираются в проходах к котлам. 2. В кассах при чайных продаются: французские булки, чай в пакетах и сахар; кипяток в чайниках для заварки чая и кружки выдаются у котлов. 3. Полученные в столовых и чайных миски, ложки, ковшики и кружки после употребления должны оставаться в большой исправности на столах. 4. Строго воспрещается производить шум, беспорядок, давку у касс, в проходах и у столов. 5. Не следует затруднять кассира разменом крупных денег». И, несмотря на то, что в наши дни повсюду подается крепкий алкоголь, миролюбивый дух старых и добрых чайных сохранился. VI. В 1825 году, когда в городе останавливался император Александр I, курский губернатор Кожухов пенял здешнему городничему: «В городе разительный беспорядок. Городская площадь и улицы не спланированы, не очищены, песком не усыпаны, и в том самом месте, где государь изволил следовать, грязь большая на площади не очищена. Краска на крыше общественных лавок почти вся сошла, отчего и крыша вся в пятнах — представляет нестерпимое безобразие, колонны, не соответствующие архитектуре лавок, перепачканы. Беспечность и леность ваша простерлась до того, что вы не озаботились никакими мерами спокойствия в назначенном мною для государя доме, в котором вся лестница была занята зрителями, смотревшими в комнаты, так что почти невозможно было пройти по лестнице. Смотрение в окна заставило государя перейти в другую комнату, где также он не нашел должного спокойствия». Правда, сам император особого неудовольствия не проявлял, но Александр I был вообще одним из деликатнейших правителей России. Увы, сегодня в этом отношении ровным счетом ничего не изменилось. Главная площадь вымощена разноцветной плиточкой и в общем неплоха. Вокруг же — побитые тротуары, а местами вообще непролазная грязь. Зато в городе имеется
Причина же восторгов местных жителей довольно быстро прояснилась. В городе кроме этого особнячка довольно мало аккуратных и отреставрированных дореволюционных зданий. Памятники архитектуры здесь запущены, полуразрушены и на памятники совсем не похожи. Исторические путеводители в Белгороде не издают.
И тем не менее нельзя сказать, что Белгород — город вообще не туристический. Для путешественников специально выстроены два музея — краеведческий и диорама. Перед входом в Белгородский государственный
Бок о бок разместилась и другая экспозиция — Белгородский государственный
VII. В последний раз Белгород удивляет при посадке в поезд. Состав подползает к платформе, но двери закрыты. Точнее, они открываются, но с другой стороны. В вагоны входят люди в форме и начинают там вовсю хозяйничать. Что ж, все так и должно быть: Белгород сегодня — пограничный город. Пассажир тем временем делает очень неприятное открытие — его вагона нет. Но эта неприятность ненадолго — несколько вагончиков подкатывают, присоединяют к поезду. Это для нас, для россиян, и люди в форме здесь не появляются. А через несколько минут состав отходит от вокзала, и о том, что он международный, сразу забываешь. Еще бы — ведь и украинцы, и белгородцы говорят на одном языке. На русском, но с отдельными украинизмами и немножечко напевно. Вернуться назад |