ИНТЕЛРОС > №13, 2007 > Грех укорененностиГрех укорененности29 октября 2007 |
Людмила Георгиевна Чарушина, 63 года, пенсионерка, высшее
техническое образование. Истинная глава фамилии, ответственный
квартиросъемщик. Перед нами — четырехкомнатная квартира клана Чарушиных.
Четырехкомнатная, впрочем, это одно название; общая площадь —
64 квадратных метра. Изолированная комната одна — 12 метров, потом
«большая» — 18; из «большой» ведут две симметричные дверки — за каждой
дверкой по маленькой, восьмиметровой, комнате. Балкон. Кухня
(по документам) 7 м, но когда начали делать ремонт, рабочие
Семь человек в тесноватой квартире панельного дома — это ли не почва для настоящей повседневной трагедии? Но никакой трагедии с Чарушиными не происходит. Семья наших героев живет мирно — в этом-то и драма.
Мир — Спокойный город? — удивляюсь я. — Да разве же? — Москва — это место, где приезжие воюют с приезжими за жилье, —
продолжает Людмила Георгиевна, — а москвичи живут спокойно-преспокойно,
в своих квартирах. Нам не повезло, что квартира одна, а детей много.
Ипотека — лошадиное
В недробленом жилье семейство устраивается следующим образом: изолированная комната отдана под детскую, там живут старшие девочки. В одной из маленьких комнат спальня супругов, Сергея и Светы; с ними спит и младший мальчик, Ваня-Хотюнчик. Вторая маленькая комната — вотчина Людмилы Георгиевны. Елена спит
в большой комнате. Конечно, неудобно в тридцать-то пять лет, с ее-то
утонченностью, ночевать на диване, но Елена не ропщет. Вообще,
в их совместной жизни много сложных условий и условностей, раздумий
и расчетов, складывающихся в систему противовесов, хранящих психическое
здоровье всех членов семьи. Лене приходится хуже всех — она «не имеет
своего угла». Но зато она имеет возможность вовсе не заниматься
хозяйством, жить девически свободной жизнью, пропадать на работе
допоздна, встречаться с друзьями в любой день, не приходить домой
ночевать — и при этом знает, что дочка ее будет встречена из школы,
обласкана, что вечера ребенок проводит в ровном тепле. Это немало.
Света, Сережина жена, также вполне могла бы чувствовать себя
несчастной — на ней все хозяйство, трое шумных детей. Теснота чужого
дома. И если бы Лена была более близка с Людмилой Георгиевной, жизнь
Светланы и вправду могла бы стать беспросветной. Но обстоятельства
сложились таким образом, что в великий женский союз вступили не Елена
с матерью, а как раз Светлана со свекровью. Именно они утвердили
в квартире женскую модель семьи, они являются распорядителями доходов
и творцами уклада. Кроме того, Светлана не москвичка, а вовсе даже
родом из Коврова.
А что же Сергей? Отчего не тяготится теснотой? Оттого, что ему
неудобно признаваться самому себе, что ему неудобно. Сергей, как и все
остальные члены клана, испытывает чувство вины. Согласно семейной
договоренности, наш ведущий специалист должен выплатить сестре треть
стоимости родовой квартиры (Лена, конечно, немного сердится на матушку,
что решено было выплачивать именно треть, а не половину). Эта сумма
и станет первоначальным ипотечным взносом. Но деньги собираются
медленно, а квартиры дорожают быстрехонько. К прошлому Новому году
Сергей накопил пятьдесят тысяч долларов. За праздничным столом
домочадцы резвились, строили планы. «Двухкомнатную, в нашем же районе!
Алине еще четыре года учиться, ты не забыла?» — «Мама, но она к вам
будет приходить уроки учить!» — «Не хочу, чтобы Алина жила не с нами…»
Голосом, замешанным на сюсюке: «Ой, наш Хотюнчик вдруг
Страшно выходить из теплой московской квартиры. За дверями — мороз власти, черные риэлтеры, жадные бездомные мажоры, противное лошадиное слово.
Война Приобретение квартиры в Москве требует усилий, выходящих за рамки обыкновенных. Грубо говоря, для этого поступка необходима эмоция войны, а не эмоция мира. Готовность к борьбе. К завоеванию. Сергей оказался великим знатоком рынка элитного жилья. Он знает, где в Москве находится первый «настоящий» элитный дом, построенный в 1997-м году и пять лет подряд считавшийся самым лучшим. На улице Климашкина он находится, и называется «Агаларов-хаус». Его построил А.И. Агаларов, нынешний владелец «Крокус-интернейшнл». А знаете ли вы, про какое чудесное строение придуман анекдот: «Проблема у нас одна — наш дом часто путают с храмом Христа Спасителя и просят у подъезда милостыню?» А Сергей в курсе — это о жилом комплексе «Патриарх» в Ермолаевском переулке. — Сережа, — спрашиваю я, — а что для вас все это знание? Ох, действительно, зимой у нас
А еще в «наших» рекламных объявлениях пишут: «Пятнадцать минут ходьбы — и вы у метро!» Пятнадцать лет ходьбы — и у вас будет прекрасная собственная московская квартира. Ты герой. Ты победил большой город.
Большой город В себе же Лена любит легкость и независимость; к тому же знакомства с мужчинами для нее важная часть жизни. У Лены есть две ближайшие подруги, с которыми она два раза в неделю встречается в кафе. Одна подружка старинная — однокурсница; вторая — коллега по работе, энергичная девушка. Кстати, из провинции. Недавно купила квартиру. — И представляешь, — говорит мне Лена, смеясь, — пришла в день
покупки, села за столик и сказала: «Ну все, теперь я стала московской
особой!» Мы ее теперь зовем: Московская Особая. В день нашей встречи Лена купила новый отечественный журнал «Sex and the City». На обложке написано: «Для женщин большого города». Журнал произвел на Лену неизгладимое впечатление. На меня тоже. «Мне нравится быть тридцатилетней. Независимой, уверенной в себе взрослой женщиной. Хотя иногда я думаю о старости и одиночестве с таким ужасом на лице, который не всегда удается изобразить героям фильма „Хеллоуин“». Какая крамола! Удар в самое сердце русского гламура. Работницы журнала признаются в том, что им тридцать лет, с лихой отчаянностью анонимного алкоголика на первом собрании. Но на этом революция не кончается — мужчина больше не моржовый рог изобилия: тридцатилетние состоявшиеся женщины готовы платить за себя в кафе сами! Правда, эта благородная позиция время от времени дает сбой: «Что хочет женщина от пары? Чтобы партнер никуда не сбежал и сидел на привязи, то есть был привязан к ней телом и душой. Особенно телом чтобы был привязан, потому что душа — вещь метафизическая, а привязанность партнера хочется ощущать физически и, не побоюсь этого слова, материально». Женщины большого города должны знать, что «выдержать удар с поднятой головой легче, когда на тебе новый бюстгальтер»; «любовь, не подкрепленная разнообразием оральных ласк, стала таким же нонсенсом, как покупка машины без страховки»; «если вы умеете организовывать детские праздники и неравнодушны к Мураками, в постели вам категорически противопоказано рассматривать краску на потолке». Господи, почему? И какую краску? Потому, объясняет звезда журнала Зоя Фрейд, что «если вы неравнодушны к Мураками, то необходимый запас креативности у вас есть». А это значит, на потолок нужно повесить зеркало! В одной из пьес Булгакова героиня очень мило сердится на модную стилистику своей, так сказать, литературной эпохи: «Я этого не понимаю: землистые лица бороздили землю. Мордой они, что ли, пахали? Я страдаю от этого романа!» Вот и я страдаю от журнала «Sex and the City»: «В конце концов, мне 30 лет. Почему бы не пойти потанцевать одной? За барной стойкой двое молодых людей нарочито громко говорили о том, что „человек в Москве не может быть беден“. Я невольно обернулась — давно не слышала такого чудовищного селф-пиара. Минуты через две молодые люди уже стояли рядом с моим столиком, предлагая побеседовать про императив Канта». Уй, как красиво написано. Самое интересное,
А у нас аналогом считают сиротский сиквел «Все мужики сво…», жалостный-прежалостный. У них — чувственность потребительского фетишизма, у нас — жадность содержанок. У них — конфликт между реально желаемым (продолжать свободную жизнь до бесконечности) и диктатом культурного контекста: успешная женщина — все еще замужняя женщина, и кукует кукушка в биологических часах; у нас — замуж бабам хочется, а все не те попадаются. Наши дурищи ищут идеального мужчину (принца), а каждая из манхэттенских подружек — своего мужчину, в определенном смысле — самое себя. То же и с журналом, ну совсем не для независимых женщин. Никак не для большого города. — Лена, — спрашиваю я, — вы же знакомитесь с мужчинами, проводите
с ними время, неужели вам не нужна собственная квартира? Почему бы вам
не воспользоваться ипотекой без предварительного взноса? Или
с маленьким взносом — в 10 процентов — есть сейчас такая услуга.
Конечно, у банков, которые рискуют, выше сумма страховки и выше налог
на сделку, но разве независимость не важнее? Рискнула же ваша подруга.
*** Это были странные, печальные, одинаковые пленки: все снимали одно и то же. Витрины, метро. И обязательно вечерние окна, бесконечные московские окна. Путешественник вечерами печален. Общеизвестна эта предвечерняя печаль чужака. Каждый из участников проекта нам говорил: хожу по Москве вечером, домов не видно, одни горящие окна. Жадные, желтые горящие окна. И ни одно не мое. Может быть, они заглядывали и в окна Чарушиных — типичных, благополучных москвичей. Вернуться назад |