ИНТЕЛРОС > №26, 2011 > Кармические мгновения

Александр Сенкевич
Кармические мгновения


22 марта 2011
   1. Испытание оккультной мудростью

Владимиру Росову с благодарностью
за его научные разыскания и открытия,
на основе которых написано это эссе

 

Камень Чинтамани — вестник неведомых миров

         Камень Чинтамани был прислан Рерихам 6 октября 1923 года по почте. В то время все они, кроме Святослава Николаевича Рериха, младшего сына Николая Константиновича, находились в Париже. Старший сын Юрий учился в Сорбонне на среднеазиатском, индийском и монголо-тибетском отделениях. Там он совершенствовался в своих востоковедных знаниях. В 1922 / 1923 учебном году Юрий Рерих также посещал военное и юридическо-экономическое отделения.
         Для художников, поэтов, ученых и вообще людей неординарных и выдающихся Париж — роковой город. Роковой хотя бы потому, что выстраивает по своему усмотрению не только жизнь земную, но и посмертную. Судьба Юрия Николаевича Рериха не стала исключением из этого мистического правила. Париж был выбран им для продолжения востоковедного образования после долгих раздумий и колебаний. Он ехал туда из Гарвардского университета с какой-то внутренней неуверенностью и опаской. В США перед ним открывались радужные перспективы. Ведь руководство университета предлагало ему блестящую карьеру ученого: поехать в Индию и заняться там археологическими раскопками. Предчувствия не обманули Юрия Рериха. Год, проведенный в столице мира, не столько обогатил его новыми знаниями, сколько вверг в искушение любви. Поставил перед ним сложнейшую дилемму: стать семейным человеком, тем, кого индийцы называют «грихастха», или принять монашеский образ жизни.

         Камень Чинтамани находился в средневековом ларце, отделанном темно-красной кожей и инкрустированном замысловатыми рисунками и символами. Сам же Камень был завернут в расшитую золотом парчу. Этот ларец с Камнем в простом деревянном ящике для посылок был доставлен из Парижского банка, где некоторое время хранился в сейфе. А где еще, скажите, хранить подобные ценности? На ящике адрес парижской гостиницы «Лорд Байрон», где в тот год остановились в Париже Николай Константинович Рерих и его жена, был написан красивым почерком по-французски. Этот ларец и ткань были в дальнейшем запечатлены на картине Святослава Рериха «Священный Ларец».

         Истории известных драгоценных камней обычно остросюжетны. Эти самоцветы, сияющие удивительным и загадочным для людей светом, как полагали древние, обладают чудодейственной силой. Они способны повлиять на жизнь и судьбу не только отдельного человека, но и целых народов. Они могут либо стать для людей оберегом, либо привести их к погибели. У тех, кто бездумно манипулирует с такими волшебными камнями, чтобы получить абсолютную власть над людьми, пресекается род, а страшнее этого кармического возмездия нет ничего на свете. Такова точка зрения индусов. Для буддистов же люди, совершающие благие деяния, выходят из колеса рождений и смерти. Поэтому-то для них пресечение рода скорее благо, чем несчастие. Попробуй разберись, кто тут прав. А все-таки когда род пресекается по всем линиям, становится как-то жутковато.
         Вокруг драгоценных камней развертывается яростная борьба сил добра и зла.

         В Индии камень Чинтамани называют царем самоцветов, магическим кристаллом. В переводе с языка древних индийцев, санскрита, «чинта» означает мысль, заботу, беспокойство, а «мани» — камень. В индийской мифологии Чинтамани — волшебный камень, обладающий свойством давать своему владельцу все, что он ни пожелает. Камень этот принадлежал когда-то богу-творцу Брахме. После Брахмы Камень был передан людям и находился в руках многих известных исторических деятелей. Согласно преданию, им владели и царь древней Иудеи Соломон, и Александр Македонский, и Тамерлан, и Великий Акбар, и Наполеон. В названии Камня заключена глубокая мысль. Там, где существует стремление к проникновению в суть вещей, нет места спокойствию духа, умиротворению.

         Невозможно передать все перипетии существования камня Чинтамани во многих культурных традициях. К тому же в разные века человеческой истории осознание людьми того, что собой представляет камень Чинтамани, обогащалось новыми смыслами и интерпретациями. Упоминания о магическом кристалле, о философском камне встречаются в эзотерических писаниях и мистических легендах не только индийцев, но и других народов. В какой-то мере обобщенное представление о Камне дают труды Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерихов. Они утверждают ту версию, что камень Чинтамани послан на Землю миллионы лет назад из созвездия Орион посланцами Высшего разума, космическими Учителями.
         Древняя легенда о камне Чинтамани, бытующая в Тибете, значительно омолаживает возраст его существования в земных условиях и определяет это время девятым веком до нашей эры. Согласно тибетской легенде, крылатый конь, скачущий по Вселенной, принес на Землю шкатулку с четырьмя священными предметами, среди которых был и камень Чинтамани.
         Камень обладает фантастическими свойствами и качествами. Он извлекает энергию из пустоты, осуществляет трансмутацию элементов, с его помощью производят исцеление и омоложение человеческого организма. Благодаря ему человек может даже достичь бессмертия. Важнейшим и уникальным свойством Камня является его способность осуществлять мгновенную связь со многими мирами Вселенной. Недаром Чинтамани называют Сокровищем Мира.
         Основная часть Камня, как говорится в тибетской легенде и с чем соглашались Рерихи, хранится в Башне Шамбалы — обители гималайских мудрецов, звездных братьев, представителей великой общины Света на Земле, другая часть — путешествует по планете, появляясь в тех местах, где это наиболее необходимо для благополучного исхода мировых событий. Небольшие фрагменты Камня доставляются иногда в определенные места нашей планеты, когда там возникают новые центры цивилизации. Фрагментами камня временно могут владеть и отдельные личности или даже семьи. Как убеждены некоторые люди, местом, где один из кусочков Камня постоянно находился вплоть до 1947 года, был дом Рерихов в Гималаях, в деревушке Наггар, в нынешнем индийском штате Химачал Прадеш.
         Какие нам известны более-менее точные свидетельства долгого пребывания камня Чинтамани у Рерихов? Это, в первую очередь, письма и дневники Елены Ивановны Рерих, а также ее сборник «Криптограммы Востока». К косвенным доказательствам существования Камня в семье Рерихов относятся прежде всего полотна Николая Константиновича и Святослава Николаевича, ему посвященные. Ими были написаны несколько работ, в сюжет которых был включен Ларец, символизирующий священный Камень.

Духовный мир семьи Рерихов, мир
парадоксов и повседневных чудес

         В каждом из них — в Николае Константиновиче Рерихе, в сыновьях Юрии и Святославе — звучал один и тот же теплый задушевный обертон, один и тот же проникновенный голос, который принадлежал Елене Ивановне. Муж называл ее Ладой, а дети — матушкой. И никто из них никогда не примирился бы с тем, чтобы их божество будет сброшено с пьедестала, повергнуто наземь. Перед ней преклонялись и ей уступали все: и муж, и дети; никто ей ни в чем не перечил. А как же иначе? Она ведь была и прекрасна, и умна, и талантлива, и мистически развита. Птица Гаруда и та, случись ей залететь в дом Рерихов с гималайских перевалов, покорно и с благодарностью склевывала бы зерна с ее ладони.
         О махатмах, «великих душах», иерархах Звездного братства и их тайнах Юрий мог думать бесконечно. Все они, начиная с махатмы Мории, с детских лет были его ными друзьями, жившими в воздухе создаваемой в семье Рерихов фантастической реальности. Стоило Елене Ивановне прикоснуться к чему-либо материальному, телесному, как тут же вступала в действие магия преображения. Преображались, хотя и не сразу, люди, даже вещи становились словно зачарованными, изнутри они высвечивались зыбким трепещущим пламенем. Казалось, в руках Елены Ивановны находились ключи от врат в неведомые земли, о которых никто, кроме нее, толком ничего не знал.
         Между тем слухи об этом пространстве обетованном, об этой суверенной и недосягаемой для обыкновенных смертных территории, ходили самые разнообразные и невероятные еще со времен Елены Петровны Блаватской или даже много веков раньше.
         Все в семье, однако, знали, что самое будничное, обыкновенное в жизни делает невиданным и неслыханным, переплавляет в духовную материю живой огонь искусства. Вот именно он, великий преображающий всех и вся дух искусства, был воплощен в Елене Ивановне Рерих. Она была сосудом, в котором хранился этот божественный огонь. Они, Рерихи, обожали искусство во всех его проявлениях и формах, насыщались и жили им. Живопись, архитектура, музыка, театр — все было им одинаково дорого и близко. Главной жрицей в этом храме искусства была Елена Ивановна. Она объявила себя медиатором, находящимся в телепатическом контакте с великими волшебниками Индии, махатмами, жившими среди Гималайских гор в таинственной Шамбале. А божеством, которого почитали, был Николай Константинович. Елена Ивановна считала его перерождением библейского пророка Амоса. А что тут особенного? В каждой неординарной семье есть свои легенды и поверья.

         Все члены семьи Рерихов на протяжении всей жизни были захвачены идеями, которые существовали и обсуждались в среде «любомудров», теософов и к которым самое непредственное отношение имела основательница теософии — Елена Петровна Блаватская. Уже в конце девятнадцатого века Индия духа, как огромный материк, вдруг стронулась с места, и ее движение незамедлительно вызвало поистине тектонические изменения в умах людей из западных стран.

         После Первой мировой войны тяга к загадочной и нездешней стороне бытия еще более усилилась. Во многих странах были отмечены необычайные явления. И казалось, вот-вот случится что-то фантастическое. Просвещенная европейская элита обратилась к мистическим учениям Востока. Родственники погибших на войне стремились установить связь с покойными с помощью медиумов и спиритических сеансов. Теософское общество вновь оказалось востребованным. Духовной преемницей Блаватской стала экстравагантная Анни Безант, ирландка по национальности, подданная британской короны, связанная с политическими лидерами Англии, в 1907 году избранная президентом Теософского общества.
         В 1909 году в Британской Индии, в Адъяре, пригороде Мадраса, где и по сей день находится штаб-квартира Теософского общества, сподвижник Анни Безант Чарльз Ледбитер обнаружил индийского мальчика, в котором распознал черты грядущего мессии. Этому четырнадцатилетнему юноше вскоре предстояло стать живым божеством Теософского общества, последним перерождением великого существа, которое якобы в разное время было известно под именами Майтрейи и Иисуса Христа. Мальчика звали Кришна, он был восьмым ребенком Джидду Нариянияха — мелкого чиновника колониальной администрации.
         В историю мировой философии Кришна вошел под именем Джидду Кришнамурти как один из ее великих представителей. Он решительно отказался играть навязываемую ему роль мессии и порвал с Теософским обществом. Но это случилось значительно позднее. А тогда Джидду Кришнамурти только набирал свою мистическую силу. В январе 1920 года этот двадцатичетырехлетний молодой человек оказался в Париже, где и познакомился с семьей Ирмы Владимировны Манциарли, а также с ее тремя дочерьми и сыном. Ирма Владимировна, в то время вдова состоятельного француза итальянского происхождения, активно работала в Теософском обществе, была сотрудницей и подругой Анни Безант. К тому же она входила в масонскую ложу «Звезда Востока». Мадам Манциарли считалась сведущей в литературе русской эмиграции. Она издавала в тридцатые годы лучший альманах русского зарубежья — «Числа». На страницах этого издания появлялись ее собственные статьи об Индии, Махатме Ганди и Джидду Кришнамурти.
         Частым посещениям Джидду Кришнамурти дома Манциарли способствовало и то обстоятельство, что он жил неподалеку. Ирма Владимировна окружила молодого человека вниманием: давала ему уроки французского языка, приглашала в театр и на выступления русского балета. В ее доме он вскоре почувствовал себя своим человеком. В какой-то степени эти радушные люди заменили ему семью. Особенно он сблизился с двумя младшими дочерьми Ирмы Владимировны — девятнадцатилетней Марсель и пятнадцатилетней Иоландой. Марсель, или, как ее звали в семейном кругу Мара, очень скоро стала его конфиденткой, близким другом на всю жизнь. Она нашел в ней родственную душу, с ней ему было легко общаться. Я думая, что он ею даже серьезно увлекся.

         В августе 1922 года по просьбе родителей Юрий Николаевич нанес визит семье Манциарли, впервые оказался в их квартире в доме под номером 85 на улице Лафонтен. Дом находился в престижном шестнадцатом аррондисмане — районе, где и по сей день проживают богатые люди. Это был обычный доходный дом, в то время нестарый, построенный в 1907 году по проекту архитектора Эрнеста Эршера. Фасад дома, довольно-таки заурядный, отличают разве что металлические колонки — консоли в форме вил, поддерживающие крышу. На нижних этажах обращает на себя внимание декор из цветов и листьев. Уже с первой встречи Ирма Владимировна взяла Юрия Николаевича в оборот — он помогал ей переводить с санскрита священную книгу индусов «Бхагавадгиту»

Бегство от любви

         Не только общие интересы из области теософии, мистики и индуизма побуждали Юрия Рериха бывать в доме Манциарли. Однажды переступив порог этого дома, он был, как и Джидду Кришнамурти, очарован дочерью хозяйки — Марой, которая оказалась интересной собеседницей и отличалась выдающимся музыкальным талантом. В среде лучших представителей просвещенной Европы ей пророчили славу великого композитора.
         По словам Юрия Рериха, ее музыкальные произведения имели то оккультное нечто, которое так сильно чувствуется в Скрябине. Они исполнялись при полных аншлагах в сопровождении эмигрантского хора Кибальчича на осенних концертах Парижских салонов.
Год, проведенный в Париже, обогатил Юрия Рериха не только новыми знаниями, но и остался в его жизни временем больших чувств и переживаний, временем первой и единственной любви.
         Марсель Манциарли была на год старше Юрия Рериха. Красота внутренняя, если судить по фотографиям, преобладала в ней над красотой внешней. Она была мистической барышней, но вовсе не синим чулком. Мечтательная молодая особа, обладавшая, однако, пылким и твердым характером. И в то же время влюбчивая и преданная тому, в кого влюбилась. А влюбилась она впервые и безотчетно в Юрия Николаевича Рериха.
         Юрий Рерих и Мара Манциарли совпадали своими умонастроениями и фантазиями. У них было свое духовное царство, которое появилось в результате их сновидений и глубоких размышлений, мистических переживаний о смысле жизни. Ведь они оба дышали воздухом фантастической реальности. Они словно имели в руках ключи от волшебных миров. И эти ключи открывали им невиданное и неслыханное.
         Сообщение о помолвке и предстоящей свадьбе Юрия Рериха и Марсель Манциарли появилось в лондонской газете в канун нового года. На эту новость моментально откликнулся Джидду Кришнамурти, заявив, что для Мары выйти замуж за Юрия Рериха то же самое что покончить жизнь самоубийством.
         Вскоре, в мае 1923 года, из Америки в Париж приехали родители Юрия Николаевича и предполагаемый брак не благословили. Выбор невесты не пришелся по душе матери Юрия Николаевича. Одной из причин, можно предположить, было различное социальное положение жениха и невесты. И все-таки главным аргументом оказалось то обстоятельство, что Рерихи нуждались для своих Центрально-азиатских экспедиций в сотруднике, не отягощенном брачными узами.
         Юрий Николаевич был буквально заворожен Марой Манциарли, что было почти равносильно его чувствам к собственной матери. А Елена Ивановна, как любая мать в подобной ситуации, наверное, считала, что ее старший сын еще очень молод, только-только начинает свой путь во взрослой жизни. Потому-то жениться ему преждевременно. А может быть, ею руководили другие, более возвышенные, мистические чувства. Ведь Рерихам, как полагает Владимир Росов, предстояло осуществить совместными усилиями «Великий План»: построение «Священного Союза Востока» или «Новой Страны».
         Негативными событиями, также, повлиявшими на противодействие со стороны родителей матримониальным планам Юрия Рериха, были трения с Анни Безант. Она не терпела никакого соперничества. Вот почему попытки Рерихов занять положение духовных лидеров и духовных наследников Е.П. Блаватской в штаб-квартире Теософского общества в Адьяре были ею немедленно пресечены. Заявления Рерихов об их прямой связи с махатмой Морией или, как они его называли Учителем, Мастером М., и о его письмах-инструкциях она не принимала всерьез. На нее не произвел никакого впечатления и тот факт, что Рерихи состояли членами отделений Теософского общества в Англии и США. 1)
         Предполагаемый брак Юрия Рериха в связи с начавшейся враждой Анни Безант с родителями Юрия в какой-то степени ставил в двусмысленное положение мать девушки — Ирму Владимировну, сотрудницу и подругу жесткой и властной ирландки.
         Однажды Юрий Николаевич на одном из спиритических сеансов, как сквозь туман, увидел апокалипсического Агнца, снимающего шестую печать, после которой происходит, как известно, нечто невообразимое: помрачение солнца, кровавое преображение луны, кладбища с усопшими взлетают на воздух, падают в расщелины разверзнувшейся земли. Иначе говоря, происходило что-то вроде термоядерного взрыва невероятной мощности и разброса. Судя по всему, провидческие способности матери, Елены Ивановны, перешли также к ее старшему сыну. В своих фантазиях, которые рождались на стыке сновидений и медитативных откровений, Юрий Рерих видел себя реинкарнацией Тамерлана, а Мару Манциарли — своей преданной женой. Он любил размышлять вместе с Марой об их кармических пращурах и о вечности, сидя на скамейке в садике на мысе острова Сите. С этого острова начиналась власть французских королей. Здесь же, на мысе острова Сите, в пламени костра закончил свой земной путь Жак Моле, великий магистр ордена тамплиеров.
         1) Заслуживает внимания мнение А.Н. Бенуа об этой стороне деятельности Н.К. Рериха: «Скажу откровенно, мне лично это мессианство Рериха не по душе, и главным образом, потому, что оно, с моей точки зрения, даже мешает Рериху-художнику исполнять свою настоящую, свою художественную миссию. (…) И мне сдается, что «мессианство» Рериха явилось, пожалуй, помехой заложенному в нем творческому началу. Живет ли в нем еще и ныне опаснейший дух гордыни или нет, мне трудно судить. Может быть, в «умудренном жизнью старце» он и не живет, но когда складывалась творческая личность Рериха, этот дух в него вселился, и он же в дальнейшем сплелся с его более чистыми и простыми побуждениями. Это он его натолкнул на мировую проповедь, это благодаря ему получилось то метание, которое не дает сосредоточиться и которое так вредно для художественного созревания. О. если бы вместо всех этих тысяч картин Рериха, мы бы имели «нормальное» количество их, но при этом каждая такая картина была бы чем-то исчерпывающим, если бы в нее можно было «войти» и в ней «пожить», — как иначе сложилась бы и сама миссия Рериха!» (Александр Бенуа размышляет…М., 1968. С. 237-239).
         Юрий Николаевич Рерих оказался послушным сыном и против родительской воли не пошел. Его женитьба на Марсель Манциарли, отложенная на неопределенное время, так никогда и не состоялась. Они между тем остались верны друг другу до конца своих дней.
Юрий Рерих не женился, а Марсель Манциарли также не вышла замуж, пережив своего единственного возлюбленного почти на тридцать лет. Через некоторое время после расставания с ним она посвятила ему музыкальную композицию «Тамерлан».
         Незадолго перед Второй мировой войной Мара уехала с младшей сестрой Иолантой из Европы в США, в Калифорнию, поближе к своему стародавнему и верному другу — Джидду Кришнамурти.

         17 ноября 1923 года, спустя месяц и одиннадцать дней после получения камня Чинтамани по почте, Юрий Николаевич Рерих вместе с родителями отправился в долгое путешествие по Азии. Почему ветер странствий носит людей с незапамятных времен по миру, как колючки репейника по голой степи? Что заставляет их бросать насиженные гнезда и своих любимых? Вероятно, тоска по утерянному раю в собственной душе и страстное желание обрести его снова.

2. Николай Рерих: исповедь из астрала

         Вряд ли Н.К. Рериха в кругу семьи подавляло собственное величие. Дело было совершенно в другом. Исторический смерч, которым он, как ему представлялось, отчасти управлял, и впрямь оказался слепой, неукротимой стихией. Было отчего растеряться в конце 30-х годов «водителю духа», «апостолу новой Вселенской Церкви культуры и красоты», «организатору для миллионов людей нового религиозного сознания» и «соратнику Бога на земле». Кем только его не величали. А теперь почти неохота было напоминать о себе. Он основательно устроился в долине Куллу, в Наггаре, своем гималайском поместье. Из Америки его выгнали якобы за неуплату налогов, в Москве арестовали и расстреляли почти всех, с кем он общался во время поездки в Россию в двадцать шестом году, его самого объявили английским шпионом. Но он-то знал, что его главную тайну, сравнимую разве что с секретом кощеевой иглы, никто из них, его фанатических сторонников и последователей, не должен раскрыть и не раскроет никогда. Иначе рассыплется в прах все его величественное царство, сгинет раз и навсегда. А царство такое существовало наяву: уже к 1934-му году в мире насчитывалось семьдесят четыре Общества друзей Рериха, находившихся в двадцати четырех странах. Остались выцветшая кровь и скисший энтузиазм.

         Его культ приобретал всемирный масштаб, выходил за рамки традиционного восхищения даром художника и мыслителя. Так оно и было изначально задумано. Труднее всего оказалось приноровиться к неустойчивой психике большевистских вождей, несмотря на то, впрочем, что среди них встречались люди, хорошо знакомые еще по дореволюционной жизни. Такие, например, как Георгий Чичерин.
         Однако он пересилил себя, убедил в необходимости сотрудничества, согласился с ними в том, что народ — сырой материал истории, что правом на вечную жизнь обладает не человек вовсе, а вещи, от человека отчужденные временем и историей, продукты его творческой деятельности.
         Смысл его “Пакта мира” заключался в том, чтобы непресекающаяся культурная традиция содействовала преображению мира. И с этой точки зрения безумие большевистского террора, массовые убийства и беспримерный грабеж, о которых говорила, не умолкая, почти вся эмиграция, само собою, воспринимались среди бурной советской жизни, с ее созидательным размахом, как что-то закономерное и естественное, и уже не столь шокировали сознание.
         Трудно было не согласиться с евразийцем Николаем Устряловым, профессором из Харбина, утверждавшим, что жизнь в теперешней России насквозь диалектична и к ней невозможно применить прежние критерии, масштабы и оценки (особенно христианские). Все стало относительным, кроме его личности, ярых гроз, прошедших по миру, и всеиспепеляющего космического огня. Диалектика принимала образ Молоха, который требовал постоянных человеческих жертв. Это он уже понял, об этом доверительно сообщили ему через жену Елену Рерих гималайские старцы, иерархи света из прошлого и будущего. Приходилось быть терпеливым, гибким и яростным, как тигр, который нередко забредал в его поместье. Не следовало терять осторожности и бдительности. Не стоило уподобляться Устрялову. Вот вернулся он не во-время в Россию и вместо благодарности за свой патриотизм получил пулю в затылок. А чувствовал же харбинский профессор, писал же о том, что у этих людей нет глубокой культуры, нет широкой теоретической подготовки, нет гамлетизма, нет интеллигентской расхлябанности, зато есть свежесть воли, крепкие нервы, практическая сметка и вера в свой путь. Вот и получил сполна за свое легкомыслие. Он же убережется, потому что руководствуется не упрямой решимостью идти в колонне по их дороге к светлому будущему, а общим благом. И путь у него к этому благу свой, особенный. Ведь, как писала его жена, обращаясь и к нему тоже, «у Гуру нет ни одной личной мысли, все решительно направлено и отдано на служение общему благу».
         Он, полагаясь на интуицию, предвидит и предупредит очередной удар врагов. Этих вандалов-злошептателей (видно, нашептали о нем Сталину, вождю всех времен и народов), слабоумцев сомнения, невежд злобы, малодушия и клеветы. Не разуму же плоскостному доверяться! Морально очень поддерживал старый соратник из Латвии Рихард Рудзитис. Как они его торжественно называли (не между собой, упаси боже, а обращаясь исключительно к нему самому) — «Вождь сердца». Вот уж Рудзитис, казалось бы, со всех сторон — романтик, а кроме того, как все они, боится очутиться за бортом жизни, за бортом истории. Не то что живущий в Харбине брат Владимир, который люто ненавидит большевиков. Но и его понять можно: служил у барона Унгерна начальником тыла, до сих пор и тянется в обозе жизни. Не верит ни в самодеятельность русского крестьянства (то есть в колхозы), ни в то, что масса чувствует себя правящей и тогда, когда она управляема, ни в догматы и каноны большевистской диктатуры.
         Рихард Рудзитис, разумеется, не был таким профессиональным тактиком и теоретиком сближения с советской властью, как расстрелянный Николай Устрялов, однако в психологии советских вождей разбирался тоньше, основательнее. Не купился на идею народоправства, понял, что у них там, по существу, абсолютная монархия. Даже не российская монархия, а что-то вроде Монгольской империи с новым Чингисханом во главе.
         Недаром Рихард Рудзитис был поэтом, эссеистом, автором широко известного среди эзотериков «Братства Грааля». Его, Рериха, статьи-увещевания печатал в своих рижских журналах и сборниках, ко времени и к месту, наряду с речами красного маршала Ворошилова и другими пропагандистскими советскими материалами. Понимал, как демонстрировать из-за границы преданность советскому строю. Пророчествовал, очень кстати, в 1940 году в статье «Носитель общего блага»: «Мы вступаем в эпоху перестановки мировых устоев. Свирепствуют разъяренные стихии. Отблеском багряных границ сверкают дали. Потрясаются страны и передвигаются границы. Происходит переселение народов. Культура и цивилизация порождают новые законы и понятия. В горниле мира перековываются все ценности». Для совсем уж тупых Рихард Рудзитис пояснял: «В одной части человечества поистине уже ощущается приближение мощного, творческого ритма Нового мира. Новый мир уже закладывает прочную ступень дальнейшей эволюции человечества». Что было не очень-то удобно говорить ему, Николаю Константиновичу Рериху, великому художнику и академику, брал на себя его верный соратник. Рихард Рудзитис дал однозначный ответ, кто такие носители общего блага. Чтобы не было всяких там кривотолков и пересудов, это «...прежде всего люди с большой устремленностью, огненные люди. Когда они размышляют о благополучии человечества, каждая мысль окрыляет их, земля как будто горит у них под ногами». Последнее утверждение, вне всякого сомнения, изобличало в Рихарде Рудзитисе человека, для которого русский язык не был родным. Земля горела не под их, а под его ногами. С большим или меньшим основанием об этих людях и о нем самом, Николае Константиновиче Рерихе, можно сказать словами русской пословицы: «С дураками поневоле согрешишь».

         Среди таких грешников он не был, конечно, первым. Идея, что Россия в конце концов отринет дураков, избавится от них биологическим путем и при этом не потеряет самое себя (не из одних же дураков она, Господи, состоит!) придавала глубокий и сокровенный смысл его коллаборационистской и предательской, с точки зрения ортодоксов-белогвардейцев, деятельности. Эти вахлаки того не хотели признавать, что нынешние власти ближе к народу хотя бы тем, что говорят с ним на одном языке (не в фигуральном, а в буквальном смысле), не то что власти прежние: офранцуженные и онемеченные. А на каком языке говорит с махатмами его Елена Ивановна? Не на английском же! Скорее всего они общаются телепатически. В этом случае даже бытовые представления оформляются, по-видимому, высокими образами. Иначе, как по-духовному, махатмы мыслить не умеют.
         Невозможно было также не принять во внимание идею о небывалом царстве правды, которое наступит после крушения «расейского царства». Она впервые прозвучала еще в XV веке в невразумительных писаниях Филофея, монаха псковского монастыря. Ее суть представляла ригористическая формула: «Москва — Третий Рим, а четвертому не бывать». Какой конкретный смысл вкладывал в эту формулу сам Филофей, сейчас трудно понять и не столь уж важно. Идея эта, долгое время смутно бродившая в сознании монашествующей братии, спустя несколько столетий в полную силу развернулась как идея эсхатологическая в пророчествах всякого рода побродяг и юродивых, то шептавших по углам, то криком кричавших на площадях, что кончина русского царства есть начало всемирного счастья. Вот до какой степени придавила их неохватная Российская Империя.
         В XIX веке эту идею толковали уже по-другому. От монахов, побродяг и юродивых, из тесных закутов и замызганных трактиров она перешла к университетским профессорам, в просторные гостиные и салоны в стиле рококо, в готические кабинеты, в которых витражи и цветные стекла так затейливо просеивали и видоизменяли солнечный свет, что, казалось, сосредоточенное размышление в атмосфере такой таинственности и загадочности незамедлительно приведет к величайшим открытиям и прозрениям. Ах, как он любил изящность и легкость отделки интерьеров прежних дворцов и особняков, эту манящую и укутывающую теплоту, которая исходила как от самих помещений, так и от вещей, в них находившихся! И как оскверняли эти уголки духовности слабоязычие и болтовня, разговоры ни о чем некоторых его друзей и знакомых, людей его круга. Времени самоумаления приходит конец. Наступает время национального величия. Всяким там вивёрам в этом времени нет места. Но он-то сам не из их породы! Главная опасность в том, чтобы не расплодились антропофаги и скорлупчатые пресмыкающиеся, чтобы людей на фоне возрождающегося имперского величия не охватило глубокое и беспрерывное самоощущение своей человеческой никчемности и бездарности. Об этом еще Достоевский предупреждал. Но русский человек и эту напасть переживет, и это наваждение пересилит.
Идея Филофея преобразовалась в символ величия Москвы и России. Профессора придали этой идее долженствующий блеск и основательность, собрали воедино все ее оттенки и смыслы, привели к общему знаменателю ее разночтения. Согласно их трактовке, Москва объявлялась чуть ли не пупом земли и объединяла все народы, направляя их неведомыми, страдными путями к земному раю. Каждый русский человек, уверяли профессора от Иловайского до Устрялова, убежден в том, что царство русское есть последнее мировое царство, за которым последует вечное царство Христа на земле. И все сейчас идет по сказанному Филофеем, по растолкованному профессорами. Печально, правда, что праздничные, яркие люди почти перевелись, остались одни правильные, серые люди повседневной работы и мещанского долга. И еще люди филофеевой идеи... Он, вероятно, один из них: демиург и схимник. Потому-то он и затворился в Наггаре. Ради России, ради спасения и возрождения всего мира. Тогда как некоторые его сподвижники прокудничают и клевещут на него.

         Сквозь кровь (море крови) благонравных и не-винных, простодушных и добрых он провидит сияние ослепительной денницы: еще чуть-чуть, и солнце новой России воссияет во славу всего человечества. Как раньше он этого не понял? Бежал от большевиков сломя голову из Петрограда в декабре 1917-го, приехал к родственникам на Рождество из Финляндии, а также за ценностями, лежащими в одной из банковских ячеек (большевики тогда еще пытались сохранять лицо и не грабили подчистую) и чуть было не застрял навеки. Помогли, слава Богу, бумаги из Генерального штаба и личное заступничество генерала Брусилова, женатого на племяннице Блаватской: с генштабистами и большевики считались. С помощью этих бумаг он благополучно вернулся к себе в Финляндию. Вообще-то его отсутствие в России идет ей же на пользу. Ведь Армагеддон, должно быть, находится здесь, в Гималаях или у их подножия, как в давние времена силы света и тьмы боролись неподалеку отсюда, на поле Куру. А потом наступит конец света (неправедного света), конец кровавой человеческой истории. Борьба уже началась, и первыми в сражение вступили те, кого он еще вчера ненавидел и кого презирает сегодня, — большевики.
         Не только по принуждению, а по наитию свыше составил он свое завещание. Неужели потомки не оценят его мудрости, его глубокого исторического оптимизма? Не поймут, как ему было тяжело преодолеть аристократизм происхождения, смириться с шантажом и увидеть новое небо и новую землю. Пусть они внимательно вчитаются в текст завещания:

         8 мая 1926,
         Урумчи.
         Настоящим завещаю все мое имущество, картины, литературные права, как и авуары американских корпораций в пожизненное пользование жене моей Елене Ивановне Рерих. После же ее все указанное имущество завещаю Всесоюзной Коммунистической партии. Единственная просьба, чтобы предметам искусства было дано должное место, соответствующее высоким задачам комунизма. Этим завещанием отменяется все ранее написанное. Прошу Г.В. Чичерина, И.В. Сталина и А.Е. Быстрова или кого они укажут распорядиться настоящим завещанием.
         Художник Николай Рерих.
         Он и слово “коммунизм” написал с одним “м”, еще не привык окончательно к их терминологии. Главное, что у него с большевиками обнаружились общие представления о будущем. Разумеется, они не знали (и не должны знать) его сокровенную тайну: не И.В. Сталин настоящий вождь всех народов, а он, художник Н.К. Рерих, истинный предтеча Майтреи — будды грядущих времен. А если и узнают — не поверят, сочтут его сумасшедшим.
         Не он их попутчик, а они вместе с ним — до известной станции по дороге к общему благу человечества. Он и его сторонники стоят совершенно особняком от большевиков, которые проводят свои идеи чисто фашистским путем, опираясь исключительно на насилие. Но это мало кто видит из эмиграции. Даже те эмигранты, кто приветствует новое поколение советской молодежи, этих ударников, выдвиженцев, комсомольцев, людей, умеющих работать не за страх, а за совесть и умирать за свою коммунистическую веру. Он видел лица приверженцев советского строя. Лица не обманут его, художника. Лица эти не одухотворены работой, а ею одержимы. И даже таких людей пересилит великая мощь жизни, расставит по их прежним местам. В России надежды на выживание имеет итальянский фашизм или русский фашизм, как одна из его разновидностей. Русская фашистская партия первоначально была основана зимой 1925-го года в виде русской фашистской организации группой студентов юридического факультета в Харбине и вскоре объявила его, Николая Константиновича Рериха, агентом Коминтерна. Инициатором организации были бывшие молодые офицеры, участники Гражданской войны, активно ненавидевшие установленную на родине коммунистическую деспотию. В 1931-м году был созван первый общефашистский съезд всех дальневосточных фашистских организаций. Его брат Владимир рассказывал об этом сборище идиотов. В статье «Пакт Рериха», опубликованной русской эмигрантской газетой «Фашист» (1935 г. № 17), его относили чуть ли не к пособникам большевиков, этих «наглых монстров», как он их сам называл в 1919-м году. Ему и его сторонникам русские фашисты ставили в вину, что они не подняли свой голос в защиту повсеместно уничтожаемых в России национальных святынь. Знали бы эти молодчики, сколько стоит ему это молчание. После этой статьи он возвысил свой голос в защиту сокровищ русской культуры. Очень многие эмигрантские газеты напечатали тогда его протест. Его риторический вопрос «Куда же дальше идти?», разумеется, в Совдепии был услышан: они намекнули, что опять арестуют его младшего брата Бориса и на сей раз превратят его в лагерную пыль.
         Когда его спрашивали журналисты, розен-крейцер он или нет, он был уклончив и несколько кокетлив, не говорил ни да, ни нет. Да и какое это имеет значение! Что с того, что его объявили гроссмейстером русской ложи розенкрейцеров в Мексике. Занимательно, не более того. Значит, существует утечка информации. А все потому, что он не особенно скрывает свою связь с розенкрейцерами. Их бюллетени с пометой «для служебного пользования» английская почта исправно доставляет в Наггар. Плохого в масон-стве ничего нет: ведь большая часть офицеров гвардии и люди из ближайшего окружения Николая II входили в различные масонские ложи.
         Люди преимущественно живут в стае. Ее законы, понятно, волчьи. Законы-предубеждения против другой стаи. В этом смысле любая человеческая стая — тайная организация. Его давно занимал вопрос, как именно сплотить разобщенное человеческое сообщество против его главного извечного врага. Но и дьявол тоже не сидит сложа руки, действует помаленьку, находит понимание среди болтунов и бездель-ников. Из соображений осторожности он не должен лезть в самое пекло. Не должен идти на рожон. Ведь он стратег, а значит — пророк. И вдруг ему пришла в голову мысль, что его основное дело сейчас не рисование вовсе, а быстрота и точность в сборе всякой пророческой информации. Среди русских в изгнании развелось немало пророков. Чего стоит, например, хотя бы Иван Шмелев. Уж как ненавидит большевиков, а все равно в будущее России смотрит с радостной надеждой. Пророчествует на страницах эмигрантской печати, каким образом и когда кончится господство большевиков в России.
         Суть фашизма не диктатура национальной буржуазии, как считают большевики, а выделение элиты (у большевиков по классовому признаку, у немецких национал-социалистов — по расовому). А также построение тоталитарной гиперструктуры, замкнутой на саму себя. Все остальное — демагогия или художественный вымысел публицистов. Именно элита обеспечивает априори успех в решении всех проблем в любой сфере жизни. Так он тоже думает и выстраивает иерархическую лестницу, свою дорогу к вершине пирамиды. Самая главная отличительная черта фашизма, как ему представляется, это «витальный прорыв» в будущее, волевое построение общества по заранее заданному сценарию. Неважно, что Гитлер останавливается на полпути, по-видимому, внутренне испугавшись собственного сценария, в то время как Сталин осуществляет свои тоталитарные замыслы почти что до конца. Но и в последнем случае успех окажется хуже всякого поражения. Грубым насилием общего блага не достичь.
         Действия фашистских вождей не детерминированы социально-политическим контекстом, а находятся над ним и стараются им управлять. Нельзя забывать того, что на сценарном пути, экстатически сочиняемом идеологами фашизма, все пойдут под нож, кто не войдет в элиту, в том числе и национальная буржуазия. И в этом смысле фашизм наднационален, надпартиен и надчеловечен и внешне напоминает его, Рериха, Иерархию света. Только внешне! Его строительство нового мира не требует человеческих жертв. Его основная цель — создание теократического общества, подчиненного закону строгой иерархии и кастового по своей сути.
         Это и его ахиллесова пята
         Все идет своим чередом. Одна только дерзкая и странная мысль не дает покоя. А вдруг все эти представления, предчувствия и предвидения, его и большевиков, — великое ничто, плоды фальшивого сознания? От этой пытливой мысли становится не по себе. Он словно проваливается в какую-то бездонную яму, опрокидывается в холодно-черное небытие. Тогда получается, что испокон веку существуют какие-то ученые-фанатики, ученые-садисты, которые сами страдают от своих всеобъемлющих концепций и доктрин и других терзают возможностями своего преступного интеллекта. Но и такой поворот событий предвидели индусы и их махатмы, считая окружающий человека мир и события в нем происходящие — майей, иллюзией.
         Так, или приблизительно так, мрачно размышлял Н.К. Рерих, прогуливаясь по утрам и вечерам в узком пространстве между домом и обрывом и подходя почти вплотную к божеству долины, всаднику на коне, которого он переставил поближе к собственному дому. Туземцы втихую повозмущались, но на открытый протест не решились. Именно тогда он убедился, что в долине Куллу он тоже представляет власть. От этого чувства было радостно. Не за себя — за Россию.


Вернуться назад