То, что революция начиналась с раздражения, не покажется новым. Ворчание третьего сословия, крестьянский ропот, недовольство окраин, возмущение молодых людей — вот уже какое столетие семантическое поле революции выстраивается вокруг силовых линий одного аффекта. Раздражение сегодня сопровождает и понятия, рожденные в ходе случившихся в истории революций. Сказать «классовая борьба» или «пролетарский интернационализм» вот уже какое десятилетие невозможно без предусмотрительных кавычек [Haslam, 2011, p. 364–365]. Идущая тут и там де-революционизация настойчиво превращает революцию в навсегда прошедшее [Wang, 2009, p. 3]. Этому только способствует и видимое размножение революционных означающих. Толки о четвертой (индустриальной) революции, революционных стратегиях для развития бизнеса, революции в автопроме и прочих революциях с заглавной буквы подчеркивают дискурсивное отсутствие Революции в единственном числе [Бульст и др., 2014, с. 644], о которой в разных тонах принято было писать в эпоху, часто именуемую модерном.