ИНТЕЛРОС > №31, 2014 > Бёдра и ягодицы «Мой зад в этом выглядит очень большим?»

Сьюзан Винсент
Бёдра и ягодицы «Мой зад в этом выглядит очень большим?»


05 мая 2014

Сьюзан Винсент (Susan Vincent) — профессор Йоркского университета.

 

Глава из книги Сьюзан Винсент «Анатомия моды: облачение тела от Ренессанса до наших дней» (The Anatomy of Fashion: Dressing the Body from the Renaissance to Today, 2009), которая готовится к печати в серии «Библиотека журнала „Теория моды"» в 2014 году

 

«Мой зад в этом выглядит очень большим?» Значительную часть вре­мени с начала XVI до начала ХХ века ответом на этот вопрос было восхитительное, ликующее, роскошное «да».

Детали женского костюма, сделавшие возможным это замечатель­ное утверждение, вероятно, хорошо известны. Их визуальные образы задерживаются в сознании — поразительные, отчасти театральные и, безусловно, символизирующие культуру, безвозвратно ушедшую в прошлое. Одна из таких вещей — фижмы. Они появились в Англии примерно в середине XVI века и были известны в двух разновидностях. Первый вариант, так называемые испанские фижмы, имел коническую форму; узкий в талии, он постепенно расширялся книзу. Эта модель знакома нам по бесчисленным портретам эпохи Тюдоров, где плоские силуэты, так любимые художниками XVI века, придают изображен­ным на портретах людям такой вид, будто их собрали из нескольких треугольных деталей. Торс модели, затянутый в корсаж, представляет собой небольшой перевернутый треугольник; фижмы — большой тре­угольник внизу, а внутри него контрастное сочетание верхней юбки и центральной части — также образуют треугольную конструкции. Большие свисающие рукава зачастую добавляют боковые тре­угольники к этому лаконичному геометрическому набору. Напротив, французские фижмы, или фижмы-«колесо», — модель, появившаяся позднее и использовавшаяся приблизительно до 1620 года, — имели цилиндрическую форму. Как подсказывает название, они напоминали колесо или обруч, подвешенный вокруг бедер; юбка с него опускалась почти по горизонтальной траектории. Обычно фижмы-«колесо» надевались под наклоном — сзади выше, чем спереди: «Я хочу фран­цузские фижмы, чтобы они были лучше твоих; я хочу, чтобы они были низкими спереди и высокими сзади и широкими по бокам, чтобы на них можно было положить руки». Если испанские фижмы придавали женщине форму конуса, французская модель превращала даму в бо­чонок. Как писал один из современников, «Фижмы, которые надевают над чреслами, / Так, что имей она хоть сколько-нибудь стройный зад, / Все же искоса смотрится квадратом», — или, перефразируя: неваж­но, насколько у женщины «стройный зад», посмотри на нее сбоку, ког­да на ней фижмы, и она сразу покажется квадратной и приземистой.

Вторая вещь, которая визуально расширяла тело в области бедер и ягодиц, называлась кринолином. Он появился в первом десятиле­тии XVIII века и был популярен на протяжении почти шестидесяти лет. Поколения женщин рождались, жили и умирали, а юбки-крино­лины по-прежнему занимали прочное место в дамских гардеробах. Этот предмет одежды служил абсолютным воплощением сарториаль- ной нормы: к тому моменту, когда кринолины окончательно вышли из повседневной моды, превратившись в церемониальную придворную одежду, уже никто не помнил времени, когда их не носили. Об их по­всеместной распространенности и обыденности для представителей XVIII века свидетельствует название, которое получил весенний цве­ток, распускающийся примерно в середине мая: кринолиновый нар­цисс. Ботаник, давший ему это имя, заметил, что соцветие «по форме напоминает дамский кринолин». Первоначально кринолины XVIII века имели куполообразную форму, однако через некоторое время они стали более плоскими спереди и сзади, образуя веерообразный силуэт. К 1740-м годам эта тенденция стала еще более заметна; теперь боковые обводы напоминали удлиненный овал. Обручи сбоку удерживали юбки в горизонтальном положении в области бедер, откуда ткань ниспада­ла по прямой на землю, тогда как передняя и задняя части фигуры оставались плоскими. В результате нижняя часть тела превращалась в огромный двумерный прямоугольник. Спереди она казалась огром­ной; сбоку визуально сходила на нет. Последним и самым недавним вариантом этой детали туалета стал викторианский кринолин. Подобно кринолинам начала XVIII века, он первоначально имел ку­полообразную форму. Позднее он также стал более плоским спереди и по бокам, тогда как задняя часть осталась объемной.

Перечисленные предметы — фижмы, нижняя юбка и кринолин — представляли собой, почти в буквальном смысле, большую тройку. Существовал, однако, целый ряд менее заметных деталей гардероба, которые также — хотя, возможно, и не столь кардинально, как перечис­ленные выше, — визуально увеличивали бедра и зад. В XVI и XVII веках, к примеру, вокруг бедер обвязывали длинные валики, заставляя юбку приподниматься и топорщиться. В конце XVII века они предвещали появление кринолинов, а в XIX веке кринолин не столько полностью ис­чез, сколько трансформировался, превратившись в турнюр, огромную конструкцию, которую женщины носили сзади. В ширину, по горизон­тали, она могла достигать шестидесяти сантиметров, или двух футов.

Даже, казалось бы, «простые» неоклассические наряды конца XVIII — начала XIX века предполагали наличие подкладок. С 1770 года дамы использовали мягкую подушечку, часто укрепленную легкой пробкой, чтобы придать дополнительный объем платьям, сшитым из мягкой хлопчатобумажной ткани. Комментаторы с восторгом описы­вали возможности, которые предоставлял пробковый зад — такое на­звание вскоре получила эта деталь костюма. «Есть что-то специ­фическое, как полагают ценители женского тела, в движениях зада прекрасной дамы — нечто особенно элегантное и красивое. Пробко­вый зад воплощает эту сладострастную идею, придавая видимую эла­стичность частям тела, занимающим воображение большинства мужчин». Между тем, несмотря на все эротические коннотации, мужскую фантазию — по крайней мере на страницах периодических изданий — занимала исключительно способность пробки плавать. От издания к изданию, от текста к карикатуре повторялся сюжет, где девица по не­счастной случайности падает в воду и ее спасает от гибели всплываю­щий на поверхность накладной зад. В некоторых случаях этот сюжет носил подчеркнуто комический характер, в других — как, например, в истории, приведенной ниже, — подавался в качестве новости:

«В воскресенье вечером в Хенли на Темзе произошел очень забавный случай. Большая компания горожан решила после чая насладиться ве­черней прохладой на берегу реки. Молодость и алкоголь привели их в такое оживленное и легкомысленное состояние, что, бегая слишком быстро, одна из дам споткнулась и упала в Темзу.

Все застыли в ужасе; но каково же было общее удивление, когда все увидели, что дама плавает, подобно поплавку, погруженная в воду лишь наполовину! По-видимому, бедняжка носила под платьем проб­ковый зад огромного размера, который и поднял ее на поверхность. Ее подтянули к берегу при помощи трости одного из джентльменов, совершенно невредимую, если не считать промоченных юбок».

По мере того как линия талии поднималась все выше, в том же на­правлении двигался и накладной зад; в итоге он превратился в поду­шку, не позволяющую мягким муслиновым платьям нового удлинен­ного силуэта следовать линиям тела в области поясницы. Это знание помогает понять критические замечания по поводу моды того времени: жалобы на то, что женщины деформированы, скверно сложены и гор­баты, подобно улиткам, несущим свой дом на спине.

Если дама не носила накладных деталей, обручей, кринолинов или валиков, мода предоставляла в ее распоряжение многослойные ниж­ние юбки или верхнюю юбку, которая прикалывалась или собиралась сзади. Эта конструкция, пусть не столь скульптурная или ярко выра­женная, как описанные выше, также была весьма объемна. В общем и целом приблизительно с 1500 до 1900 года были редки периоды, когда женские бедра и ягодицы не увеличивались за счет одежды. Пышность воспринималась не как сарториальный изыск, а как анатомическая норма. Модные манипуляции с бедрами и задом касались, в первую очередь, женщин. Вместе с тем существовал подобный же (хотя и не столь заметный) «мужской» сюжет. Вполне определенный «мужествен­ный» стиль, который мы унаследовали и который мы по-прежнему «видим», не замечая всех остальных, сформировался в начале XIX века. В то время с помощью покроя и деталей костюма был сконструирован современный идеальный маскулинный образ. Совершенный мужчина строен и мускулист. Широкие плечи, стройные бедра и плоский живот придают ему форму перевернутого треугольника. Это классическая статуя, вылепленная из плоти или, точнее, из ткани. До этого, однако, мужественный образ виделся абсолютно иначе. В объемном камзоле мужчина казался неуклюжим и приобретал объемистое брюхо. Под­битые рейтузы и объемные бриджи увеличивали размеры ягодиц и бедер, до тех пор пока они не достигали идеальных размеров; в таком ко­стюме мужчина передвигался вразвалку, преисполненный важности и самодовольства.

Прекрасной иллюстрацией этого стиля служили бричес, которые вошли в моду около 1550 года. Это были короткие объемные бриджи, которые расширялись от талии, но доходили, в лучшем случае, до сере­дины бедра. Пышность достигалась за счет набивки и подкладки. Джон Бульвер, оглядываясь в прошлое почти через столетие, называл эту моду нелепой, приводя в качестве примера историю тщеславного джентльмена, который набил свои штаны отрубями. Болтая с дамами — или, как выражался Бульвер в XVII веке, хвастаясь своей «храбростью и аккуратностью <то есть, красотой и качеством костюма, элегантно­стью>», «весело разговаривая» и «вызывая восторг» собеседниц, — он не заметил, что торчащий в стуле гвоздь проделал небольшую дыру в его штанах, из которых начали сыпаться отруби. Дамы, однако, увидели это и, переглянувшись, рассмеялись. Полагая, что сумел произвести на них благоприятное впечатление, щеголь удвоил усилия, стремясь развлечь аудиторию, от чего отруби, конечно, начали сыпаться еще быстрее. В конце концов, однако, он «заметил кучу. которая вывали­лась из его штанов» и, изо всех сил стараясь скрыть стыд и смущение, поспешно распрощался и отступил, оставив дам веселиться без него.

История кажется апокрифической, но кто знает, — возможно, она действительно имела место?

 

(Продолжение читайте в печатной версии журнала)

 


Вернуться назад