ИНТЕЛРОС > №26 ,2013 > От редактора раздела

Ханс Дж. Риндисбахер
От редактора раздела


11 апреля 2013

Ханс Дж. Риндисбахер (Hans J. Rindisbacher) — профессор германистики в Помона-колледже (Клермонт, США) с 1995 года. В фокусе его научных интересов сенсорное восприятие, ольфакторная реальность и ее текстуальное измерение. Автор книги «Запах книг» (The smell of books, 1992), а также статей о Патрике Зюскинде, Вильгельме Раабе и др. В настоящее время Риндисбахер исследует ольфакторный опыт в нацистской Германии и Советском Союзе.

 

«...возвещает о вашем приходе и отсрочивает ваш уход».
Коко Шанель

 

Эта подборка статей, написанных специально для журнала «Теория моды», посвящена очень важному, но недоступному для взгляда изме­рению моды и гламура — парфюмерии. И, как это всегда бывает с пар­фюмерией и ольфакторной реальностью, изучать их можно с самых разных точек зрения. Именно так обстоят дела и в данном случае.

Высокая мода — это абсолют процесса создания и ношения одежды, эпицентр великолепной бури идей и образов, текстур и материалов, красок и оттенков — бури, которая зарождается в глобальных центрах моды и разносится оттуда по всему миру, давая обычным людям, поку­пающим продукцию менее знаменитых брендов, шанс подобрать для себя на магазинных полках свой собственный вариант конфекциона, свое барахло, тряпки и лохмотья — бледное подобие высокого гламу- ра Парижа, Нью-Йорка и Милана. Если сказанное выше соответствует действительности, то парфюмерия и есть тот самый райский шторм, невидимая, почти нематериальная эссенция возвышенного. Именно она наделяет моду аурой изысканности, статусом неизменного веч­ного стиля.

И все же даже в мире парфюмерии имеется свое закулисье, полное хаоса пространство обитания актеров и рабочих сцены, склад рекви­зита, место для споров и инструкций, взлетов и падений, начинаний и возвращений. Производство запахов — это мир растений и химических веществ, лабораторий и магазинов, флаконов и рекламы; у каждого из ароматов своя история и своя культурная среда, они привлекают вни­мание художников и шарлатанов, а их трансгрессивная, неуловимая и непредсказуемая сущность позволяет им проникать сквозь двери, возможно, слишком долго игнорируемые историей и биографией — двери, ведущие в мир эго и бессознательного.

Пытаясь исследовать культурные и исторические аспекты ольфак- торного измерения реальности (и, соответственно, парфюмерии), уче­ные почти всегда в итоге обращаются к изучению широкого спектра социальных явлений. Запахи, зловония, духи, а также пространства современного мира, безучастные к ароматам, — все это результат специфических действий и следствие исторических процессов, совер­шавшихся в самых разных областях — от индустрии до кустарного производства, от гигиены и городской санитарии до дивных новых миров, создаваемых искусством и эзотерическими штудиями. Представленные ниже пять работ служат ярким свидетельством глубинной связи ольфакторного измерения с человеческой жизнью и культурой.

Подборку открывает статья Джима Дробника, предметом которой служит широкий фон — городское пространство, в пределах которого разворачивается история не только локального мира парфюмерии, но и современного ольфакторного восприятия как такового. На материале инсталляций трех художников, работающих в жанре ольфакторного искусства, Дробник подробно анализирует, если так можно выразиться, положение, которое искусство ароматов занимает в публичной сфере. Художники, о которых идет речь, — это Хельга Хауг с ее берлинским проектом 2000 года U-deur; Хильда Козари и ее инсталляция AIR, ко­торая представляет публике атмосферу трех городов, Хельсинки, Бу­дапешта и Парижа, давая посетителям выставки возможность ощутить запах каждого города внутри футуристических пластиковых пузырей; Сиссель Толаас и ее специфический урбанистический проект: инстал­ляции SIRAP («Париж» наоборот), TALKING NOSE («Говорящий нос», Мехико) и NOSOEAWE (Берлин). Если до сих пор история запаха в публичной сфере представляла собой во многом именно историю его ликвидации, то XXI век, как демонстрирует Дробник, действительно знаменует собой начало новой эпохи — во всяком случае, в том, что касается осмысления и оценки ольфакторного измерения реальности.

Работы Максима Климентьева и Ханса Риндисбахера неожиданным образом дополняют друг друга — и при этом принципиально отлича­ются друг от друга. Климентьев демонстрирует глубокий исторический (по сути, антропологический) подход к проблеме ольфакторного вос­приятия; он прослеживает, каким образом эта модальность утратила свою значимость в западной культуре, и вскрывает удручающий факт причастности парфюмерии к тотальному просветительскому проекту дезодорации. Этот проект, по словам Климентьева, был разработан для того, чтобы вручить визуальному миру статус короля чувств — тогда как в действительности эта корона по праву принадлежит обонянию. Подобное (без сомнения, провокационное) утверждение неизбежно вызовет споры и возражения, особенно учитывая тот факт, что автор настаивает на неизбывной субъективности ольфакторного восприятия и даже рассуждает о природе и характере атмосферы России в целом. Имя Климентьева ново в научном пространстве — и особенно любо­пытно встретить его в журнале, посвященном вопросам моды!

Статья Риндисбахера посвящена ольфакторно-генетическим кон­цепциям эксцентричного немецкого зоолога и биолога XIX века Густава Йегера, автора глобальной теории, утверждающей ведущую роль обо­няния в функционировании механизмов наследственности. Последние, несмотря на открытия Дарвина и Менделя, долгое время оставались предметом абстрактных спекуляций, в которых Йегер принимал ак­тивное участие, уделяя при этом особое внимание ароматам. Впрочем, Риндисбахера в меньшей степени занимают специфические отношения, которые Йегер просматривал между запахами и наследственностью (своего рода теория феромонов avant la lettre); основной темой статьи служат участие швабского доктора в немецком движении по реформи­рованию образа жизни и его увлечение дизайном одежды. Соединив абсурдную ольфакторную теорию с созданием весьма успешной ли­нии одежды, Йегер никогда всерьез не интересовался вопросами моды (его Normalkleidung во многом противоречила модным тенденциям); он подходил к одежде с точки зрения биолога, которого в первую оче­редь занимают одетые в костюм тела и их здоровье.

Небольшая работа Ведата Озана, посвященная изучению поведения потребителей, подчеркивает значимость брендового названия — пре­жде всего в парфюмерии, но также и в пространстве современного по­требления предметов роскоши в целом. Будучи импортером модных аксессуаров в Стамбуле и ведущим собственной радиопередачи, по­священной ароматам, автор открывает перед читателем мир запахов, которые в европейской культуре часто именуются «ориентальными», но которые, с наступлением эпохи глобализации и распространением западных дизайнерских брендов, давно превратились в обычный про­дукт коммерции, ориентированный на массового потребителя. Тем не менее история первого турецкого модного дизайнерского бренда Vakko, изначально ничем не отличающаяся от истории зарождения европейских модных домов, наглядно демонстрирует, каким образом существующие модели ведения бизнеса и потребительские практи­ки влияют на современный процесс создания и разработки модного бренда.

Статья Каталин Юхас посвящена исследованию венгерского ольфакторного ландшафта и истории его изменения на протяжении большей части XX века. Это подробный, информативный антропологический отчет о состоянии воздушного пространства нации и его региональных вариациях. Юхас рассказывает о запахе подмышек, о первоначальном отсутствии привычки часто менять белье, о постепенном развитии ольфакторной культуры и влиянии на нее современного рынка коммер­ческих ароматов и его рекламном авангарде. Прослеживая историю бытования туалетных принадлежностей в Венгрии ХХ столетия, автор также повествует об утверждении гигиенических стандартов, о разли­чиях между городом и деревней, о неофициальной потребительской экономике и торговых отношениях между странами Востока и Запада, а также о процессе приватизации и развития брендов.

Парфюмерия, обладающая трансгрессивной и синестетической природой, не только идеально соответствует сарториальному измере­нию моды, но и является ее центральным элементом. По крайней мере это идеальная метафора, лучше всего передающая вечное стремление мира моды выставить на продажу страсти и желания. Некоторые аро­маты, несомненно, имеют глубинные генетические корни или долгую культурную историю, но существует и множество других, которые являют собой лишь воплощение прихотей и фантазий, которые очень быстро выветриваются, подобно запаху одеколона при дуновении лет­него бриза.

Перевод с английского Елены Кардаш


Вернуться назад