«Геополитика» пришла к нам в страну на рубеже 1980–1990-х. В то время, когда Россия только знакомилась с ней – по публикациям А.Г. Дугина и наспех переведенным первоисточникам в виде отдельных статей и, существенно реже, книг, – В.Л. Цымбурский ее создавал. Создавал не как «лысенковщину вместо науки», а как «искусство вместо лысенковщины» – искусство мировидения, создания «стратегических» картин мира, непревзойденным мастером которого он был. История Цымбурского как культурфилософа и геополитика, прежде всего в 1990-х – начале 2000-х годов, рассмотрена в монографии Б.В. Межуева, первой специальной книге, посвященной исследованию общественно-политических взглядов Вадима Леонидовича [5]. Крупный филолог-«классик», он был погружен в мир древних языков Восточного (а также Центрального) Средиземноморья. Занимаясь вопросами происхождения этих языков, Цымбурский не мог обойти проблему формирования этнической карты данного региона. В свою очередь, изучая этническую историю Восточного Средиземноморья раннегреческого и, по необходимости, догреческого периодов, он выходил на широкую панораму всемирной истории и общую картину движения исторических процессов – не только в их культурноязыковом, но и государственно-политическом аспектах. Все они развивались, причем весьма динамично, во времени и пространстве, на огромном географическом поле от Испании до Урала и от Скандинавии до Иранского нагорья и Индии. Таким образом, с одной стороны, у масштабно мыслящего филолога волей-неволей складывалась некая геополитическая картина пред-античного мира, формировался комплекс геополитических подходов и представлений. С другой стороны, исследовательская работа выводила его в русло историософии и философии культуры. Специфично в этом пути Цымбурского к глубинной, фундаментальной геополитике (а затем и к хронополитике) лишь то, что проделал его филолог, а не историк, что для последнего выглядит, хотя бы на первый взгляд, более логично и органично. Но исторический подход был присущ Вадиму Леонидовичу имманентно