Дело в том, что авторы биологизируют общество, рассматривая его как аналог природного организма. «Эволюционные процессы и закономерности, наблюдаемые в природе, с неизбежностью распространяются и на человеческое общество…», – говорится в статье [Там же: 4]. Такой взгляд не новый, в социологии известна так называемая «органическая школа», которая рассматривала общество как аналог природного организма и пыталась объяснить социальную жизнь посредством прямой проекции на нее биологических закономерностей. Принцип органицизма в применении к обществу восходит еще к Платону, Гоббсу, Конту
и др., но это все-таки вчерашний день современной науки об обществе. Становление человека как вида происходило в результате биологической эволюции, но на определенном этапе процесс антропогенеза перешел из биологической в социальную стадию. Темпы развития человека и численного роста человеческой популяции ускорились благодаря механизму эффективного взаимодействия между людьми, основанному на распространении и обмене информацией. Только человек обладает способностью к передаче информации путем социального наследования, что связано с речью и сознанием как общественными явлениями, выраженными в культуре, технике и науке [Капица 1999: 12].

Биологизируют авторы и процессы современной глобализации. Объективный процесс глобализации, по их мнению, не только соответствует «общим законам эволюции биосферы», но и обусловлен «ходом эволюции биосферы» [Иванов, Снакин 2016: 3, 5]. Как известно, глобализация – это экономические, социальные, технологические, информационные, политические процессы, обусловленные развитием мировой экономики, торговли, информационно-коммуникационных технологий, а не биосферой, которая глобальна по определению. В другой связи о глобализации так и говорится: это «процесс роста степени регулирования экономических и социальных процессов в мире» [Иванов, Снакин 2016: 3], что в общем правильно. Но далее следует странное утверждение: глобализация – это «поиски взаимоприемлемого учета интересов и локальных особенностей» [Там же: 6]. Авторы явно недооценивают роль политики глобализации, направляемой экономическими и финансовыми центрами Запада. По словам З. Бжезинского, концепция глобализации стала «естественной доктриной гегемонии США», причем, добавлял он, «своекорыстной доктриной» [Бжезинский 2005: 185–189]. Авторы же, исходя из аналогии с иерархической структурой животного мира, усматривают положительную роль «доминирующих государств» в процессе глобализации [Иванов, Снакин 2016: 8].

В статье говорится, будто целью глобализации принято считать (кем?) «стремление к устойчивости, стабильности социальных систем и мироустройства в целом», что нашло, по мнению авторов, выражение в концепции устойчивого развития [Там же: 7], отвергаемой ими. Нелепо связывать политику неолиберальной рыночной глобализации с «внедрением» концепции устойчивого развития. Политика неолиберальной рыночной глобализации, выступающая к тому же средством реализации геополитических планов «доминирующих государств», противостоит, по существу, концепции устойчивого развития. Эта концепция и возникла как попытка ответа на самые животрепещущие проблемы современного мира – экологические и социальные. Между тем в статье говорится, будто цели устойчивого развития – а это, как известно, меры по сокращению массовой нищеты, голода, детской и материнской смертности, расширение доступности медицинских услуг и образования в развивающихся странах, защита окружающей среды, сбережение ресурсов и т. п. – ведут к усилению конфликтов и нестабильности в мире. Утверждать такое – значит закрывать глаза на действительные причины растущей конфликтности и нестабильности в мире.

Авторы считают, что концепция устойчивого развития «не приобрела сколь-либо серьезного научного обоснования», пренебрежительно называя ее «политологической конструкцией» [Там же: 12]. Трудно поверить, что им неизвестны исследования по этой проблеме как зарубежных (достаточно напомнить о докладе комиссии Брундтланд «Наше общее будущее» или о докладах Римскому клубу), так и видных российских ученых [Горшков 1995; Данилов-Данильян, Лосев 2000; Лосев 2001 и многие другие]. Авторы статьи исходят из какого-то превратного толкования этой концепции, игнорируют действительный смысл исходного английского термина sustainabledevelopment, который, строго говоря, означает самоподдерживающееся, жизнеспособное развитие. Предпочитают говорить об «устойчивости» в обыденном смысле как о чем-то, исключающем развитие. Приводят примеры древних цивилизаций, которые погибли будто бы вследствие «стремления к стабильности». Но ведь известно: они погибли вследствие такого развития, которое превысило хозяйственную емкость их локальных экосистем. Стабильность не исключает, а предполагает развитие общества, но такое, которое согласуется с природными ограничениями.

В статье признается, что благодаря деятельности человека «в значительной степени изменены практически все экосистемы нашей планеты» [Иванов, Снакин 2016: 5]. Но как изменены? Вот некоторые новейшие данные, о которых авторы умалчивают.

– Под влиянием антропогенных источников эмиссии парниковых газов приземная температура на планете может повыситься к концу столетия по сравнению с уровнем 1850–1900 гг. на 3,7–4,8 °С или больше, что грозит человечеству еще большими природными бедствиями, масштабы которых нарастают [Climate… 2014].

– Ежегодно в мире утрачивается до 15 млрд деревьев, а всего за время существования человеческой цивилизации планета утратила до половины лесного покрова [Environmental… 2016].

– С 1970 по 2012 г., говорится в последнем докладе Всемирного фонда дикой природы, популяции позвоночных сократились на 58 %. Порог биоемкости планеты превышен на 60 % [Гаррик 2016].

– Вследствие учащающихся природных стихийных бедствий с 1995 г. в мире погибло более 600 тыс. человек; 4,1 млрд пострадали, то есть получили ранения, лишились жилья и т. п. (Доклад ООН «Людские потери в результате стихийных бедствий, связанных с погодой» [Центр… 2015].)

– К 2060 г. загрязнение воздуха станет причиной 6–9 млн преждевременных смертей ежегодно. Заболеваемость вследствие загрязнения атмосферы к 2060 г. увеличится до 36 млн случаев по сравнению с 12 млн сейчас (доклад ОЭСР «Экономические последствия загрязнения воздуха вне помещений» [Upton 2016]).

Но авторы полны оптимизма: «Область, занятая биологическими видами (“живым веществом”), постоянно расширяется» [Иванов, Снакин 2016: 5]. На место исчезнувших видов приходят новые. Правда, это занимает сотни тысяч и миллионы лет, но в итоге «колебания биоразнообразия» способствуют эволюционному прогрессу, так как выживают наиболее приспособленные. Относится ли это и к виду Homosapiens? Сможет ли человечество приспособиться к радикально изменившимся (например, вследствие глобального потепления) физическим параметрам биосферы? Если нет, то какой «новый вид» придет ему на смену?

Авторы возлагают надежду на такое развитие, в котором сочетаются адаптация (что верно) и… преобразование внешних условий, то есть природной среды. Примеры того, к чему приводит такое «преобразование», описаны выше. При этом допускается возможность роста хаоса, а хаос, по Гесиоду, – «начало всех вещей» [Там же: 10–11]. Ранее в одной из своих статей В. Снакин даже рекомендовал взять за образец американскую политику «управляемого хаоса», утверждая, будто она основана на теории неравновесных систем И. Пригожина и
И. Стенгерс [Снакин 2016: 84]. Пагубные последствия американской внешней политики «управляемого хаоса» сегодня очевидны для каждого непредвзятого наблюдателя, а ссылка в этом контексте на И. Пригожина и И. Стенгерс по меньшей мере неуместна.

Вот что на самом деле писали эти ученые: «Традиционная интерпретация биологической и социальной эволюции весьма неудачно использует понятия и методы, заимствуемые из физики; аналогия между ними и социальными или экономическими явлениями лишена всяких оснований» [Пригожин, Стенгерс 1986: 270]. Человеческое общество, подчеркивал Пригожин, представляет собой необы-чайно сложную систему, и к «моделированию сложных явлений следует относиться с осторожностью; методология неотделима от вопроса о природе исследуемого объекта» [Там же: 267]. Вывод Пригожина о растущей неравновесности развития – это научная констатация, а не рекомендация для политики. Пригожин предостерегал от детерминистского подхода к эволюции, особенно подчеркивая, что возможные флуктуации и бифуркации в процессе эволюции должны вселять не только надежду, но и тревогу, так как могут привести к гибели самой системы.

Достоинство концепции устойчивого развития состоит, между прочим, и в том, что она представляет собой не идеологически мотивированный проект какого-то переустройства общества на основе умозрительных схем, а вполне прагматические рекомендации по предотвращению возникающих перед человечеством угроз. Поэтому-то программу целей устойчивого развития на период до 2030 г. смогли одобрить все государства – члены ООН. Примечательно, кстати, что у авторов статьи проскальзывает важное признание: «…проявления хаотической динамики не должны выходить за рамки коридора устойчивости процесса эволюции и должны служить только средством поиска нужного решения и способа самоорганизации в пределах эволюционного тренда, иначе возникнет тупиковая ветвь развития» [Иванов, Снакин 2016: 11]. Но почему же тогда они возражают против концепции устойчивого развития? Почему «средства поиска» нужного решения надо искать не в способах достижения устойчивого развития, а в «хаотической динамике»? Кто и как определит тот момент, когда «хаотическая динамика» выйдет за рамки «коридора устойчивости» и станет неконтролируемой? Кстати, новый президент США Дональд Трамп в первых же своих выступлениях заявил: «Наша цель – не хаос, а стабильность, поскольку мы хотим снова сделать Америку великой». То есть стабильность как условие развития. Вот так!

Главный изъян статьи связан, как мне представляется, с методологией, которая, повторим, «неотделима от вопроса о природе исследуемого объекта». Правомерно ли переносить оценки, относящиеся к периодам (циклам) и процессам протяженностью в сотни тысяч и миллионы лет, на наблюдаемые ныне процессы протяженностью в несколько десятков лет? А ведь авторы предлагают описываемую ими ситуацию учитывать сегодня «при принятии управленческих решений». Но что значит «учитывать», если, по их словам, «с позиции современника не представляется возможным оценить будущую роль тех или иных, бесполезных на сегодняшний взгляд, механизмов и элементов сложной системы, способных сыграть решающую роль в процессах глобализации, в том числе в будущих кризисах цивилизации…» [Там же: 6]. Природные процессы, конечно, влияют на развитие обществ, и это надо учитывать, добиваясь смягчения последствий и снижения уровня антропогенного воздействия на внешнюю природу. Авторы вскользь упоминают о значении природоохранной деятельности, но эта фраза не очень-то вяжется с общей направленностью их рассуждений, из которых следует, что лучше всего предоставить дела человеческие стихийному ходу событий.

«Мы живем в опасном и неопределенном мире», – предупреждал И. Пригожин. Об этом не устают напоминать российские ученые [Кацура и др. 2016]. Сегодня всем нам стоило бы прислушаться и к мнению выдающегося ученого с мировым именем, английского физика-теоретика Стивена Хокинга: «…настал самый опасный момент в истории человечества. Мы придумали технологии, которые позволят нам уничтожить нашу планету. Но мы еще не изобрели способ ее покинуть. Возможно, через пару сотен лет мы отправимся к звездам и создадим свои колонии. Но пока у нас только одна планета, и мы должны работать вместе, чтобы защитить ее» [Hawking 2016].

 

Литература

Бжезинский З. Выбор. Глобальное господство или глобальное лидерство. М., 2005.

Гаррик О. Более половины позвоночных животных исчезло за сорок лет [Электронный ресурс]. URL: http://www.ru/article/27Oct2016/lemonde/vertebres.html.

Горшков В. Г. Физические и биологические основы устойчивости жизни. М. : ВИНИТИ, 1995.

Данилов-Данильян В. И., Лосев К. С. Экологический вызов и устойчивое развитие. М. : Прогресс-Традиция, 2000.

Иванов О. П., Снакин В. В. Глобализация с позиций экологии, синергетики и теории сложных систем // Век глобализации. 2016. № 4. С. 3–12.

Капица С. П. Общая теория роста человечества. М. : Наука, 1999.

Кацура Л. В., Мазур И. И., Чумаков А. Н. Планетарное человечество: на краю пропасти. М. : Проспект, 2016.

Лосев К. С. Экологические проблемы и перспективы устойчивого развития России в XXI веке М. : Космосинформ, 2001.

Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса. Новый диалог человека с природой. М. : Прогресс, 1986.

Снакин В. В. Путь к устойчивому развитию: мифы и реальность // Век глобализации. 2016. № 1–2. С. 80–86.

Центр новостей ООН. 23 ноября 2015 года [Электронный ресурс]. URL: http:// www.un.org/content/news/dh/ru/2015/20151123-ru.pdf.

Climate Change 2014. Synthesis Report. Summary for Policymakers [Электронный ресурс]. URL: www.ipcc.ch/pdf/assessment-report/ar5/syr/SIR_AR5_SPMcont.pdf.

Environmental Performance Index (EPI). 2016 Report. Global Metrics for the Environment. Yale University 2016 [Электронный ресурс]. URL: www.epi.yale.edu.

Hawking S. This is the Most Dangerous Time for Our Planet // The Guardian. 2016. December 1.

Upton S. Air Pollution’s True Costs // Project Syndicate [Электронный ресурс]. URL: https://www.project-syndicate.org/print/human-cost-of-air-plllution-by-symon-upton-2016-08.