Рад, что моя попытка[1] привлечь внимание к интригующему семейству трансдисциплинарных исследований вызвала весьма заинтересованное внимание читателей «Вестника», о чем меня уведомили коллеги в ходе ряда состоявшихся стихийных встреч. Одновременно с этим было отмечено, что пока трудно понять каким образом (по каким линиям) этот набирающий силу и размах вид научного поиска способен развиваться дальше.

Учитывая, что речь идет о довольно скрытом, далеко не всем еще хорошо известном и понятном, но, как представляется, перспективном тренде, считаю важным отреагировать на это замечание читателей, показав одну из возможных линий развития трансдисциплинарного поиска. Так, интересная перспектива, на мой взгляд, просматривается на пути уточнения и развития понятия целенаправленности, возникшего в кибернетике (одной из дисциплин обсуждаемого трансдисциплинарного цикла). Как известно, осмысление этого понятия в свое время было весьма затруднено новизной проблемы и факторами «внеакадемического» характера. А потому эта тема была вынужденно оставлена проделавшими важную и большую подготовительную работу старшими коллегами до времен достаточного вызревания как самого проблемного поля, так и условий деятельности. Похоже, такое время наступило.

В своем исходном смысле «целенаправленность» управления в кибернетическом контексте означает, что для кибернетической системы существует некоторое особое, приоритетное («целевое») состояние, в которое она стремится перейти, используя специальные воздействия своей управляющей подсистемы (часто называемой  просто управляющей системой) на соответствующую управляемую подсистему (управляемый объект). Сама задача управления возникает за счет того, что кибернетическая система находится не в целевом, но в некотором отличном от него «фактическом» состоянии. Собственно, кибернетика исходит из того, что необходимость в управлении появляется только там и только тогда, где и когда в системе определены и разведены два различных состояния: то, в котором она находится, и то, к которому стремится. Это последнее, особое состояние кибернетической системы, на которое ориентировано ее изменение (несмотря на обычно действующие при этом мешающие факторы – «возмущения»), и выступает «целью» управления.

На практике анализ управления охватывает два основных случая:

1. В самом простом случае управление стремится удержать, сохранить, «стабилизировать» некоторое «заданное» состояние объекта, несмотря на обычное в таких случаях мешающее действие каких-то возмущений. Данный режим управления часто выделяют специально, называя его «регулированием».

2. Управление в общем случае призвано обеспечить перевод объекта в новое конкретное состояние, наперекор действующим возмущениям. Скажем, полет самолета требует постоянных специальных корректирующих воздействий, т.к. иначе он обязательно отклонится от курса (поскольку полет нарушают и действие ветра, и попадания в «воздушные ямы», и ошибки экипажа…). Только наличие управляющих воздействий делает задачу попадания самолета в пункт назначения совсем не безнадежным делом.

Анализ показывает, что подобная исходная простота принятого в практике управления кибернетического описания целенаправленности скрывает целый ряд серьезных трудностей, с которыми столкнулись и сталкиваются попытки более глубокого прояснения данного феномена.

Например, упоминание ЦЕЛЕнаправленности в определении понятия управления сразу придает ему антропоморфный оттенок, и оно, по существу, оказывается не работающим за рамками анализа целеполагающей деятельности человека, т.к. довольно жесткая сложившаяся традиция предполагает использование понятия «цель» и производных от него понятий только при описании и изучении человеческой деятельности. Ведь «обычно цель определяется как идеальное предвосхищение того результата, на достижение которого направлено действие. Следовательно, постановка цели – прерогатива сознательных существ, создающих в своей голове идеальные образы»[2].

Правда, в этой связи необходимо заметить, что появление кибернетики все же привело к определенному расшатыванию обсуждаемой традиции: «По мере расширения сферы исследований, направленных на изучение процессов управления, возникла необходимость более широкого взгляда на категорию «цель». Определения понятия цели были очищены от антропоморфных наслоений и разумно объективированы, распространены на те сферы несознательного функционирования, где существует направленность к достижению определенного эффекта»[3].

Иначе говоря, с рождением кибернетики у исследователей появилось ощущение, что в ее рамках развивается и используется некоторое новое, обобщенное понимание целенаправленности, что требует специального выделения и терминологического закрепления.  В связи с этим появились пробные попытки автономизировать и зафиксировать содержание кибернетической целенаправленности каким-то специальным образом. Это новое умонастроение проявилось, например, в том, что в соответствующих публикациях стали возникать оговорки, скажем, о «цели в широком смысле»[4], «функциональном инварианте»[5], о «понятии цели, обобщенном в кибернетике»[6] и т.п. Но какой-то общепринятой практики на этот счет в годы повышенного интереса к кибернетике, так и не сложилось.

Отмеченный процесс деантропоморфизации и объективирования понятия цели, к сожалению, лишь обозначился, но не достиг зрелого состояния, т.е. не был увенчан рождением и закреплением новой внятной традиции оперирования как собственно обобщенным понятием «цель», так и производными от него понятиями  («целенаправленность», «целесообразность» и др.). Во всяком случае, именно об этом свидетельствует, например, такое свежее и авторитетное издание, как «Новая философская энциклопедия», в которой цель определяется как «идеальный или реальный предмет сознательного или бессознательного стремления субъекта; финальный результат, на который преднамеренно направлен процесс»[7].

Как представляется, стартовавший в XX веке процесс кибернетического объективирования представлений о целенаправленности процессов управления необходимо довести до внятного логического завершения. Думаю, было бы правильно и продуктивно зафиксировать с помощью привычного термина «цель» именно и прежде всего обобщенный, родовой, кибернетический смысл обсуждаемого феномена. Тогда для всех остальных (более специальных случаев) можно было бы использовать этот же термин с соответствующим уточнением. Это было бы сродни тому, что существует родовая «кибернетика» (наука об универсальных закономерностях управления), которую дополняют и конкретизируют для своих предметных областей «биологическая кибернетика», «техническая кибернетика», «социальная кибернетика».

Нельзя не признать, что первоначальное толкование «цели в широком смысле» было крайне простым и слишком общим. Кибернетическую цель рассматривали как, например, «просто некоторое конечное состояние, к которому стремится система в силу своей структурной организации»[8]. Проблема такого вроде бы очень прозрачного подхода состоит однако в том, что в ходе научного познания обнаружилось существование очень разных видов «устремлений» к какому-то конечному состоянию. Наиболее последовательно и авторитетно это обстоятельство было описано известным американским биологом-эволюционистом Э. Майром[9], обратившим внимание на то, что популярное слово «телеологический»[10] (буквально означающее учение о процессах, направленных к некоторой цели), на практике охватывает и обозначает несколько разных смыслов.

По его оценке, получившей поддержку и дальнейшее развитие в ряде серьезных современных отечественных публикаций[11], целесообразно и оправдано выделить следующие важные случаи процессов, имеющих направленность (устремленность) к некоторому конечному состоянию:

Телеоматические процессы – иначе говоря, происходящие автоматически (пассивно) под влиянием некоторых внешних факторов. Характерным примером подобного устремления к некоторому конечному состоянию можно считать падение камня на землю.

Телеономические процессы – по мысли Майра, к таковым следует относить процессы, направляемые некоторой программой, которая и предопределяет конечное состояние происходящего изменения. Характерный пример Майра – онтогенетическое развитие организма, происходящее в соответствии с тем, что заложено в ДНК.

Правда, активное изучение в последние годы процессов самоорганизации убеждает в том, что в категорию телеономических процессов естественно включить[12] также и процессы самоорганизации, которые, как ныне представляется, без специальных программ сходным образом стремятся к некоторым достаточно определенным конечным состояниям, называемым аттракторами. При этом самоорганизующаяся система ведет себя «так, как если бы» стремилась достичь определенной «цели» (например, создать бурлящие шестиугольные «ячейки Бенара» в подогреваемом масле).

Телеологические процессы – т.е. процессы, связанные с сознательными целеполаганием и целеосуществлением. В этой связи специально подчеркивается, что «телеологический способ объяснения состоит в указании на цель, которая в свою очередь, предполагает существование сознания, формулирующего эту цель»[13], так что «телеологическое объяснение в буквальном смысле слова может применяться лишь тогда, когда речь идет о человеческой деятельности»[14].

Следует уточнить, что к множеству телеономических процессов Майр, похоже, defacto относит и кибернетические процессы, хотя делает это неявным образом, почему-то не артикулируя данное понимание прямо. Но косвенно об этом свидетельствует, например, его опора на собственно кибернетическое понимание программы и на кибернетическую трактовку ее реализации с помощью обратных связей. Естественность подобного расширения класса телеономических процессов проявляется и в том, что при обсуждении содержания кибернетической парадигмы процессы управления уже характеризуются[15] именно как телеономические.

К сожалению, подразделение процессов у Майра оставляет серьезную неясность. Как отмечается в сходной связи, «процесс свободного падения тела под воздействием силы тяжести на телеологическом языке будет выглядеть примерно так: «тело стремится к земле как к своему естественному месту». Обновив свой язык за счет кибернетической терминологии, телеолог скажет: «в тело заложена программа движения к земле, в нем имеется «образ» земли; тело сличает «образ» с различными объектами и как только оно опознает землю – остановится»[16]. Как же тогда точнее выделить собственно кибернетические целенаправленные процессы?

Мне представляется, что эту трудность можно преодолеть, если полнее учесть накопившийся кибернетический опыт развития представлений о целенаправленности, который оказался недооцененным и даже отчасти потерянным. Прежде всего, на мой взгляд, это выражено в фактическом забвении очень интригующего кибернетического вывода о том, что своеобразной «визитной карточкой» управляющих воздействий выступает их негэнтропийность, т.е. способность кибернетических систем благодаря управлению не разрушаться и даже прогрессивно развиваться, несмотря на постоянное присутствие противодействий и деструктивных влияний.

Этот вывод исследователей и разработчиков кибернетической парадигмы в годы кибернетического бума звучал вполне отчетливо и постоянно. Так, отмечалось, что регулирование – это «своеобразная борьба организованности, исходящей от регулятора, против дезорганизующего влияния случая, приводящего системы к наиболее вероятным, т.е. неупорядоченным состояниям»[17], что «управляющее воздействие имеет своей целью снизить или по крайней мере затормозить рост энтропии (меры хаотичности) данной системы»[18], что «в общем случае и в конечном счете управление представляет собой негэнтропийный процесс, сопряженный с повышением организованности системы и увеличением объема накопленной и циркулирующей в ней информации»[19], т.е. управление является «антиэнтропийным средством защиты этой системы»[20]. Подобные уточнения рассыпаны по источникам, но их обилие и устойчивость свидетельствуют о существенности подмеченного качества.

Таким образом, получается, что целенаправленные (в родовом, кибернетическом смысле) процессы – это процессы, устремленные не вообще к какому-то конечному состоянию, но связанные с созданием для кибернетической системы негэнтропийного эффекта, заключающегося в придании ей устойчивой устремленности к сохранению и развитию.

А это совсем не тривиальный подход к раскрытию общей природы целенаправленности (т.е. ее глубинного значения) возможности которого все еще остаются мало изученными, интригующими и, на мой взгляд, очень перспективными.

Причем в отношении негэнтропийности управляющих воздействий в свое время делалось значимое уточнение[21]: это должен быть не случайный разовый эффект, но суммарный результат, получаемый благодаря управляющим воздействиям, постоянно подталкивающим кибернетическую систему именно к подобному итогу.

Правда, в связи с конкретизацией целенаправленности через ее увязывание с негэнтропийностью может возникнуть недоумение: а как же быть, например, с арьегардом отступающих войск, который приказом командования обрекается на фактическую гибель? Однако возражения и сомнения подобного рода снимаются при условии учета того факта, что «в реальной деятельности возникает иерархия целей и средств, причем то, что на одном уровне выступает как цель, на другом является средством»[22]. То есть в реальной практике управления обычно имеет место сложная структура детерминации происходящих процессов. Так что поведение отдельной кибернетической системы трудно или даже невозможно правильно понять и оценить без учета ее включенности в более крупную родственную систему, которой она подчинена, и в рамках которой выполняет лишь отдельную специальную функцию (выступая таким образом для этой более крупной включающей системы как раз средством достижения необходимого ей общего результата деятельности). Стоит уточнить, что «функцию в системном ее понимании можно определить как такое отношение части к целому, при котором само существование или какой-либо вид проявления части обеспечивает существование или какую-либо форму проявления целого»[23]. А в целом «функцией элементов системы может быть не только сохранение организации, но и ее развитие»[24].

В этом смысле становится вполне понятной ситуация с арьегардом отступающих войск и вообще с военными потерями. В условиях внешнего нападения общество (своего рода «интегральная кибернетическая система», подчиняющая активность всех объединяемых ею компонентов общей задаче выживания и развития системы в целом) вынуждено жертвовать жизнью и здоровьем части своих граждан, чтобы уберечься и сохранить возможность восстановить себя и свой потенциал развития вновь после отражения агрессии.

Поскольку зачастую негэнтропийная устремленность кибернетических процессов выступает в практике управления в довольно завуалированном, скрытом виде, представляется разумным и полезным подразделить встречающиеся цели на два типа:

Непосредственная цель – целевое состояние, в которое должно сдвинуть систему управляющее воздействие в конкретной управленческой ситуации. Например, управление автомобилем связано прежде всего и непосредственно не с размышлениями экзистенциального характера, но с выработкой в голове вполне конкретных действий, которые должны быть переданы рулю и другим органам управления машиной. Вообще, нельзя не заметить, что в практике управления чаще всего решают именно подобные, непосредственные, т.е. весьма конкретные и в известном смысле «короткие» задачи. А именно:  в какое состояние следует перевести управляемый объект, чтобы благодаря этому была достигнута цель кибернетической системы в целом.

Интегральная цель – целевое состояние, ради которого устанавливаются и преследуются все непосредственные цели, фактически состояние, проявляющееся лишь в долгосрочной перспективе, т.е. «в конечном счете». Как уже отмечалось, судя по опыту развития и изучения кибернетической парадигмы, негэнтропийность управления в полной мере реализуется и наблюдается лишь в подобном интегральном случае (т.е. по большому счету лишь в деятельности интегральной системы и как некоторый суммарный итог). Но, подчеркну еще раз, эта картина зачастую маскируется тем, что целевой аспект действий обычно фиксируется и учитывается лишь на непосредственном уровне.

Соответственно, подводя итог обсуждению проблемы целенаправленности управляющих воздействий, я бы суммировал: (кибернетическая) цель[25]– это состояние, в которое стремится перейти система, подчиняя этому свою активность, в результате чего обеспечивается сохранение и развитие этой системы в целом либо выполнение ею соответствующей функции в составе более масштабной, «интегральной», системы.

А отсюда просматриваются любопытные «стыковки» с целым рядом известных и важных тем. Например, в самом подобном стремлении легко видеть аналог «должного». В сдвиге к интегральной цели – аналог «блага». А сама проблематика целенаправленности прямо смыкается с проблемой прояснения вида и значения единой негэнтропийной ветви в исторической изменяемости всей Вселенной. Как тут не вспомнить подзабытую этику космической телеологии?! Открывается целый веер новых задач, крайне важных и занимательных…