Факт появления неологизма «трансдисциплинарность» фиксируется как актуальная проблема современной науки, поскольку все изучаемые наукой объекты относятся к одной из трёх основных сфер реальности: неорганическому, органическому или к миру социальных систем^[1]. Согласимся с необходимостью, самим появлением трансдисциплинарности исследований и необходимостью развития эволюционной идеи с автономным выделением сфер бытия, всё более узкой специализации. Естественно появление кибернетики (1948) как науки, которая наряду с фундаментальными закономерностями первой научной картины мира Ньютона-Максвелла рассматривает «совсем иной класс важных», универсальных «закономерностей…, равным образом проявляющихся в объектах сáмой различной субстратной природы» (с. 46). Общность этого была подхвачена созданием общей теории систем. Следует учесть: «в технологическом процессе эксплуатируемая техника служит средством достижения цели и вследствие этого подчинена технологии»^[2].

Говоря о трансдисциплинарности, мы полагаем необходимым говорить не о трёх реальностях, но об ином их расположении. Речь должна идти о трёх материальных реальностях: физической (неорганический мир), биологической (органический мир) и технической (технетической, включающей сущности – технику, технологию, материалы, продукцию конечного потребления, экологическое воздействие – отходы, сбросы, выбросы) и двух идеальных реальностях – информационной и социальной. Причём информационная реальность порождена технической, которая не может рождаться и существовать без документа, и социальной, которая без документа немыслима. Именно поэтому трансдисциплинарность представлена^[3] исследованиями докторов физико-математических, экономических, технических, биологических, сельскохозяйственных, педагогических, филологических, философских, исторических наук, а также рядом узконаправленных статей специалистов по математике, экологии, социологии, здравоохранению, религии, информатике, астрономии, археологии, лингвистике, электрике, малому и крупному бизнесу, которые регулярно (с 1996 г.) публикуются в выпусках «Ценологические исследования».

Кибернетика оказалась «ничьей» территорией…, поскольку области научной компетенции «обнаруживают тенденцию ко всё большему сужению», появлению «жаргона своей специальной дисциплины»^[4]. Поэтому, не забыв К. Шеннона, Р. Фишера, А. Колмогорова, Винеру «пришлось разработать статистическую теорию количества информации» (с. 55). Принципиально, что кибернетика^[5]«никоим образом не может рассматриваться как техническая наука». Говорится об «инструментальном отчуждении» и о том, что «мы не только не знаем точного соотношения структур и функций машин…. Это соотношение неизвестно вообще никому» (с. 223). Здесь важно подчеркнуть, во-первых, что это относится к техноценозам, которые не являются системами вообще и кибернетическими системами в частности как не имеющие входов и выходов, управляющих воздействий в смысле системных представлений.

Говоря дальше о ценозах, мы имеем дело со множествами элементов ценоза (биоценозы – Мёбиус, 1877), каждый из которых рассматривается как штука-особь-индивидуум, классифицируемые по видам. Причём все ценозы (и физические, и биологические, и технические, и информационные, и социальные) имеют одинаковую инвариантную структуру и описываются единым математическим аппаратом (техноценозы, 1973) гиперболических Н-распределений, восходящих к Колмогорову. Здесь полезно вспомнить: «Да, хорошо, эти множества аналогичны по структуре, ну и что же?»^[6]. Следует избегать «бессмысленность аналогий», которые являются важным инструментом научного исследования (с. 47) при изучении структуры как совокупности отношений (с. 345). Представляет особый интерес теория индустриальных систем^[7], имеющая кибернетические входы и выходы, представляемые производственными объединениями, отличающимися задачами, функциями, затратами, процессами, воздействием на среду, оборудованием, человеческим фактором.

Целенаправленность, возникшая в кибернетике, порождает «цель как финальный результат, на который преднамеренно направлен процесс»^[8] (с. 114). Выделение телеоматических и телеономических процессов вводит «телеологические процессы как процессы, связанные с сознательным целеполаганием и целеосуществлением» (с. 118). Для ценозов вообще (галактики Вселенной по массам, месторождения Земли, мусор в околоземном пространстве; опушка леса, луг или болото^[9]) и техноценозов в частности целенаправленность если и применима, то только в смысле Дарвина. Подробное рассмотрение структуры и видовой состав сообщества-ценоза (cenosis) позволяют сделать вывод о типе сообществ, которыми можно считать» класс или абстрактную группу сообществ, которые выделены, исходя из любого из признаков, положенных в основу их разграничения». Применительно к производственным объединениям ценозы выстраиваются от уровня участка, отделения до производства, отрасли и далее до мировых производств; от квартиры и дома – до поселения и города, региона, страны, рассматриваемых как ценозы по видовому разнообразию объектов-изделий или по параметру (стоимость, затраты, штаты). Ценозы во всех случаях характеризуются сложностью, которая «есть множество элементов системы, соединённых нетривиально оригинальными связями друг с другом»^[10].

При рассмотрении типов исследовательских стратегий познания биологических явлений^[11]следует согласиться с интегративной ролью целого (с. 36). При этом «мы отказываемся от точности в отношении отдельной системы и берём на себя ответственность за точность в отношении класса систем»^[12].

Возвращаясь к эволюционной идее и убеждению, что «между разноприродными объектами находилось всё же и нечто сходное», рассмотрим параллель между био- и техноэволюцией^[13]. Подчеркнём ключевую роль документа, потому что как биологическое обходится 20-ю буквами аминокислот (чтобы записать генетически всё живое), так и сегодняшнее техническое обходится системой мер и обозначений метрических (1875) и электрических (1881) для разработки, проведения НИОКР по изготовлению техники, разработки технологии, использования материалов, получения продукции, ограничения отходов, последующего инвестиционного создания техноценозов в виде предприятий и городов.

Роль документа признана как ключевой элемент успеха роста Запада в 1000–1820 годах, когда «стало систематическим документирование результатов экспериментов и их распространение в письменной форме»^[14]. Поэтому параллель «биологическое–техническое» следует основывать на определяющей роли документа и, помня о естественном отборе Ч. Дарвина, записать информационный отбор следующим образом: любой документ изменяется; видов изобретается, документов создаётся больше, чем есть свободных экологических ниш; реализованные генотипы ведут борьбу за существование при ограниченности вещественных и энергетических ресурсов; популяции, которые обладают признаками, способствующими освоению новых или перераспределению в свою пользу существующих экологических ниш, образуют источник незакреплённой информации; незакреплённая информация документируется и превращается в программу; документ утверждается и становится действующим для изготовления нового изделия, снятия с производства предыдущего, формулирования необходимости новой (платоновской) идеи.

Что касается собственно самого отбора, то для физической реальности энергетический отбор сформулирован вариационными принципами механики: для биологической – Дарвином и Бергом, для технической – ценологическими ограничениями информационного отбора, для информационной – до конца не сформулированным документальным отбором^[15], и для социальной реальности, надо полагать, отбором интеллектуальным, ведущим, по Вернадскому, к ноосфере.

Всё изложенное требует глубокого философского осмысления, но изложенные положения опираются на обширнейший статистический материал, опыт инновационного и инвестиционного проектирования, решения по модернизации и реконструкции промышленных и гражданских объектов.