Для нормального существования в мире каждому человеку крайне важна система базовых ценностей, опираясь на которые можно выстраивать какие-либо стратегические и тактические планы своей жизни.

В современной философии с легкой руки И. Канта вошла в моду позиция абсолютного критицизма. Каждый философ с порога объявлял: то, что сказали по данной проблеме до меня — это полная ерунда, я единственный, который всем вам «утру нос» и объясню, в чем заключается абсолютная истина. Это особенно характерно для доморощенных российских философов, «варящихся в собственном соку». Н.С. Розов называет семь не смертных, а «смешных» грехов, характерных для многих российских философов.

Еще Секст Эмпирик призывал к сдержанности при утверждении претензий на абсолютную истину. Ф. Бэкон обнаружил, что опыт человека подвергается искажениям под влиянием социальных и иных стереотипов. Р. Декарт призывал сомневаться, но не отвергать. И. Кант понимал критику как исследование и проверку истинности и достоверности, а не как тотальное отрицание. Гегель ввел в свой диалектический метод закон «отрицания отрицания», полагая, что в результате «отрицания» уничтожается все негативное, старое, мертвое, мешающее, расчищая дорогу прогрессивному и живому. При этом он не задумывался о том, кто определяет –что устарело? что нужно отрицать, а что –сохранять?! Легче всего предположить, что это решается само собой. Но это только в естественной природе может нечто происходить самопроизвольно, в сфере социальной всегда есть заинтересованный субъект-деятель, который явно или скрыто принимает решения – отрицать то, что ему не нравится, поддерживать то, что ему симпатично (т.е. помогает удовлетворять какие-то его потребности).

Критицизм как абсолютное отрицание введен марксистами, которые, осмысливая диалектику, неявно абсолютизировали отрицание как «прогрессивный» инструмент очищения мира от всех ценностей старого мира. Чуть раньше Ф. Ницше призвал произвести «переоценку всех ценностей». Но когда он разрушил эти ценности, то оказался в пустыне и понял, что это тупик. И тогда человек, потерявший все основания своего бытия, начинает рыться на свалке, пытаясь найти что-нибудь, что может послужить базисом для его культурного развития. Марксисты этого урока не поняли и начали очистку общественного сознания от всего «буржуазного хлама», пытаясь воспитать «нового человека».

Отдавая должное роли критического метода в исследовании и допустимость критического осмысления результатов, Л.П. Карсавин возражал против абсолютизации критики, ибо, по его словам, «не критикою доказывается истинность того, чего нет в подвергаемом критике. Критицизм –признак ученичества и не руководимых целью исканий. И даже отдельные критические замечания полезны лишь в качестве иллюстраций доказываемой мысли. Что касается положительного доказательства, оно всегда –раскрытие системы»[1]. Критиковать легко, это может делать кто угодно. Зрелый ум проявляется в конструктивных новых идеях. Об этом же говорил И.В. Гете: «Гораздо легче найти ошибку, нежели истину. Ошибка лежит на поверхности, и ее замечаешь сразу, а истина скрыта в глубине, и не всякий может отыскать ее».

Не менее разумное предложение сделал биолог С.В. Мейен, который предложил принцип «сочувствия»2. Не нужны споры и опровержения, он призвал отказаться от любых форм борьбы с оппонентами. Любая борьбанеизбежно ведет к идеологическому диктату, к односторонности и догматизму.

Рационально-логический стиль мышления предполагает монизм в понимании истины, двух истин при этом быть не может. Плюралистически-креативный стиль мышления полагает возможным правоту (в разных аспектах) каждого участника диалога.

Известная поговорка «В споре рождается истина» понимается обычно в том плане, что чья-то точка зрения должна быть признана единственно верной и принята всеми за истину. Полагают, что если в споре удалось перекричать соперника, показать, что он дурак и ничего не понимает в существе дела, и когда оппонент замолчал и больше ничего не говорит, тем самым как бы достигнута истина.

Поэтому задачу в споре каждый участник обычно видит в необходимости доказать, что именно его точка зрения является той самой «истиной». Но если так понимать задачу спора, то в нем решающее значение имеет умение психологически подавлять оппонентов, кричать громче и остроумнее высмеивать противоположные точки зрения, именно этой способностью обладал В.И. Ленин, слывший активным спорщиком. Или, как говорил английский философ Давид Юм, в этом случае «сражение выиграет военный трубач», который громче других протрубит о своей победе. Это неверное понимание. Обычно каждый участник спора правильно понимает проблему, но каждый со своей стороны. Если удалось уяснить, с какой стороны смотрит на проблему ваш оппонент, то вполне возможно согласиться, что он прав со своей стороны. Затем попытаться показать оппоненту, что вы-то смотрите на проблему с иной стороны, и что вы тоже правы. Если он это понял, то тем самым истина и достигнута. В споре не рождается однозначная истина, задача спора в сопоставлении различных точек зрения и обнаружении многосторонности, многомерности проблемы. «Умение видеть проблему с разных сторон» – вот какая истина рождается в споре. Понимание многосложности и многосторонности проблемы и есть истина.

Сторонники критицизма нередко ссылаются на феномен юродства в русской культуре. Юродивым дозволялось критиковать всех, в том числе и князя, и царя, дозволялось глумиться над святынями в церкви, при этом считалось, что подлинные ценности такое испытание выдержат, мнимые – рассыплются. Юродство является проявлением смеховой культуры, о которой писал М.М. Бахтин. Смех – амбивалентное, двунаправленное оружие, он и разрушает устаревшее, и утверждает живое и позитивное. Тем самым он является идеальным оружием культуротворчества, стимулируя развитие жизни, очищение ее от всего, что мешает, тормозит, цепляется за нее и не дает идти вперед.

Спор не всегда уместен. Так, по словам Я.С. Яцкевич, «вяпонской культуре, например, негативное отношение к дискуссиям выразилось в пословице: “В споре виновны обе стороны”. Стремление преодолеть конфронтации ирасхождения во имя гармонии и терпимости, церемониальность и вежливость речевогообращения являются безусловными ценностями японской культуры и, в соответствии с этим, горячо спорить у японцев почитается за великую неблагодарность и грубость. С точки зрения японской культуры спор трактуется как проявление неправоты каждой из сторон, и [рекомендуется] принятие примиряющей, более общей позиции, где противоборствующие мнения были бы поняты как взаимодополняющие альтернативы. Отсюда логические особенности такого способа мысли иногда называют “принципом трехполюсного мышления”, связывая его не с законом исключенного третьего, а с признанием правоты каждой из сторон и их примирения третьей стороной». Точно также и в чань-буддизме, «если вы подходите к вещам критически, то совершаете ошибку, влекущую за собой бесконечную цепь отрицаний и утверждений, противоречивость которых интеллект примирить не может»3.

В православной культуре утверждалось правило – не смешивать и не отождествлять человека и его грех, поэтому называть человека грешником, значит заклеймить его и припечатать навечно, не допуская возможности раскаяться и исправиться. Следует осуждать грех, сочувствуя человеку, допустившему ошибку и впавшему в соблазн совершить грех. Такая критика имеет позитивный смысл, она направлена на помощь оступившемуся, а не на затаптывание его в грязь.

В последнее время многие ученые высказываются против термина «истина», полагая возможным отказаться от него. Как справедливо заметил А.Л. Никифоров, в естественных и технических науках против этого термина не возникает больших возражений, поскольку в этих областях знания действует принцип объективности. Другое дело, науки социальные и гуманитарные, где принцип объективности реализовать труднее. В этом случае термин «истина» насыщается субъективно-оценочным смыслом. Человеку свойственна слабость отождествлять свое мнение с абсолютной истиной. Критикующий, как правило, надевает на себя маску судьи, носителя высшей правоты и выносит приговор: «это неправильно! это ошибочно!», –забывая при этом сделать оговорку «с моей точки зрения». Гораздо разумнее и скромнее критиковать так: «Я, конечно, могу ошибаться, но не лучше ли посмотреть на проблему с другой точки зрения, сделать такую-то поправку».

Таким образом, автор не против критики вообще, а против критики злопыхательской, против абсолютизации критицизма, против самоутверждения в критическом разрушении. Научные дискуссии являются необходимым условием развития науки, но они должны быть продуктивными. Здесь возможна доброжелательная, прикрытая ирония, но не издевательская насмешка и сарказм по поводу чьих-то ошибок, а тем более оскорбления. В культуре научного спора необходимо утверждение принципов толерантности, уважения к иной, пусть даже и не вполне обоснованной позиции любого оппонента.