В настоящее время человечество живет, как никогда раньше, в условиях почти полной бездуховности. Объясняется это тем, что с начала ХХ века, т.е. с того момента, когда финансовый капитал начал поглощать и в итоге поглотил всю общественную жизнь, определяющим мотивом в жизни отдельных людей и в функционировании всех без исключения государственных, общественных и культурных институтов становится стяжательство. Корыстный интерес, стремление к наживе, к обогащению и другие характерные признаки стяжательства с все большей нарастающей силой окутывают цивилизацию на протяжении всей ее истории. В ХХ веке при господстве финансового капитала они становятся не просто потребностью, а всепоглощающей страстью подавляющего большинства людей, а также определяющей стратегией деятельности государственной, социальной, экономической и культурной. Две мировые войны этого столетия – самые жестокие, циничные и невероятно бесчеловечные за всю историю цивилизации – явились не чем иным, как чудовищным отрицательным следствием подобной страсти. Но вместе с тем эта же самая страсть далеко не последнюю роль сыграла в осуществлении невиданного ранее гигантского технического прогресса, и здесь, как это не покажется странным, стяжательство проявило себя с положительной стороны. Однако из всех видов духовных ценностей в это время оказались востребованными в основном только естественнонаучное и техническое творчество. Во многих других видах деятельности, особенно в художественной сфере, духовность быстро и очень заметно стала превращаться в суррогат. В искусстве, например, под видом художественного творчества стали выдавать бездуховные подделки, пошлые и низкопробные имитации, преследующие только одну цель – наживу. Или, скажем, научная деятельность все в большей степени сводится к так называемым грантам, основная цель которых заключается не в реализации творческих потенций ученого, а в использовании его в качестве интеллектуального пособника для получения максимальной прибыли какой-нибудь коммерческой фирмой.

Что касается России, то она с октября 1917 года до начала 90-х годов прошлого века жила своей особой и весьма далекой от капиталистических стран жизнью. Она в это время фактически пыталась вступить на путь практического преодоления отчужденности человеческой сущности, а значит и бездуховного существования. Но, как мы теперь хорошо знаем, из этого кое-что, конечно, получилось, но очень и очень немногое, а в целом проблема не разрешилась и прежде всего по причине внутренних социально-экономических и политических условий, которые в России в то время сложились и которые явились главным препятствием  на пути  положительного ее решения.

Общественный строй, который был создан в России и обозначен в 1936 году И. Сталиным и его соратниками как социализм, на самом деле оказался по определению К. Маркса, предвидевшего подобное общество, казарменным коммунизмом[1]. Его суть свелась к тому, что все элементы общественной жизни:  политика, идеология, экономика, социальная сфера, культура вплоть до личной жизни каждого отдельного человека – оказались под жестким контролем монолитной централизованной власти гигантской бюрократической машины. Управлялась эта машина небольшой горсткой людей – членами политбюро или президиума центрального комитета коммунистической партии –  во главе со своим лидером – первым или генеральным секретарем этой партии. Интересы, потребности и идейные устремления этой машины, а также установленный ею, так сказать, железный порядок стали главным, причем непререкаемым, смыслом жизни всего общества. В этих условиях разум и воля каждого отдельного человека не были полностью парализованы, но они были основательно скованы и могли себя выражать только в рамках дозволенного и необходимого для решения тех задач, которые ставились государственной бюрократической машиной. В таком обществе главной ценностью становится не стяжательство, а идейная преданность отдельной личности служить и выполнять все требования, выдвигаемые этой машиной. Короче говоря, человек в этих условиях потерял свою личную самостоятельность и  превратился  в живой придаток бюрократической машины. Появилась, так сказать, весьма оригинальная новая форма человеческого отчуждения, которую нельзя отнести не к вещизму, не к принудительному труду и которую можно было бы условно назвать вынужденным служением бюрократической воли.

Эта форма отчуждения имеет ряд специфических особенностей. Одна из них заключается в том, что служение бюрократической воли, хотя и является неотъемлемой ценностной ориентацией общества казарменного коммунизма, по отношению же непосредственно к самому человеку оно выступает чем-то внешним и даже чужеродным и потому самопроизвольно не может стать его собственной ценностью. Это означает, что для подавляющего большинства людей служение бюрократии не стало их личной потребностью и потому вылилось для них в вынужденную форму существования. Определяющей же ценностью отдельного человека в этом обществе могли стать либо одна (например, материальное благополучие) или несколько (благополучие, карьера, престиж и т.п.) ценностей, относящихся к различным видам вещизма, либо в качестве таковой выступает непосредственно духовная ценность. Оторванность ценностной ориентации общества от личной ценностной заинтересованности индивидов, с одной стороны, и идеологическая направленность стратегических установок этого общества преимущественно на строительство коммунизма, с другой, сыграло определенную положительную роль для проявления духовности в этом обществе. Одно из самых главных преимуществ России  советского периода состояло как раз в том, что в ней отчужденное существование более или менее уживалось с духовностью. Важно отметить, что в советской России духовными ценностями жила довольно значительная часть населения, особенно среди представителей интеллигенции, в то время как на Западе людей, по настоящему живущими ими, почти не осталось. Современный западный человек с этим свыкся на столько, что он имеет весьма отдаленное преставление, вообще, о духовности, которую, как правило, отождествляет с религиозностью, что, в общем-то, далеко не одно и то же. К сожалению, в настоящее время и в России такое понимание духовности все более становится нормой.

Другая особенность этой формы отчуждения состояла в том, что в ней, фактически, отсутствовал принудительный труд в плане отношения работника к хозяину, но зато в полной мере господствовало принуждение всех без исключения граждан общества к безликому государству. В этом обществе никто, включая даже первое лицо государства, не был освобожден от жесткого контроля со стороны бюрократической машины. Все без исключения слои общества, в том числе государственные служащие любых рангов, являлись наемными работниками у нее, и потому здесь не было прямой эксплуатации человека человеком, но зато процветала эксплуатация и принуждение каждого отдельного члена этого общества со стороны бездушной и жестокой бюрократической машины.

В 90-е годы прошлого столетия властные структуры России при молчаливом согласии народа стали сознательно проводить линию на установление, как об этом говорят все средства массовой информации, так называемой западной демократии. В действительности же, как это теперь многие стали понимать, утверждалось всеобщее господство финансового капитала в нашей стране по аналогии с тем, как он уже давно правит в западных странах. Само собой разумеется, что по мере того, как финансовый капитал в России с молниеносной быстротой стал вступать в свои права, одновременно (и это совершенно естественно) его прислужники с усиленным рвением и беспрекословно стали навязывать российскому обществу его ценностные ориентации, главным направлением которой явилось повсеместное утверждение стяжательства. Но так как российские люди, по крайней мере, старшее и среднее поколение, по своему личному опыту знают цену духовности, то какое-то слабое пассивное сопротивление бездуховному началу еще пока теплится в нашей стране. Однако есть опасность, что духовность может полностью исчезнуть. Встает вопрос, что необходимо сделать, чтобы не допустить такого печального исхода  и что, вообще, требуется для того, чтобы не только в России, но и во всем мире духовность  стала  определяющей человеческой ценностью?

Если принять во внимание, что исходной причиной бездуховности во всем мире, включая Россию, является всеобщее господство финансового капитала, то, соответственно, утверждение духовности состоит в решительной альтернативе этому господству. Между тем это господство основано на капиталистическом социально-экономическом базисе, что приводит к необходимости его смены и установлении такого общества, которое основывалось бы на каких-то совершенно иных началах. Мы выше отмечали, что человечество в своем развитии не может идти вспять, и потому было бы заблуждением предлагать какие-то образцы прошлых эпох. Поэтому остается только надеяться на стихийный процесс перехода к более совершенному обществу по сравнению с теми общественными образованиями, в условиях которых до сих пор пребывала человеческая цивилизация. Но этот процесс, по всей видимости, можно было бы существенно ускорить, если попытаться на основе понимания общих принципов и знания социальных и экономических законов  определить объективную тенденцию общественного развития на современном этапе и соответственно начертать характерные черты нового общества. Конечно, эта задача весьма сложная, но, вероятно, ее придется все-таки решать, ибо без всякого преувеличения можно сказать, что в настоящее время человеческая цивилизация находится на грани  глобального разрушения.