После окончания заключительного пленарного заседания VI Всероссийского философского конгресса наш давний знакомый, доктор наук из С.-Петербурга, видимо, находящийся под впечатлением от увиденного и услышанного, предложил вместе с ним поразмышлять, насколько перспективна и живуча такая форма организации научной деятельности, как конференция (что касается конгресса, то, по сути, это та же конференция, только более высокого статуса и ранга). Если воспользоваться классической формулировкой дилеммы, экстраполируя ее на обозначенный нами предмет, то вопрос может прозвучать следующим образом: БЫТЬ или НЕ БЫТЬ конференции как таковой? Не изжила ли она себя и соответствует ли потребностям претенциозного, синергетически настроенного и нанотехнологичного будущего?

Этимологически слово «конференция» происходит от латинского conferre – собирать в одном месте; для сравнения «конгресс» (лат. congressus) – собрание, встреча. Если поискать аналоги конференции как феномена культуры и «мероприятия» в античной древности, то, очевидно, наше внимание привлекут, прежде всего, Игры – Панэллинские, Панафинейские или Пифийские, проходившие в Олимпии, Дельфах, Немее, Коринфе и в Афинах (последние, по свидетельствам современников, отличались особенной красочностью). Состязания философов получают широкую известность по всей Элладе именно во время античных Игр: в Пифийских играх, например, участвовал будущий основатель объективного идеализма, ученик Сократа и учитель Аристотеля – Платон.

Дух ФЕСТИВАЛЯ, праздника, состязательности, с включением той или иной «культурной программы», по-прежнему присущ современным конференциям. При рассмотрении структуры функций научных конференций становится очевидным, что помимо информационно-коммуникативной – официальной и неофициальной – такие составляющие, как прагматическая, статусно-имиджевая и даже гастрономическая – имеют далеко не последнее значение. Не случайно большой популярностью у участников конференций неизменно пользуется фуршет.

В этой связи в нашем размышлении (о перспективности конференции как формы научной организационной деятельности)  может сыграть роль апелляция к так называемой игровой концепции культуры, представленной в работах Й. Хейзинги, X. Ортега-и-Гассета, Е. Финка и др. В логике названной концепции и в соответствии с Й. Хейзингой, как известно, «все культурное творчество есть игра: и поэзия, и музыка, и человеческая мысль, и мораль, и все возможные формы культуры». И научная конференция с присущими ей «игровыми» компонентами не составляет в этой связи исключения. Также в ней присутствует и выделяемая Х. Ортега-и-Гассетом «элитарность» (Всероссийский философский!).

А если обратиться к еще более древним, аутентичным корням и основаниям, то не грех упомянуть собрания ведийских риши с их онто-гносеологической «повесткой дня». Также как и содержащуюся в древнейших шастрах «теорию расы (вкуса)», лежащую, в соответствии с положениями ведийских источников, в основе деятельности и отношений живых существ. Ни эта ли тяга, жажда «вкусов» и впечатлений, заставляет ученых всего мира устремляться в чуждые земли, не придавая особого значения подчас не вполне устроенным бытовым условиям и прочим превратностям места и обстоятельств?.. И, как правило, ожидания мужей науки, вполне оправдываются…

Так, по замечаниям коллег, оправдались они и для участников секции «Философия Востока», возглавляемой д.ф.н., проф. А.С. Тимощуком. Заседание секции невольно несло на себе отголосок специфических особенностей восточного макрорегиона, с присущими ему яркостью и пестротой колорита, о чем свидетельствует разнообразие заявленных тем докладов: от суфийской антропологии, шиитского ислама, современного имамата и философских вопросов «Тайпин цзин» до проблем Бхагавад-гиты в контексте русской ментальности. Тепло была встречена присутствующими почетная гостья из дружественной Индии, проф. Р. Ручи. Царила теплая, творческая и доброжелательная атмосфера, слегка окрашенная трансцендентными, психоидиллическими коннотациями восточных источников, очередной раз подтверждая расхожее выражение о Востоке как «деле тонком». Секция завершилась, плавно перейдя в долгое неформальное общение ее участников в кулуарах университета и обменом визитками и электронными адресами, как водится на нормальных научных конференциях.

Словом, все изложенное выше подводит нас к выводу о ДОЛГОСРОЧНОСТИ, ЖИВУЧЕСТИ и ПРИВЛЕКАТЕЛЬНОСТИ конференций как формы организационно-научной деятельности. По крайней мере, на ближайшие десятилетия. А там, как говорится, время покажет.