ИНТЕЛРОС > №1, 2011 > К проблеме истинности моральных суждений

Зеленцова М.Г.
К проблеме истинности моральных суждений


23 октября 2011

Проблема соотношения истины и нравственности имеет, по крайней мере, два аспекта: 1) нравственна ли истина, включает ли она в свое содержание добро?  2) истинно ли добро, имеет ли оно объективные основания и может ли быть обосновано рационально? Причем, решение первого вопроса существенным образом зависит от решения второго, в частности, известный тезис о свободе науки от ценностей опирается на представление об их субъективности и иррациональности.

Главным препятствием для понимания взаимосвязи истины и ценностей  (а, следовательно, и для развития аксиологии как науки) является, на наш взгляд, широко распространенное и прочно укоренившееся убеждение в том, что мир вещей и мир ценностей представляют собой два совершенно разных мира. Считается, что знание имеет дело с миром вещей,  отражает действительность (сущее), и потому может быть истинным или неистинным, рациональным или нерациональным. Ценности же не имеют отношения к миру вещей, они составляют сферу должного – сферу идеалов и норм, которые никогда не совпадают с реальностью, не могут быть ей адекватны, следовательно, истинны. Эту дуалистическую (идеалистическую) по своей сути концепцию, предложенную в свое время неокантианцами, разделяют сегодня многие отечественные философы.

Однако ценности нельзя сводить лишь к нормам и идеалам. Мир ценностей по своему содержанию совпадает с миром вещей, поскольку ценность – это одна из сторон вещи, а именно ее значимость для человека, ее соответствие какой-либо из его целей. Ценностями для человека являются природные и социальные объекты, общественные действия и отношения, его собственные чувства, идеи и принципы. Нами предложена следующая онтологическая классификация ценностей [2]:

1. Объективные ценности. Например, физическое отношение между объектом и организмом человека (а также другими живыми организмами) существует независимо от того, осознается оно или нет. Витамины и микроэлементы полезны (необходимы) для здоровья, хотя их присутствие в пище не ощущается. Это отношение является объективным (объектно-субъектным), но не объективно-субъективным.

2. Объективно-субъективные ценности. Ценностное отношение является объективно-субъективным, если это отношение объекта непосредственно к самой психике, т.е. отношение между тем или иным объективным фактором и вызываемой им субъективной реакцией, например, ощущением (чувством) приятного или неприятного, удовольствия или неудовольствия, наслаждения или страдания. Так, пища имеет не только физиологическую ценность как полезная или вредная, но и психологическую – как вкусная или невкусная, запах цветка – как приятный или неприятный, солнечные лучи – как источник наслаждения или боли.

3. Субъективные ценности. Наконец, ценностное отношение может быть субъективным (внутрисубъективным), когда его объектом служит явление самой психики – переживание, настроение, идея и т.п., а субъективной стороной – чувство одобрения или неодобрения, радость или печаль, положительная или отрицательная оценка. В свою очередь, ценностная реакция или оценка могут стать предметом ценностного отношения следующего уровня и т.д. Однако по своему происхождению субъективное ценностное отношение является следствием, выражением объективного.

По отношению к субъективной (или субъектной) составляющей ценностного отношения ценность объективна. Все ценности находятся внутри материального мира, включая духовный мир как его органический элемент. В основе ценностей (значимостей) лежат объективные человеческие потребности, с одной стороны, и объективные  свойства вещей, с другой стороны, т.е. объективные необходимости.

Объективный мир находит свое отражение в сознании человека, которое по своему содержанию является знанием о вещах и их значимости (ценности) для человеческой жизнедеятельности. Простейшая форма знания – это суждение. Суждения о ценностях  существуют в форме оценок, норм и идеалов. При этом оценки – это суждения о реальности, о сущем, в языке они выражаются с помощью описаний (дескрипций), поэтому имеют прямое отношение к истине. Возьмем ценностные суждения (оценки): «У этого человека приятная улыбка», «Этот поступок – гуманный», «Хорошо, что люди способны помогать друг другу». Они являются истинными, если высказывающий их субъект говорит правду, т.е., если он действительно считает улыбку приятной, поступок гуманным, а взаимопомощь полезной. Причем, в первом случае не имеет значения, приятна ли улыбка всем или только субъекту высказывания. Что касается моральных суждений (второй и третий случай), то в них подразумевается не индивидуальная, а общезначимая оценка, что не мешает им быть истинными. Ведь эта оценка не произвольна, она имеет объективные основания. Этот тезис нуждается в пояснении.

Дело в том, что общность людей – это система, которая подчиняется определенным законам, необходимостям. Основным является закон согласования общего, единого и частного, множественного, то есть целого и его элементов. Если этот закон нарушается, то система деформируется, в ней возникает разлад между целым и частями, и между разными частями, что со временем приводит к ее разрушению. Закон согласования – высшей закон социальной целесообразности, а его выражением в сознании людей служит основной моральный закон, являющийся высшим принципом целесообразной деятельности людей [1]. Поведение, которое следует этому принципу, называют нравственным, или моральным. Значит, есть общий моральный  закон, определяющий, какое поведение имеет положительную ценность. Положительная оценка является истинной, если ее предмет – это поведение людей, соответствующее общим моральным законам. Чем полнее это соответствие, тем положительная оценка ближе к абсолютной истине. Таким образом, очевидно, что из морального сознания нельзя исключать такое качество, как истинность (или ложность), что ему присущ познавательный момент, объективная значимость, рациональность.

Под «рациональным», «разумным», очевидно, следует понимать то, что адекватно действительности, отвечает потребностям и интересам человека, полезно для него, является благом самим по себе или средством для достижения какого-то блага. Принято считать, что «рациональное» означает сферу мышления, в отличие от чувств, инстинктов, интуиции и др., которые относятся к области «иррационального». Но иррациональное, по определению, – это противоразумное, абсурдное, неадекватное. Между тем, чувства и инстинкты могут быть вполне разумными. Поэтому лучше принять (как предлагал К. Поппер) другую терминологию: «интеллектуальное» вместо «рационального» – для обозначения сферы мышления и «внеинтеллектуальное» – для  того, что находится за ее пределами. Тогда уже не будет вызывать недоумение или несогласие признание того, что мораль на «низших» ее уровнях (чувств, интуиции) является разумной, рациональной, а через посредство высшего уровня (понятий, суждений) входит в сферу мышления и может претендовать на истинность в ее строго логической форме.

В отличие от оценок, идеалы и нормы – это суждения о должном, поэтому они не могут прямо характеризоваться как истинные или ложные. В языке они выражаются с помощью прескрипций, предписаний. Однако они, как и оценки, являются отражением реально существующих ценностей и лежащих в их основе необходимостей, основываются на истинном знании. Близость нормативных и оценочных высказываний отмечалась в литературе. Так, А.А. Ивин определяет норму как  частный случай оценок: это оценка с санкцией. Нормы имеют директивный характер. Идеал – та же норма, но без санкции, это пожелание [3]. Однако из сходства оценок и норм автор делает ошибочный вывод, что ни те, ни другие не имеют никакого отношения к истине, поскольку в языке они выражены с помощью предписаний, а не описаний. «Оценочное утверждение не является ни истинным, ни ложным. …Истина характеризует отношение между описательным утверждением и действительностью; оценки не являются описаниями» [3, с. 165]. Простые примеры, которые мы привели выше, опровергают это утверждение в отношении оценочных суждений. Что касается нормативных суждений, то их можно характеризовать как обоснованные, правильные, рациональные (в указанном выше смысле). Например, требование гигиены «Мойте руки перед едой» основано на знании об опасности пищевых инфекций для человека («Пищевые инфекции опасны для человека»), а моральное требование «Человек должен быть честным» основано на знании о честности как важном моральном качестве личности («Быть честным морально»). Из приведенных примеров видно, что правильное и истинное (в частности, морально-правильное и морально-истинное), по сути, тождественны. Правильность нормы оказывается выражением истинности оценки поведения. Следовательно,  должное нельзя абсолютно отделять от сущего, оно – часть сущего и может быть объяснено только на основе анализа реальности, присущих ей необходимостей.

Рассмотрим теперь другой часто приводимый аргумент против тезиса о рациональности ценностей. Он состоит в том, что ценности, идеалы и нормы, хотя и связаны с реальностью, но по своей форме субъективны (либо вследствие своего конкретно-исторического характера, либо как выражение чувств конкретного индивида) и потому не только не имеют никакого отношения к объективной истине, но и вообще не поддаются научно-теоретическому анализу. Наиболее прямо и последовательно эту точку зрения выразили представители одного из направлений западной этики – эмотивизма (логического позитивизма). «Когда мы утверждаем, - писал, например, Б. Рассел, - что та или иная вещь имеет ценность, то даем выход нашим эмоциям, но ничего не говорим о фактах, природа которых не зависит от наших к ним чувств» [5, с. 200]. Автор отмечает, что его теория «трактует ценности с «субъективной» точки зрения: если у людей разные ценности, то их несогласие есть вопрос не истины, но вкуса» [5, с. 203] и делает вывод о том, что «наука не решает вопроса о ценностях …потому, что такого рода вопрос вообще не решается с помощью интеллекта. Ценность не имеет отношения к истине или лжи» [5, с. 206].

Однако, субъект (индивид) вовсе не «субъективен» – он есть родовое существо, закономерно детерминированное в своей жизнедеятельности собственной человеческой природой и внешними природными и  социокультурными факторами. Психика человека по своей структуре и содержанию также не «субъективна». (Она, конечно, субъективна в том смысле, что принадлежит субъекту и отличается от мира объектов, но эта субъективность относительна). Структуры психики, с точки зрения эволюционной эпистемологии, складываются в результате длительной биосоциальной эволюции человеческого вида и его адаптации к окружающей среде. В процессе своего формирования психика, субъективные структуры, подгонялись под объективные структуры, как инструмент подгоняется под деталь, и тем самым они совместно делали возможным познание. Эволюционная эпистемология выражает эту идею в так называемом «постулате эквивалентности», означающем соответствие органических процессов приспособления и различных форм приобретения знания. К. Лоренц, «отец» этого научного направления, отмечает, что «наши формы восприятия… удовлетворяют требованиям внешнего мира по тем же причинам, по которым копыта лошади еще до ее рождения пригодны для почвы степей, а плавники рыбы, прежде чем она появляется из яйца, – для воды» [9, с. 44]. По содержанию психика представляет собой отражение объективного мира, объективных свойств и отношений вещей, значит, и в этом смысле она не абсолютно субъективна. Все сказанное выше касается и эмоций.

Эмоции, как и психика в целом, выполняют функцию адекватного отражения объективной реальности как условия самосохранения вида (человека или животного). «Эмоции позволяют человеку оценивать свое внутреннее состояние, свои потребности, а также свойства и параметры внешних факторов и их действие на организм, –  пишет академик РАМН К.В. Судаков. – С помощью эмоций строится обучение субъектов, накопление зна­ний, формируется психическая, а затем и мыслительная деятельность. По существу дела, эмоции выполняют в живых организмах информационную функцию…» [8,  с. 129]. Далее автор приводит пример связи эмоций с объективными человеческими потребностями: «Эмоции выступают в качестве сигналов информационных отношений в различных функциональных системах организма. При отклонении …той или иной функциональной системы от уровня, обеспечивающего оптимальный для организма метаболизм, в ней формируется информационный сигнал потребности - отрицательная эмоция», с помощью которой формируется «поведение, направленное на поиск и взаимодействие с фактора­ми внешней среды, в разной степени удовлетворяющими исходную потребность» [8, с. 130]. Из цитируемой статьи следует, что эмоции отражают и оценивают реальность (внутреннюю и внешнюю), объективную по отношению к сознанию индивида, т.е. несут в себе объективное содержание. При этом информационная и оценочная функции тесно связаны: оценка включает в себя отражение, а отражение – оценку. Следовательно, и сами эмоции, и ценности, о которых они информируют, вопреки утверждению Б. Рассела, имеют отношение  к истине или лжи.

Как считают современные исследователи [4], негативное отношение к эмоциям как средствам познания человеком мира коренится в европейском рационализме. В рамках этой традиции эмоции и чувства рассматривались как своеобразная преграда в познании истины. В числе ее (традиции) сторонников  можно назвать Гераклита, Платона, Бэкона, Декарта, Гегеля. Лишь в ХХ веке в работах психологов было продемонстрировано значение эмоций в познавательном процессе, они стали рассматриваться не только в качестве сопровождения мышления, но и как его необходимый компонент. «Один и тот же процесс, – писал, например, С.Л. Рубинштейн, – может быть и, как правило, бывает и интеллектуальным, и эмоциональным, и волевым… Речь для нас при этом идет не о том только, что эмоция находится в единстве и взаимосвязи с интеллектом или мышление с эмоцией, а о том, что мышление как реальный психический процесс уже само является единством эмоционального и интеллектуального» [6, с. 97-98]. Эту точку зрения разделяют Л.С. Выготский, А.Н. Леонтьев, П.В. Симонов, О.К. Тихомиров, В.К. Вилюнас и др.

Что касается  конкретно-исторического характера ценностей, то нельзя не согласиться, что содержание оценок, идеалов и норм, в том числе, моральных, исторически изменчиво: то, что в одну эпоху и с одних классовых позиций морально, в другую эпоху и с других классовых позиций может быть аморальным. Однако, как замечает Ф.А. Селиванов, это доказывает относительность взглядов на добро и зло, а не самих добра и зла [7]. «Речь должна идти о том, что «на самом деле», объективно, а не во мнении, является добром и злом», – утверждает автор [7, с. 124]. Такое объективное и абсолютное начало в морали действительно существует и состоит в том, что она направлена на обеспечение общего блага какого-либо социального целого (будь то семья, класс, народ или все человечество). Смысл моральных ценностей объективен и не может зависеть от чьей-либо воли, мнения или желания, но может претерпевать определенные изменения, модифицироваться в каждую конкретную историческую эпоху. Принцип автономии морали по отношению к сознанию и воле отдельных индивидов и сообществ, а также и по отношению к божественной воле был впервые прямо сформулирован И. Кантом. Моральный закон, по Канту, объективен и абсолютен и выражает «единство долга и счастья», т.е. инвариантное для разных исторических и культурных условий необходимое соотношение личных и общих интересов, а именно, их гармонию.

Выводы, к которым мы приходим, состоят в следующем:  мир ценностей и мир вещей – один и тот материальный мир, в котором объективно существуют познавательные, ценностные и практические отношения человека к вещам и к другим людям. Ценностные суждения (оценки, нормы, идеалы) – не просто чьи-то субъективные пожелания, они имеют реальную почву в эмпирическом мире и отражают объективные законы человеческой жизнедеятельности, следовательно, могут характеризоваться как правильные (в случае соответствия своей объективной социальной основе) или как неправильные. А правильное (обоснованное, рациональное, адекватное) либо имеет близкое отношение к истине, либо в определенных случаях с ней совпадает. Все сказанное относится и к моральным ценностям. Мораль – нормативная система, форма должного. Но должное нельзя абсолютно отделять от бытия, сущего, оно лишь момент сущего. Поэтому этика – наука не только о морально-должном, но о наличном бытии, из которого только и можно объяснить должное. В наиболее общем смысле морально-должное выражается в моральном идеале – в представлении о высшей цели морального поведения, которая обусловлена реально существующей необходимостью, присущей человеческой природе – необходимостью согласования, сочетания, гармонизации личного и общественного. Отрицание объективности морали ведет, в конечном счете, к ее ликвидации, к оправданию субъективного произвола и аморализма. Интересно, что Б. Рассел в цитированной выше работе отводит от себя  обвинение в аморализме, признавая, что «жизнь, которой большинство из нас восхищается, связана с великими безличными (курсив наш – М.З.) желаниями», и «как бы мы ни определяли  понятие «ценности», мы все равно будем зависеть от существования безличных желаний»  [5, с. 205]. Это означает, на наш взгляд, признание объективности и универсальности ценностей.

ЛИТЕРАТУРА

  1. См.: Гумницкий Г.Н. Основы этики. Учебное пособие. Иваново, 1994.
  2. См.: Зеленцова М.Г. Монистическая парадигма философского понимания мира и человека. Иваново, 2001.
  3. Ивин А.А. Основы теории аргументации. М., 1997.
  4. См., напр.: Камалова О.Н. Роль эмоций в процессе формирования творческого замысла// Актуальные проблемы современной когнитивной науки. Иваново, 2010. – С. 152-155.
  5. Рассел Б. Почему я не христианин: Избр. атеист. произведения. М., 1987.
  6. Рубинштейн С.Л. Проблемы общей психологии. М., 1973.
  7. Селиванов Ф.А. Абсолютное и относительное и моральные ценности // Вестник РФО. – 2009. – № 3. – С. 122-124.
  8. Судаков К.В. Эмоции как субъективная информационная сущность психической деятельности человека // Там же.  – С. 129-131.
  9. Цит. по: Фурманов Ю. Критика метафизического разума в эволюционной теории познания // Философские науки. – 1991. – № 8. – С. 34-50.

 

Зеленцова М.Г., д.ф.н., проф. (Иваново)


Вернуться назад